Татьяна Луганцева - Мороженое для горячей штучки
– Очень интересно, – откликнулся Герман, когда она остановилась перевести дух, – только зачем мне все это генеалогическое древо? Ты-то какое имеешь отношение ко всему этому?
– Так самое интересное сейчас начнется! Дело в том, что его, Алексея – единственного наследника, отыскал наш культурно-общественный фонд и предложил ему приехать в Россию и, возможно выкупить имущество его предков, то есть потрясающую усадьбу.
– Я рад за него! – совершенно серьезно ответил Герман, пытаясь не улыбаться и отпивая шампанское. – Давай за него и выпьем!
– Перестань паясничать! Жуткое совпадение! Я работаю как раз в этой усадьбе. Усадьба Муравьевых-Апостолов!
– Кем ты там работаешь? – оторопел Герман.
– Библиотекарем! В этом особняке, сто лет требующем ремонта, сейчас библиотека! – пояснила она.
– И что? К тебе лично прилетели из Швейцарии спрашивать разрешения? Можно ли наследнику посетить вашу библиотеку? – засмеялся в голос Герман.
Из-за угла выглянула женщина в медицинской форме.
– Вы что тут делаете? Чего шумите? Это больница! Совсем с ума посходили! Немедленно разойтись по палатам! Из какого отделения? – строго спросила женщина.
– Да все хорошо! Ночь на дворе, и мы сейчас все ляжем спать, и вам отдыхать надо, – встал с кресла Герман и чуть ли не вплотную подошел к женщине. – Так?
– Так… – совершенно другим тоном ответила она.
– И все спокойно, и никто не шумит. Идите к себе…
– Не шумит… – повторила, словно эхо, женщина и пошла туда, откуда пришла.
– Я не поняла… Что это сейчас было? Чего она так сразу изменилась? – всполошилась Серафима.
– Профессиональное мастерство, – ответил он.
– Гипноз?! – ахнула она.
– Не совсем, просто нужная установка.
– Что ты сделал?! Это опасно?! – занервничала Серафима. – Зачем так манипулировать людьми?
– Абсолютно нет, не волнуйся!
– Никогда, ни при каких условиях со мной не проделывай то же самое! – предупредила его Серафима, внезапно почувствовав, что опьянела.
– Обещаю! Если только не будет экстренного случая! – сразу же согласился Герман.
– Никаких случаев! Зря я с тобой начала общаться! – явно забеспокоилась она.
– А применить гипноз к Алексею можно? – спросил Герман.
– К какому Алексею?
– Муравьеву-Апостолу, что хочет отобрать у тебя библиотеку, – пояснил Герман.
– Ты с ума сошел?! Не смей! Во-первых, библиотека не моя, во-вторых, он ничего не отнимает. Я еще не все рассказала! – У Симы даже спина вспотела.
– Это не конец? – удивился Герман.
– Нет, разумеется! Самое-то прикольное, что Алексей прибыл в Россию, вступил в контакт с какими-то «отморозками».
– Какой контакт? – улыбался Герман. – Ты так говоришь, словно он вступил в контакт с инопланетянами на нашей русской земле и сейчас где-то лечится. Знаешь, в этом как раз я могу ему помочь как лучший специалист в этой области. Как скажешь, фея моя. Хочешь, я дам ему установку передать все тебе? Все свое поместье? Фея моя… – повторил он нараспев.
Серафима внимательно посмотрела на него.
– Знаешь что? Пить тебе совсем нельзя! И дослушаешь ты меня до конца когда-нибудь? Хорош помощник.
– Весь внимание, – снова собрался Герман.
– Я в психушке бомжа спасла, он и оказался Алексей Муравьев-Апостол. Ну, ты знаешь, что произошло с ним, сам мне рассказывал.
– Да уж! Если бы не ты, его бы уже и в живых не было, – сказал Герман.
– Вот! И тот человек из посольства Швейцарии пригласил меня на какой-то фуршет и награждение, где Муравьев лично поблагодарит меня за спасение своей жизни. Представляешь, как я попала? – посмотрела на него Сима.
– Ты так говоришь, «попала», словно случилось что-то страшное. Это же здорово! Хорошо, что все так хорошо! Награда нашла своего героя! Ты ее заслужила!
– Я этого не хотела.
– Это и так понятно! Тогда ты думала, что он всего лишь бомж. Но каково ему? Он чудом избежал смерти, спасла его обычная молодая женщина. Естественно, он хочет тебя поблагодарить! И ты бы сделала то же самое, и я, в этом нет ничего предосудительного, – ответил Герман Геннадьевич. – От меня ты хочешь какой помощи? – спросил он.
– Приглашение дали на два лица. А я очень боюсь идти на такое мероприятие одна, и хотелось бы пойти с мужчиной. У нас в библиотеке одни женщины, я знаю только тебя из мужчин. Как это ни печально. И я спрашиваю тебя, Герман, ты сходишь со мной? Всего один раз.
