Людмила Милевская - Цветущий бизнес
Я внимательно посмотрела на свирепую жертву и мигом переменила мнение.
“Эта Тата еще даст копоти своим обидчикам. Боюсь, не забудет и про меня.”
Должна сказать, что беседа эта протекала во время поисков злополучного дома и сильно поискам этим мешала. Я начала нервничать. Симпатии симпатиями, но и о своих интересах забывать не стоит. Хотя, все мои интересы можно было охарактеризовать одним словом — любопытство.
— Слушай, Тата, я дам тебе адрес Верочки, но при условии, что ты бросишь все силы на поиски моего дома, — сказала я.
— Клянусь! — обрадовалась Тата. — Все силы брошу! Давай.
И я дала. Ну что тут поделаешь, уж такой я нехороший человек. Бываю иногда. Но справиться с собой никак не могу. Страсть как люблю сводить женщин в скандалы. Меня оправдывает лишь то, что не интригую и не ищу случая, а лишь удачно использую подвернувшийся момент. Не устояла перед соблазном и на этот раз, но как сильно наказал меня Бог. Знай я на какие страдания обрекаю себя, умерла бы, но адреса не дала б. Тогда же я думала лишь об одном: как бы посильней прищучить задаваку Татку. В том, что Верочка найдет для нее нужные слова, я не сомневалась.
Получив адрес, Власова приободрилась и бросила все свои силы на поиски. Она даже за руль села, чтобы отбиваться от гаишников, которые дружно высыпали на трассу. Ребятам очень хотелось заработать на конфеты детушкам, и они имели для этого все основания, поскольку ездила я без доверенности, но Власова совала им какое-то удостоверение, от которого бедолаги шарахались, как черти от ладана.
К пяти вечера стало смеркаться. Все поиски оказались бесплодными и на этот раз. Жутко голодные мы поехали в “Три кота”. Тата долго уговаривала меня остаться в клубе и дождаться мужского стриптиза, но я, обремененная чувством долга перед Ивановой и Масючкой, была неумолима.
— Тогда и я не останусь, — сказала она. — Сегодня поеду домой.
— Будешь готовить поучительную речь для любовницы своего мужа? Или ты всегда готова? — съязвила я, ни на секунду не сомневаясь, что рано утром Власова уже будет там.
Она и сегодня отправилась бы на расправу с Верочкой, но вечером слишком велика опасность застать ее в объятиях собственного мужа.
Обнаруживать измену мужа действительно слишком опасно, если, конечно, не хочешь его потерять. Умные женщины так не поступают, а Тата никогда не была дурой.
— Мой муж в командировке, — с достоинством ответила она.
— Нормальное мужское состояние. Осталось выяснить в каком месте проходит эта командировка, — не удержалась от сарказма я. — Не удивлюсь, если в объятиях все той же Верочки.
Зря я так зло шутила, зря подливала масла в огонь. Опасно унижать униженного. Позже пришлось мне об этом жалеть, тогда же я думала по-другому и допекла-таки Тату до того, что она, не дожидаясь конца ужина, вызвала свой “Бентли”, и мы распрощались.
— Звони, — крикнула она мне вслед. — Завтра продолжим поиски, я же обещала.
— Когда звонить? — спросила я.
— Когда захочешь. Мобильник всегда со мной.
Глава 10
Я поспешила на дачу. Не терпелось поделиться впечатлениями с Ивановой. Всю дорогу сочиняла сценарий нашей сокровенной беседы, но на даче меня ждал сюрприз. Иванова в обществе Моргуна и Катерины сидела за правильно накрытым столом и горланила песню своей юности. Катерина старательно подпевала дискантом. Текст они выбрали тот, который был ближе их сердцам. Моргун, сидя рядом, изгонял печаль стаканом и, потирая ручки, приговаривал: “Очень хорошо, очень хорошо,” — явно подражая Ивановой.
Завидев меня, компания выразила бурную радость и жестами, не прекращая орать, пригласила меня присоединиться.
— Надо только выучиться жрать! Надо быть спокойным и упря-ямым, — басом выводила Иванова.
— Что б, порой, от жизни получать все свои законные стогра-аммы! — звонко надсаживалась Катерина, кивая на стол.
— Надежда! Мой компас земной! — тут уж примкнул и Моргун, да грянул так, что уши заложило. — А бутылка — награда за сме-елость! А песни довольно одной, что б только о водке в ней пе-елось!
Да, хороши, нечего сказать.
Руки мои сами уперлись в бока, глаза заметали и молнии и стрелы. Да и как тут не разгневаться, когда эта спасительница Иванова сидела на стуле еще более косо, чем спасаемый Моргун. А песня? Что за пошлость! Слышали бы их студенты.
