Дарья Донцова - Вынос дела
– И чего вы хотите? – поинтересовался инструктор, когда после команды «Фу», собаки отвернули носы от обожаемого сыра «Радамер».
Мы заверили Вадима, что абсолютно всем довольны. Дрессировщик уехал. Снап тут же отправился в спальню и недолго думая сожрал большой тюбик тонального крема. Никакие вопли «Фу!», издаваемые хором всей семьей, совершенно не подействовали на негодника.
В полном отчаянии мы снова вызвали Вадима. И собаки опять выказали абсолютное повиновение. Снап отворачивался от «Докторской» колбасы, Банди попеременно подавал лапы. Хоть в цирке выступай.
Ситуация повторилась трижды, пока мы наконец поняли: ум, примерное поведение и отличные манеры пит с ротвейлером демонстрируют лишь в присутствии дрессировщика. Стоит тому шагнуть за дверь, вся наука разом вылетает из собачьих голов.
Татьяне наконец удалось разжать маленькие, но удивительно крепкие челюсти мопсенка. На свет явилась пробка от бутылки минеральной воды.
– Ну, не дура ли ты, Муля! – с чувством воскликнула хозяйка. – Купили тебе кости из жил, специальные палочки, резиновые игрушки… Нет, пластмассу жрешь! Ведь так и подохнуть можно!
Муля молча смотрела на Таню круглыми блестящими глазками.
– Просто чудовище, – вздохнула вдова, – все время нужно на глазах держать! Чуть где затаилась, значит, безобразничает. Позавчера разгрызла подушку в спальне, вчера объела компьютерный стол в кабинете.
Ага, а еще поужинала Маруськиной тетрадкой по геометрии и закусила моим новым детективом, неосторожно оставленным на диване. Но сердиться на Мулю нет никакой возможности. Щенки очаровательны, а мопсята в особенности. И потом, наказывать существо размером с пачку соли как-то рука не поднимается. К тому же этот взгляд с поволокой и вечно несчастное выражение на морде…
– Смотри, – сказала Татьяна, наглаживая блестящую шкурку мопсенка, – абрикосовый отлив появляется. Мать у нее – бежевая, а отец – персикового цвета, вон, видишь рыжину.
Она принялась ласково теребить золотистые коротенькие волоски, покрывающие маленькие кривоватенькие лапки, потом сказала что-то еще, но я уже ничего не воспринимала. Рыжие волосы! Рука, которую Костров протянул из ванной комнаты, была густо усеяна мелкими рыжими волосками. Но ведь он темный шатен! У человека с такими волосами растительность на руках тоже должна быть темной! Значит, мужчина в ванной был не Костров, а убийца, и я лично отдала ему захоронку несчастного шофера. Так куда подевался Володя? Вернее, где преступник спрятал тело? И кто знал, что Володя не погиб во время взрыва?
ГЛАВА 9
Дозвониться до Зойки Лазаревой оказалось не таким простым делом. Автоответчик безукоризненно вежливым голосом сообщал об отсутствии хозяев. Я оставила, наверное, штук пять сообщений с призывом связаться со мной, но Зоя не спешила откликаться. Перезвонила она только около одиннадцати вечера, и мы договорились о встрече на следующий день, ровно в час у нее дома.
Жила Зоя в огромной квартире на Старом Арбате. Низенький трехэтажный белый домик выглядел снаружи крайне непрезентабельно, но внутри скрывалась просто царская роскошь – мраморные полы и перила, ковровая дорожка на лестнице, огромные кадки с пальмами и крайне обходительный мужчина в милицейской форме, вежливо, но весьма настойчиво поинтересовавшийся:
– Вы к кому?
Услышав фамилию Лазаревой, он позвонил Зое и, удостоверившись, что меня действительно ждут, потребовал паспорт. Изучив документ, дежурный не успокоился и лично довел до нужной квартиры, не забыв, отходя от конторки, с угрожающим щелканьем запереть входную дверь.
– Ну и охрана у вас, – пробормотала я, пока Лазарева подыскивала тапочки.
– В самом центре живем, – вздохнула Зоя, – престижно, конечно, но страшно неудобно. Весь день шум, летом дышать нечем, вместо воздуха чистая отрава, и приезжие норовят в подъезде пописать. Жаль им рубль за туалет заплатить, вот и завели цепного пса.
Она протянула мне пластиковые тапки и велела:
– Надевай.
Я покорно влезла в предложенную обувь, и мы пошли по длинному коридору, выложенному наборным паркетом, мимо бесчисленных, совершенно одинаковых дверей из светлого дерева. В потолке торчали круглые светильники. Пейзаж сильно смахивал на дорогой офис или банк, на худой конец, на приемную модного стоматолога.
Наконец хозяйка притормозила у распахнутой двери и приветливо сказала:
– Прошу в гостиную.
Я вошла и онемела. Абсолютно белые стены украшены картинами с изображениями обнаженных негритянок. С потолка свисает огромный белый шар в хромированной паутине. Черная кожаная мебель и торшер, похожий на сломанную журавлиную ногу. На огромном окне покачивается многоярусная бархатная занавеска цвета ночного неба, пол застелен невероятно белоснежным ковром. По стенам, как солдаты на параде, выстроились шкафы со стеклянными витринами, внутри блестело что-то золотое…
– Недавно ремонт сделала, – пояснила Зоя, заметив, какой эффект произвел на меня весь этот антураж.
– Ты же вроде раньше в районе улицы Демьяна Бедного жила, – пробормотала я.
– Не в этой жизни, – ухмыльнулась хозяйка, – сколько мы с тобой не виделись?
Я призадумалась:
– Вроде после выпускного вечера ни разу не встречались…
– Это тебе так кажется, – продолжала ухмыляться Лазарева. – Сталкивались неоднократно на всяческих мероприятиях, только я к тебе не подходила. Все ждала, узнаешь меня или нет! Но ты на всех приемах с жутко несчастным видом выстаиваешь протокольные полчаса и убегаешь. Оно конечно! Занята очень, постоянно всякими делами занимаешься… Знаю, знаю про твою дружбу с Дегтяревым и про то, что ты у него во внештатных сотрудниках ходишь!
Я в обалдении уставилась на бывшую сокурсницу. Довольная произведенным эффектом, Зойка торжествующе вытащила «Мальборо» и со вкусом закурила сигарету.
– Вот ведь, – сказала она, – до чего сильны юношеские привычки. Помнишь, как мы в институте гонялись за «Мальборо»?
Я улыбнулась. Конечно, помню. Покупали вожделенные импортные товары в туалете возле магазина «Ванда». Там в семидесятых годах был просто магазин. Мои первые джинсы, красивое белье и туфли на умопомрачительной платформе пришли именно из этого сортира. Иметь в сумочке «Мальборо» считалось во времена моего студенчества большим шиком. Многие из девчонок носили красно-белую пачку месяцами, вынимая ее только по особым случаям, другие перекладывали в упаковку «Яву» или «Пегас», чтобы производить нужное впечатление. Американские сигареты разом поднимали ваш общественный рейтинг на недосягаемую высоту. Но я, к сожалению, никогда не могла их курить из-за кашля.
– Вроде бы сейчас покупай, что хочешь, – продолжала Зоя, – и проблем с финансами никаких, а руки прямо сами к «Мальборо» тянутся. Хотя уже давно следует переходить на «Парламент». А ты ведь только «Голуаз» употребляешь? Во Франции пристрастилась, да?
Я еще раз подивилась осведомленности Лазаревой.
– Все-то ты знаешь!
– Точно, – подтвердила хозяйка, – все и про всех.
– Ну, тогда скажи, кому мог помешать Ванька Клюкин?
– Абсолютно никому, – отчеканила Зоя, – безобидный, как бабочка, правда, бесполезный. Ты про него что знаешь?
– Практически ничего, – пожала я плечами, – двадцать лет не виделись, даже не знала, что он Скоркину уговорил за него замуж выйти. – Это Райка так рассказывала? – улыбнулась Зоя. – Конечно, стыдно признаваться, как за мужиком бегала. Хочешь, расскажу, что у них на самом деле вышло?
Отметив про себя, что Зойка не предложила кофе и даже не поставила на столик ради приличия каких-нибудь соленых орешков, я плотнее устроилась в удобном кресле и приготовилась слушать.
– Помнишь историю с Райкиным вороватым папашей? – со вкусом принялась выбалтывать сплетни Лазарева.
Я кивнула:
– Конечно.
После кончины отца Раиса первое время приуныла. Шел пятый курс, и ей, не слишком хорошо успевавшей, никакая аспирантура не светила. Вернее, перестала светить. Любящий папенька, безусловно, захотел бы сделать из дочурки кандидата наук и не постоял бы за ценой. Но его смерть перечеркнула все планы Скоркиной. Приближался диплом, а с ним и распределение, скорей всего, преподавательницей иностранного языка в школу, в какую-нибудь жуткую глушь. В столице оставляли только москвичей.
Единственный шанс зацепиться в Москве – получить постоянную прописку. Для этого следовало немедленно выйти замуж. Но на факультете училось не так много мальчиков, к тому же все они были давно разобраны более предприимчивыми студентками. Рая, надеясь на аспирантуру, слишком поздно начала охоту на женихов. Другие девушки из провинции предпринимали атаку чуть ли не на первом курсе. Конечно, можно было оформить фиктивный брак, но весь вопрос упирался в деньги. Когда посадили отца, его имущество таинственным образом куда-то испарилось. Раиса с изумлением узнала, что сберкнижки нет, квартира и дача казенные, в красивом бумажнике из крокодиловой кожи, лежавшем в письменном столе, нашлась всего лишь одна сиротливая десятка. Раечка осталась нищей.
