Лиза Лутц - Семья Спеллман расследует…
– Ага, – кивнул Альберт.
– Ну и как?
– Отлично.
– Ты сколько-нибудь сбросил?
– Вообще-то да.
– Сколько? – вопросила мама.
– Фунт! – похвастался отец.
– Ты сел на диету месяц назад и сбросил всего один фунт?!
– Врачи считают, что лучше сбавлять вес медленно и верно.
– Правильно. Но такими темпами ты похудеешь к своей смерти!
– Оливия, хватит мною командовать.
– Покомандуешь тобой!
Поскольку ни один семейный ужин не обходился без подобной перебранки, мы спокойно жевали, не обращая внимания на родителей. Но потом дядя Рэй допустил фатальную ошибку: обратился к моей сестре.
– Рэй-Рэй, передай картошечки, – сказал он.
Та и ухом не повела. Мама подождала с минуту, видимо, молясь, а потом решила вмешаться:
– Милая, дядя Рэй попросил тебя передать картошку.
– Нет, он попросил Рэй-Рэй передать ему картошку, а я такой не знаю! – огрызнулась сестра.
Я протянула руку через стол и, пихнув Рэй, взяла блюдо с картошкой. Передала его дяде.
– Меня зовут Рэй. Всего одно «Рэй». Не два. Одно.
– Сколько можно ворчать, а? – не выдержал дядя.
– Сколько можно носить эту рубашку?
– Не смей говорить о моей рубашке!
– Что, обидится?
– Просто ничего не говори. Не хватало ей твоего негатива!
Мой брат, адвокат, корпоративный посредник, который зарабатывает четыреста долларов в час, свято верит: любое разногласие можно решить. Если две стороны захотят понять друг друга, они обязательно договорятся. Как глупо с его стороны! В такие минуты мне кажется, что Дэвида подменили в роддоме.
– Дядя, расскажи ей про рубашку. Может, она поймет, – предложил братец.
– Ни за что.
– Или ты сам расскажешь, или придется мне, – пригрозил Дэвид, зная, как его слова действуют на людей.
– У тебя не получится как надо.
– Валяй, я слушаю. – Рэй скрестила руки на груди.
Дядя немного подумал, прочистил горло, выдержал торжественную паузу и начал:
– 22 января 1989 года. Двадцать третий Суперкубок, счет 16:13 в пользу «Цинциннати бенгалс». На часах осталось три минуты двадцать секунд. «Форти-найнерс» делают пять пасов подряд, мяч оказывается на 35-ярдовой линии. Задержка. Мяч возвращается на десять ярдов, но «Форти-найнерс» передают его на 27-ярдовую линию. Тайм-аут. Монтана делает пас Тейлору в зачетную зону. На мне эта рубашка. 2 июня 1991-го, Оук Три. Я ставлю сто баксов на Печальную Леди. Почему? Понятия не имею. Просто взбрело в голову поставить на лошадь, у которой мало шансов. Печальная Леди делает Серебряную Стрелу на последнем участке дистанции. Выплата 36:1. На мне эта рубашка. 3 сентября 1993 года. Я захожу в закусочную купить лотерейные билеты и вспугиваю грабителя. Он выпускает в меня всю обойму, прежде чем я успеваю достать пушку и подстрелить его. На мне ни царапинки. Никто не погиб, у грабителя пулевое ранение. На мне эта рубашка.
Дядя снова прочищает горло и принимается за еду.
Рэй закидывает на стол ногу в синем кеде. Я сбрасываю ее, но сестра не сдается.
– Февраль этого года, – начинает она. – Я заняла третье место по тетерболу. На мне эти кеды. Июнь. Набрала восемьдесят три балла в итоговой контрольной по алгебре – на мне эти кеды. Прошлый четверг. Чуть не врезалась на велосипеде в полицейскую тачку. На мне эти кеды. Но иногда я переобуваюсь!
– Убери ноги со стола! – одергивает ее мама. Рэй повинуется, но все еще смотрит на дядю злобно. Тогда я припоминаю ей некоторые сегодняшние события:
– Рэй, дорогая, ты разве не заметила, что утром тебя пытались подкупить? Новенькая цифровая камера последней модели досталась тебе не просто так. Мы рассчитывали, что ты будешь вести себя хорошо, пока у нас живет дядя.
Она мне не верит. Усмешка еще некоторое время не сходит с ее лица, но все молчат, и она разочарованно оглядывает присутствующих. Наконец обращается к отцу:
– Пап, это правда?
– Да, рыбка. Это правда.
Войны на развлекательной слежке
Глава I
Все началось, когда Рэй исполнилось тринадцать. Я сперва не обратила на это внимание, да и никто тогда не обратил. Она занималась этим после школы, не слишком часто, только когда было солнечно и погода располагала к прогулке. Но потом к нам переехал дядя Рэй: еще один трудоспособный детектив. Не то чтобы он много работал, даже наоборот, однако если перед родителями вставал выбор, кого взять с собой на слежку – дядю Рэя или Рэй, они не долго думали. Во-первых, за дочь они могли взять с клиента максимум двадцать пять долларов в час плюс расходы. А за услуги бывшего копа можно смело просить полтинник. Во-вторых, дядя Рэй мог вести машину и одновременно писать в баночку (талант, обусловленный только полом, но не стоит его недооценивать). Словом, дядя был намного удобнее для Спеллманов и даже умудрялся не пить до конца рабочей смены. Кроме Рэй, никто не заметил, что за последнее время у нее стало мало работы. Кроме меня, никто не заметил, что она нашла способ возмещать потери.
Сейчас ей четырнадцать, она уже может гулять до десяти вечера по выходным и до восьми по будням. Прежде она никогда не опаздывала домой. В школе у нее две подружки – Эри Ватт и Лори Фриман, у обеих родители гораздо строже. Поэтому в дни учебы Рэй приходит домой примерно в пять, иногда в семь, а по выходным вообще не вылезает из дома, если не работает или не идет в кино. Изредка остается с ночевкой у Лори, еще реже – на вечеринках под присмотром старших. В остальное время дом для Рэй – ее крепость: она обожает эти четыре стены и наш фургон для слежек.
Поэтому, когда сестренка начала опаздывать или прибегать домой запыхавшейся, я поняла: она что-то скрывает. Конечно, я могла бы спросить, что стряслось, но у Спеллманов так не принято. Я просто за ней проследила.
Рэй недвусмысленно дали понять, что в этом году ее средняя оценка должна быть «четыре» с минусом, не меньше. И Рэй выполнила наказ родителей, при этом практически ничего не делая за стенами школы. Однажды сразу после уроков я села ей на хвост. Рэй запрыгнула на велик и покатила к Полк-стрит. Затем хорошенько пристегнула велосипед к скамейке, села и достала учебник. Непосвященный наблюдатель подумал бы, что она решила немного позаниматься в ожидании автобуса. Но я знала: сестра ищет, за кем бы пошпионить. Через несколько минут из книжного магазина торопливо выскочила женщина с большой сумкой. Она вытащила какие-то бумаги, порвала на части и злобно швырнула в урну рядом со скамейкой Рэй.
Ее дрожащие руки и нервная походка пробудили в моей сестре интерес. Когда женщина отошла, та закрыла учебник, выждала двадцать секунд и двинулась следом. Я медленно поехала за ней, а потом, догнав на перекрестке, преградила Рэй путь.
– Подвезти? – предложила я, опустив стекло. Сестренка поняла, что я сидела у нее на хвосте и знаю, чем она занимается. Я могла точь-в-точь записать уравнение, которое Рэй мысленно составила в тот миг. Она не привыкла обороняться и в отличие от меня всегда уступала, если так подсказывало ей сердце. К тому же любой протест только укрепил бы мои подозрения.
– Спасибо. Мне как раз не хотелось идти пешком, – сказала Рэй, забираясь в машину.
Я промолчала. Может, это на самом деле первый раз? Да и что плохого, если после уроков она время от времени шпионит за незнакомыми? Практика как-никак.
Несколько недель я ничего не предпринимала, а Рэй возвращалась домой все позже и позже. Потом в какой-то момент она прекратила свои развлекательные слежки и почти не выходила из комнаты. Родители сочли, что их младшая дочь просто избегает встреч с дядей. Я же, напротив, не собиралась доверять человеку с моими генами.
Спальня Рэй находится прямо под моим чердаком. Наши комнаты соединены пожарной лестницей. Когда Рэй было пять, она увидела, как ночью я убегаю из дома, тем самым обнаружив альтернативный доступ в мою комнату. Я быстро избавила ее от привычки пробираться ко мне через окно: во-первых, это было опасно, а во-вторых, кровать стояла прямо у окна, и Рэй частенько оставляла на моем лице отпечатки двадцатого размера.
Полгода назадОколо семи вечера я услышала скрип на пожарной лестнице и уже хотела выглянуть в окно, как зазвонил мой телефон.
– Алло.
– Алло, это Изабелл?
Обычно я не отвечаю на подобные вопросы, но это была моя частная линия.
– Да. Кто это?
– Здравствуйте. Меня зовут Бенджамин Макдоналд. Я познакомился с вашей мамой в библиотеке.
– В библиотеке?
– Да.
– В какой?
– В городской.
– И что же она там делала?
– Ну, могу только предположить, что брала книги.
– Вы видели у нее книги?
– Ну да.
– Какие, помните?
– Нет.
– Ни одной?
– Нет, но вообще-то я звоню не поэ…
– Что вы там делали?
