Мария Жукова - Двойники идут на дело
– Что здесь происходит?! – внезапно раздался уверенный командирский голос с лестницы, сквозь ряды молодцев в камуфляже протиснулся мужчина в летнем костюме, без маски и уставился на нас троих. Отец секунд на тридцать замолк, а затем завелся по новой.
Мужчина в костюме послушал пару минут, потом рявкнул командирским голосом:
– Молчать!
Папашка внезапно заткнулся, уставился на мужчину, словно впервые его заметил, потом обвел глазами молодцев – и стал оседать по стеночке. Я с трудом успела его подхватить, но удержать родителя было сложно, и я взвизгнула:
– Да помогите же хоть кто-нибудь!
Два ближайших молодца бросились ко мне, подхватили папашку, отнесли на диван в большой комнате и уложили.
Мужчина в костюме тем временем отдавал распоряжения. Я не слушала, пытаясь привести папашку в чувство, но он плохо реагировал даже на нашатырь, что-то бормоча себе под нос на этот раз про светлое будущее и победу коммунистических идей. Молодцы стояли рядом, как два истукана. Шапочки-маски, правда, сняли и время от времени утирали ими струившийся пот – форма-то у них явно не по летней жаркой погоде. Костик забился в кресло. Затем я услышала топот ног, спускающихся по лестнице, – остальные непрошеные гости отбывали.
В комнату вошел мужчина в костюме, обвел глазами предметы мебели, задержавшись на моем рабочем столе, и остановил взгляд на мне самой.
– Вы бы хоть представились, – устало сказала я, хотя мне в эту минуту было уже все равно, кто он. Мне так все надоело. Драка с Анькой, пререкания с отцом, эти молодцы… А если прибавить сюда еще события последних дней, начиная с возвращения из Новгородской области… Как мне все это осточертело!
– Хвостов Петр Николаевич, заместитель директора охранного агентства «Сатурн».
Я уставилась на господина Хвостова большими круглыми глазами, а потом поинтересовалась, что же Петру Николаевичу понадобилось у меня в квартире.
Незваный гость устроился во втором кресле напротив Костика, с большим удивлением рассматривавшего ввалившуюся компанию. Молодцы отошли к стене и подперли ее могучими плечами.
– Возможно, произошла ошибка, – заявил Хвостов совершенно спокойным тоном. – Я должен разобраться.
– А если я сейчас милицию вызову? – устало спросила я, нюхая нашатырь – мне он в эти минуты требовался не меньше, чем отцу.
– Не надо милиции… простите, как вас по имени-отчеству?
– Валерия Александровна, – представилась я.
– Давайте сами разберемся, Валерия Александровна, – продолжал Петр Николаевич. – Я уверен, что мы сможем договориться. Нас дезинформировали. Я теперь в этом почти уверен. Но должен убедиться окончательно. Мне еще отчитываться перед своим начальством. Так что давайте поможем друг другу.
В эту минуту Костик встал и направился к выходу из комнаты.
– Куда пошел ваш ребенок? – тут же резко спросил Хвостов.
– Ребенок находится у себя дома! – завопила я. – В отличие от вас.
– Мама, дверь открыта, – подал голос Костик. – То есть она на полу лежит. Мама, как мы так жить будем?
Ребенок посмотрел на меня, потом на Хвостова, потом на двух истуканов.
– Костя, сходи попей водички, – сказала я сыну. – Или колы. И закрой за собой дверь на кухню.
Сообразит или нет позвонить Аньке, чтобы не приперлась не вовремя? Зачем Хвостову видеть мою копию? Он, кстати, случайно не по ее душу?
– Хорошо, мама, – сказал Костик. – Я все понял.
С этими словами сын удалился. Но понял ли он? Вообще-то ребенок у меня сообразительный. Папашка постанывал на диване, но глаз не открывал. Я сидела рядом с ним.
– Что будем делать с дверью? – посмотрела я на Петра Николаевича. – Вы, я надеюсь…
– Починим, – перебил он меня, достал из кармана трубку, набрал какой-то номер, распорядился, выслушал, что ему там ответили, и посмотрел на меня: – Дверь будет через три часа. Бронированная. Как же вы с такой хлипкой-то жили, Валерия Александровна?
– Да как-то до вас никто не вламывался, – заметила я.
– Нет худа без добра, – продолжал спокойным голосом Петр Николаевич. – Поставим вам дверку хорошую, дополнительный замочек. Конечно, за счет фирмы.
Да что это в последнее время все такими добрыми стали? Мне было трудно поверить во всеобщую бескорыстность. Или это все за моральный ущерб со мною расплачиваются? Откуда взялся этот Хвостов со своим «Сатурном»? К кому его сюда принесло? Или все-таки ко мне?
Хвостов тем временем поинтересовался, кто меня так разукрасил. Его молодцы также с большим интересом изучали мой фингал и царапины.