– И прикинуться твоим мужем? Я, как психотерапевт, не очень люблю обманывать. Да потом, твоя фраза, что ты знаешь только меня, «как это ни печально»… наводит на определенные раздумья, – сказал он.
– Не надо никем прикидываться! Просто мой хороший знакомый! – ответила Сима. – Извини, если что не так сказала…
– Хорошо, но про мою специальность там не стоит распространяться. А то будет звучать не очень. Здравствуйте, заглянула к вам на огонек. Я и мой знакомый психотерапевт. Если еще учесть, что знакомство – оно же спасение – с потомком русской аристократии состоялось в психушке, то это наведет на кое-какие мысли сотрудников посольства, – засмеялся Герман.
– Чего шумите? Ночь на дворе! – появился в зимнем саду на этот раз мужчина в белом халате и с серьезным взглядом. – Что за посиделки? Кто пустил, кто разрешил?
– Ого, – прошептала Серафима на ухо Герману, – боюсь, наше ночное приключение закончилось. Всю больницу тебе не ввести в состояние транса.
– Я ухожу, – встал Герман, – телефон мой знаешь. Скинь СМС, куда и во сколько я должен прибыть. Желательно, чтобы я заехал за тобой. И учти, на эти мероприятия надо приходить в вечернем платье. – Герман поцеловал ей руку и вышел из зимнего сада, поставив своим последним замечанием Серафиму в окончательный тупик.
У нее отродясь не было вечернего платья. А ему пришлось оставить автомобиль на стоянке и ехать на такси из-за «Вдовы Клико»…
Глава 9
Для Серафимы наступил «час пик» или «час икс». Сегодня она шла на фуршет, такой для нее важный и волнительный. Собирали ее всей библиотекой, так как сотрудники были все очень отзывчивые и хорошо относились к самой Симе. Поэтому ее вопль, что ей нечего надеть на такое торжественное мероприятие, все восприняли как собственную беду. Чего только ей не принесли престарелые дамы, они перевернули антресоли и открыли старые сундуки с присыпанными нафталином вещами.
– Вот платьице! Смотри, какое! Чудо! – рекламировала Серафиме платье Мила Львовна. – Это платье еще моей бабушки, а мне оно перешло от мамы! Это настоящее платье! Вот раньше делали! Это же панбархат! Кружево! Да это платье в музей сдавать надо! Семейная реликвия! Ручная работа, и смотри, как сохранилось-то…
Она так расхваливала свое платье, трепетно хранившееся в каком-то холщевом мешочке, что отказать ей Серафима никак не могла, она бы очень обиделась. То же самое произошло и с обувью, которая обязана была быть особенной под такое королевское платье, и с сумочкой, которых Симе предоставили на выбор, и с украшениями. Хорошо, что ей не предложили еще шляпку-таблетку с вуалью и такую сумку, как у старухи Шапокляк.
Все вокруг суетились и давали напутствия по этикету. И вот настал день… Серафима надела на себя это черное платье, на которое даже дышать было страшно: Серафиме казалось, что оно просто развалится на нитки, так как по ощущениям ткань уже труха трухой… Платье в пол с глухим воротом и длинными рукавами. Фасон был крайне старомодный. Такая Софья Ковалевская на пенсии. Корсет, утягивающий любую талию в осиную и обшитый какими-то бусинами, часть были уже оторваны. Но это не бросалось в глаза, потому что их оказалось очень много, и они все были в тон ткани, то есть черные, да и не удивился бы никто, что от него уже что-то отваливается. Юбка состояла из разных материалов – панбархата, снизу приподнятого черным шелком с воланами, и отороченная кружевом ручной работы, шедшим от талии до середины колен. Воротник-стойка, обшитый атласной тесьмой и мелкими жемчужинами. А вот рукавов таких Серафима вообще никогда не видела. Пышный фонарик, переходящий в узкий рукав с воланом из кружев, закрывающим пол-ладони.
На спине платье утягивалось шнуровкой, поэтому вариации по размеру от сорок четвертого до сорок восьмого имели место быть. Но все равно сидело оно на ней крайне нелепо, словно специально подчеркивая все ее недостатки и уничтожая достоинства. К этому платью прилагалась черная, потертая шляпка-таблетка с вуалью с какими-то черными горошинками, словно в сетке запутались дохлые мухи. Да, шляпка, которую так боялась Серафима, все-таки прилагалась! Туфли с острыми носами, лаковые и твердые, ужасно неудобные, с квадратными антикварными пряжками, и квадратный клатч. То есть образ Шапокляк все-таки сложился. Именно в таком виде ее и увидел приехавший Герман. Обычно говорливый и едкий на слова, он просто онемел.
– Что? Плохо? – спросила Серафима, его молчание ее сильно пугало.