— Значит курс лечения в полном разгаре, а пациент в двух шагах от выздоровления? — спросила я у Ивановой, кивая на “больного”. — Если так и дальше пойдет, лечить придется двоих. — Но взглянув на Катерину, я вынуждена была добавить: — Нет, троих.
— А в чем, собственно, дело? — нечетко выговаривая буквы, поинтересовалась Иванова. — Мы и тебе нальем. Борисыч!
— Нет уж, увольте, — отказалась я и под мат Ивановой удалилась в свою комнату.
Всю ночь Иванова, Моргун и Катерина без устали драли горло. Я выслушала весь блатной ростовский репертуар и засыпала под “ударили Сеню кастетом по умной его голове”, а утром не получила своего утреннего кофе. Это было так удивительно, что я пролежала в постели лишние полчаса, в надежде, что Иванова очнется и исправит ошибку.
Иванова не очнулась, и я отправилась в ее комнату. Ох, лучше бы я этого не делала.
Фу! Более развратной картины не видала я в своей жизни. Иванова и Моргун лежали на кровати прямо в одежде, как два голубка, обнявшись и соединившись лбами.
Профессора, пожилые заслуженные люди, Моргун так и вовсе женат, старик, и внука имеет, а до чего допился.
Стыдно стало за них, и я ушла к Катерине, но и там меня ждали неприятности. Вчерашняя попойка не прошла бесследно. Если для Моргуна и Ивановой попойка завершилась идиллией, то счастливая семейная жизнь Катерины явно шла под откос. В столовой, где я собиралась сытно позавтракать и выпить, наконец, чашечку кофе, разразился настоящий скандал.
Виктор метался из угла в угол и в живописной форме выражал свое отношение к пьянству жены. Еще не совсем трезвая Катерина, сидя в замызганном халате, с распущенной грудью и с перевязанной головой, вяло оправдывалась. Она стонала, охала, закатывала глаза и была совершенно непригодна для приготовления сытного завтрака. Чтобы не мешать Виктору в его праведном гневе, я на цыпочках вышла из дома, выкатила из гаража “Хонду” и отправилась в Ростов.
По дороге остановилась в кафе, слегка позавтракала, выпила кофе, наконец, и позвонила Власовой. Мне сразу не понравился ее голос: была в нем какая-то сумасшедшая растерянность. Раз десять она переспросила я это или не я.
“Значит разговор с Верочкой уже состоялся, — не без злорадства подумала я. — Видимо неплохо она задала нашей Таточке жара.”
— Ты уже была у счастливой соперницы? — поинтересовалась я.
— Да была, — дрожащим голосом ответила Власова, шмыгая носом.
Я изумилась, потому что уверена была: Власова даже истерику мужу закатывает красиво, она все делает красиво, а тут, вдруг, шмыгает носом.
“Что за манеры? — подумала я. — На нее это не похоже. Или плачет она? Или вовсе чокнулась? Да, здорово ее вышибло из равновесия. Ай да Верочка! Браво! Вот она, наша молодежь!”
— И как поживает твоя соперница? — скрывая радость, спросила я, и в шутку добавила: — Надеюсь, она еще жива.
— В том-то и дело, что нет, — простонала Власова.
Где мое хваленое чутье, где эта легендарная интуиция? В то время, когда все признаки говорили о случившейся беде, я как ни в чем не бывало развивала светскую беседу и вопрос задала таким беззаботным тоном, что до сих пор стыдно.
— Что ты имеешь ввиду? — беспечно поинтересовалась я, однако Власова повела себя странно.
— Соня! Соня! Срочно приезжай! Ты одна можешь меня спасти! — завопила она и вот тут-то во мне проснулась интуиция.
Сложно передать чувства, охватившие меня. И страх, и тревога, и вина, — все перемешалось.
— Ты где? — закричала я, забыв, что сижу в кафе и привлекаю к себе внимание.
— У Моргун.
“Моргун? Какой Моргун? При чем здесь Моргун? Он же милуется с Ивановой. Боже! Да это же Верочка! Верочка Моргун, его дочь.”
— Что с ней? — падая духом спросила я.
— Она мертва, — всхлипнула Власова. — Соня, миленькая, приезжай.
* * *Во дворе Верочкиного дома было пусто, как и в прошлый раз. Власовой не было и следа. Я не стала разыскивать эту истеричку, а сразу помчалась в квартиру Верочки. Как сумасшедшая давила на звонок; не хотелось верить, что хозяйка мертва.
— Власова, открой! — завопила я, когда звонить надоело.
“Куда она делась? Во дворе ее нет, значит здесь,” — и я принялась молотить в дверь ногой.
От третьего удара дверь распахнулась. Я испугалась и шарахнулась в сторону, но потом медленно приблизилась к порогу, постояла, с опаской крикнула в глубь квартиры:
— Эй, есть кто живой?
Вопрос, конечно, идиотский, учитывая сообщение Власовой. Но мне ответили, только не из квартиры, а с лестничной площадки.