– Это к делу не относится, – заметила я.
Но Петр Николаевич был очень настойчив.
– Соперница, – ответила я, чтобы отвязался.
Куда там! Хвостову тут же потребовалось узнать, из-за кого именно мы сражались.
– Какое ваше дело?! – завелась я.
Но Петр Николаевич был совершенно непрошибаем, сказал, что не уйдет, пока не получит нужную ему информацию – в любом случае он должен проверить, чтобы мне поставили надежную дверь, ждать, как он сказал, часа три, так что у нас есть время побеседовать.
У меня возникло желание взять какое-нибудь из деревянных изделий, стоявших у меня на рабочем столе, и запустить им в голову Петра Николаевича – хоть это должно его прошибить, если слов не понимает? Я с большим трудом сдержала свой благородный порыв. Может, наплести ему чего-нибудь, чтобы только отвалил побыстрее? Ведь если Костик не позвонил Аньке, то она вполне может вернуться в самом скором времени, решив, что ОМОН пожаловал не ко мне.
– Из-за мужчины, – процедила я.
– Ну я понимаю, что не из-за женщины, – откликнулся Хвостов. – Фамилию назовите, пожалуйста.
– Я не знаю его фамилию.
Не называть же Комиссарова? Личность он, как я поняла, в городе известная, Хвостов может быть знаком с ним, мог про него слышать, а то и работать на Артема. Еще не хватало, чтобы до Комиссарова дошло, что мы с Анькой из-за него сцепились…
– А имя? – не отставал Петр Николаевич. – И опишите его, пожалуйста, внешне.
Я молчала. На мое счастье, очнулся папашка, сел на диване, обвел затуманенным взором непрошеных гостей и обратился к Хвостову:
– Вы из милиции?
Петр Николаевич кивнул.
– Врет, – сказала я.
– Валерия Александровна…
– Из охранного агентства «Сатурн», – сказала я папашке, надеясь пробудить в нем былой энтузиазм. Мои попытки увенчались успехом. Папашка завопил, что ему известно, что и кто стоит за охранными агентствами, и он идет немедленно вызывать милицию, КГБ, губернатора – и далее по любимому списку родителя.
Я успела заметить, как Петр Николаевич кивнул своим молодцам – и они прервали благородный папашкин порыв. Один из бугаев извлек из кармана маленький шприц – или он только казался маленьким в его лапище? – и сделал родителю укол. Папашка обмяк, и его снова водрузили на диван.
Я не знала, что делать – вопить или, наоборот, сидеть тихо и молиться о скорейшем Анькином возвращении? И что делает на кухне Костик? Он сообразил закрыть туда дверь и включить воду, так что мне не было слышно, дозвонился он или нет.
Петр Николаевич тем временем пел соловьем – говорил долго, но совершенно ни о чем, по крайней мере, я никакого смысла, кроме того, что мне следует рассказать Хвостову о себе все, не уловила. Петру Николаевичу даже удалось вплести в свою речь цитаты из русских и советских поэтов (не совсем точные, если мне не изменила память, но узнаваемые), он немного пофилософствовал, пошутил. «Их бы на пару с папашкой на какой-нибудь митинг, – подумала я. – И Аньку бы к ним для разбавления мужской компании приятным женским лицом, она-то ведь тоже мастерица воду лить. С такими ораторскими способностями, как у Хвостова, было бы неплохо баллотироваться куда-нибудь во власть. У нас в декабре как раз выборы в Законодательное собрание намечаются. Петру Николаевичу определенно стоит выдвинуть свою кандидатуру…»
– Что вы от меня хотите? – прервала я этот затянувшийся монолог.
– Имя и описание внешности вашего мужчины, – ни секунды не колеблясь, произнес Петр Николаевич, вроде бы тут же забыв, о чем только что говорил.
Последнюю фразу услышал Костик, снова появившийся в комнате.
– Мама развелась с папой и с дядей Лешей тоже. А никакого дяди Саши не было, – заявил сын.
Хвостов вылупился на ребенка, потом посмотрел на меня, снова на ребенка и попросил Костика повторить сказанное. Сын в точности выполнил просьбу.
– При чем здесь дядя Саша? – вопросил Петр Николаевич.
– Про него моряк с бандерлогом спрашивали, – ответил Костик с таким видом, словно ожидал от Хвостова полного понимания, и обратился ко мне: – Мама, я хочу бутерброд.
Петр Николаевич приказал своим молодцам сделать ребенку бутерброд, Костик завопил, что он ест только то, что готовлю я, потому что только я знаю, что и как он любит, топнул ножкой, пустил слезу – в общем, устроил мини-спектакль. Молодцы не знали, что делать, и поглядывали на шефа, не отлепляясь от стеночки. Петр Николаевич тоже несколько растерялся, потом принял решение:
