Дарья Донцова - Женихи воскресают по пятницам
– Спасибо, спасибо, – зачастила я, – берегу фигуру, калорийное лакомство не для меня. Пусть я и не хожу в купальнике по подиуму, а демонстрирую макияж, все равно необходимо тщательно следить за весом.
– В каждом помещении, и в коридорах тоже, есть телефоны, звони, если что, – сказал Антон и, отойдя на противоположный конец столовой, открыл небольшую дверь. – Мне сюда, а тебе вот туда!
На пару мгновений мы остались в столовой вдвоем с молчавшей все время горничной Еленой. Девушка замерла навытяжку у буфета и напоминала восковую фигуру. Мне показалось неприличным уйти, не попрощавшись.
– Спасибо. Завтрак был очень вкусный.
– Пожалуйста, всегда к вашим услугам, – заученно ответила «статуя».
Я взялась за ручку двери, услышала тихий шорох и оглянулась. Елена по-прежнему столбом стояла возле буфета и могла бы составить конкуренцию живым скульптурам, которые веселят туристов в городах Европы. Хотя лично меня в Париже перепугал до смерти бронзовый ангел с огромными крыльями. У ног херувима стояла миска, наполненная монетами. Я решила, что деньги в нее бросают люди, которые хотят еще раз очутиться в столице Франции, порылась в кошельке, присоединила свой еврик к куче других, а «ангел» неожиданно ожил и запел для меня песню.
Шорох повторился, я перевела взгляд и увидела Лялечку. Собачка нагло вскарабкалась на стол и сидела около блюда с колбасой.
– Ляля, – сердито сказала я, – быстро уходи, иначе тебя Елена тряпкой прогонит.
– Кто Лялечки коснется, тот и трех секунд не проживет, – прошептала горничная. – Она любимица Розы Игнатьевны.
– И поэтому псинке можно безобразничать? – усмехнулась я. – Но она сейчас наестся колбасы, и у нее заболит живот. Лучше ее снять.
– Шпиц кусается, – объяснила Лена. – Очень больно, как иголками кожу протыкает.
Собачка поняла, что люди ведут разговор о ней, и открыла пасть. Я вздохнула. Изо рта Ляли выглядывали ровные, крупные, слишком белые зубы Розы Игнатьевны. Правда, сейчас протезы смотрелись не так безупречно, как ночью, – прямо посередине, снизу и сверху, в них не хватало по одному зубу.
Я рассмеялась и вышла в коридор. Может, предложить старушке подарить Лялечке свои сломанные вставные челюсти? Все равно их придется выбросить. Остается лишь удивляться, каким образом собачка, у которой нет рук с пальцами, ухитряется вставлять челюсти именно так, как надо, не путает верх с низом, не хватает хозяйские зубы поперек, не грызет их, а сияет белоснежной голливудской улыбкой.
Миновав небольшой холл, я очутилась на развилке коридоров, повернула направо, пробежала несколько метров, снова увидела разветвление, пошла налево и застыла в тупике около большой двери безо всяких опознавательных знаков.
Надо признать: я сглупила, отказавшись от помощи Антона, вот и заблудилась. Что там Тоша говорил о телефонах в каждом помещении?
Я деликатно постучала в створку, не услышала ни звука в ответ, нажала на ручку, вошла внутрь и поняла, что очутилась в той самой холодной кладовке, где хранят кроме прочего и мороженое.
В ту же секунду мне до дрожи захотелось пломбира. Не итальянское джелатто, не французский ледяной йогурт, а наше московское эскимо или вафельный стаканчик. Ну и пусть в нем полно калорий и жира! Даже модель имеет право раз в году на одну порцию удовольствия.
Я приблизилась к первому холодильнику. Если взять стограммовый брикетик, это не кража. Никто из хозяев не откажет гостье в лакомстве. Конечно, не очень красиво шуровать без спроса в чужом чулане, но ведь не бежать же мне разыскивать кого-то из прислуги?
Приняв решение, я подняла крышку одного рефрижератора, но там оказались пакеты с овощами. Во втором хранились фрукты, в третьем мясо. Вся надежда была на четвертый холодильник – длинный невысокий, смахивающий на сундук. Вот он точно набит пломбиром…
Я откинула крышку – и из горла вырвался сдавленный крик. Чуть покрытое изнутри изморозью хранилище казалось почти пустым. Отчего я употребила слово «почти»? Да потому что кое-что на дне лежало. Вернее, «кое-кто».
Розовое платье, сиреневые туфли, жемчужные бусы, черные волосы, слишком яркий макияж с пунцовой губной помадой, руки сложены на животе, ногти переливаются сиреневым перламутром лака…
Я уронила крышку, попятилась, наткнулась на стену, дернулась в сторону, ударилась еще об один, так и не открытый мной холодильник, хотела закричать и услышала знакомый бас:
– У вас проблемы?
– Феликс, – пропищала я, – там… там… она!
– Кто? – спокойно поинтересовался управляющий.
– М-марина, – прозаикалась я, – Гончарова.
– Жена Глеба Львовича? – уточнил Феликс. – Вы с ней знакомы?
– Н-нет, – выдавила я.
– Тогда почему так уверенно называете ее имя? – осведомился он.
– Видела фото, – еле слышно произнесла я. – Там труп. Марину убили.
Но управляющий отнюдь не занервничал. Даже более того – вдруг улыбнулся.
– Нет, вам показалось.
– Откройте вон тот холодильник, – попросила я.
Управляющий подошел к рефрижератору, на который я только что наткнулась.
– Его? Пожалуйста!
Я не успела ойкнуть, как Феликс быстро откинул крышку.
– Тут мороженое. На любой вкус.
Мне стало жарко.
– Не этот, другой.
Феликс беспрекословно взялся за ручку «сундука», и я зажмурилась, ожидая вскрика. Но вместо него послышался тихий смех.
– Это ваш труп? Не знал, что Гриша велел его сюда положить.
– Не мой, а Марины Гончаровой, – не открывая глаз, ответила я.
Феликс опять рассмеялся.
– Идите сюда, гляньте.
– Ни за какие пряники! – отказалась я.
– Ладно вам, – еще сильнее развеселился Феликс, – это всего лишь ростовая фигура.
Я разлепила веки.
– Что?
Управляющий опустил крышку.
– Кондитеры сделали для свадьбы несколько огромных бисквитов и изготовили две ледяные статуи, которые раскрасили, одели, как людей, и хотели поставить около столов, на которых поместят сладкое. Но в последний момент от этой идеи отказались, Роман Глебович приказал выкатить одни торты. Я не знал, что Гриша, ответственный за десерты, велел сохранить скульптуры и поместил их в холодильник. Думал, красотищу увезли на утилизацию. Ан нет, вот она, красавица!
Холодные, чуть влажные пальцы ухватили меня за запястье. Я как зомби сделала несколько шагов, а Феликс все говорил:
– Разве это похоже на живого человека? Да посмотрите же, нельзя быть такой трусихой!
Затаив дыхание, я заглянула внутрь морозильника.
Черные волосы, слишком сильно накрашенное лицо с улыбкой, глаза неправдоподобно карие, ненатурально блестят.
– Кукла! – ахнула я. – А смотрится, как живая покойница. То есть я хотела сказать…
Феликс тщательно закрыл холодильник.
– Понимаю, что вы пытаетесь сказать. Ледяное изделие до оторопи напоминает живого человека. Но, поскольку живые люди не спят в рефрижераторах, вам в голову пришла мысль о трупе.
– Простите, – чуть не заплакала я.
– За что? – удивился Феликс. – Вы ни в чем не провинились. Пойдемте отсюда, тут холодно. Или хотите полюбоваться на куклу Глеба Львовича? Думаю, Гриша ее в соседней кладовке упрятал, вход в нее чуть дальше по коридору.
Меня передернуло:
– Нет!
– Понимаю, – кивнул управляющий. – Самому идея кондитеров показалась странной. Как правило, производители сладкого предлагают вырезать изо льда русалку, дельфина или медведя, а тут скреативили, захотели выставить новобрачных.
Я шмыгнула носом.
– Простите… вчера… ну… я не Марина… и вообще… глупо получилось… очень!
Глава 13
Феликс вывел меня в коридор, достал из кармана пиджака белоснежный батистовый платок, вытер мое лицо и по-отечески произнес:
– Не рыдайте. Знаю, что вы не Марина, и понимаю, почему вы соврали ночью. Давайте провожу вас в спальню? Примите ванну, почитайте книгу. Вы сильно испугались, увидев ледяную фигуру. Советую отдохнуть.
– Глупо, да? – жалобно спросила я. – Надо же было принять кусок замороженной воды за труп…
Феликс взял меня под руку и повел, продолжая успокаивать.
– Скульптура ужасна именно потому, что удивительно правдоподобна. Вы не знали о затее кондитеров, кроме того, провели весьма нервную ночь, практически бессонную, тут даже у взрослого мужчины вегетатика даст сбой, чего уж ждать от хрупкой, вечно сидящей на диете девочки. Когда вы лишаете себя пищи, то, конечно, приобретаете необходимую для модели стройность. Но наш организм, как автомобиль. Вот если в бак машины не залить бензин или заправить тачку некачественным топливом, что случится?
– Она никуда не поедет, – ответила я. – Вы разговариваете со мной, как с несмышленышем.
– Женщинам всегда пять лет, – снисходительно сказал Феликс, – представительницы прекрасного пола смахивают на детей. Продолжу. Коли организм ограничивают в жирах, белках и углеводах, то первой страдает нервная система. Кстати, может, вернуться и достать вам мороженое? Какое желаете?
