Иоанна Хмелевская - Все красное (журнальный вариант)
Авария произошла на развилке шоссе. Случайные свидетели дружно подтвердили, что цистерна с бензином, выезжавшая с дороги в Хельсингер, притормозила при виде мчавшегося из Копенгагена «вольво». «Вольво» же, вместо того чтобы обогнуть ее, понесся вперед и врезался прямо в цистерну. Пожар вспыхнул сразу.
Народ на шоссе еще толпился, хотя огонь уже погасили — что ж, подобные зрелища бывают не каждый день! На машину Алиции страшно было смотреть. Труп уже погрузили в одну из санитарных машин, к другой было не протолкнуться.
Алиция всю дорогу лязгала зубами, а теперь перестала владеть собой окончательно. Она ревела, вырывалась из объятий Зоси и, совсем одурев, кидалась грудью на толпу у «Скорой», заметно увеличивая и без того немалую суматоху. Зеваки, привлеченные ее воплями, отхлынули от второй машины. За их спинами я увидела Торстена, живого, здорового, разве что слегка помятого.
Я локтями растолкала полицейских и настигла скандалившую Алицию.
— Успокойся! Пойдем отсюда! — орала я, пытаясь вывести ее из толпы. — Перестань оплакивать чужих, у тебя своих навалом! Торстен жив!!!
Алиция послушалась, бросила с трудом завоеванное место и… увидела Торстена. Торстен кротко позволял себя ощупывать, обцеловывать и тискать, только что-то взволнованно выкрикивал по-датски. Недовольный врач и полиция всеми силами пытались вырвать его у Алиции и запихнуть обратно в санитарную машину. Настоящее чудо, что они не разорвали его надвое! Сцена эта эффектно освещалась понатыканными всюду прожекторами.
— Он говорит, что кондрашка хватила рулевое управление, — уже на обратном пути объяснила нам Алиция. — Водитель — свое, а колеса — свое. Он уже ничего не успел сделать, это было перед самой цистерной, только снял ногу с газа. Очнулся через какие-нибудь полчаса, сейчас совсем хорошо себя чувствует. Но в больницу его все-таки забрали — боятся сотрясения мозга.
— Чей же в таком случае труп?
— Совершенно чужой мужчина. Они встретились на станции техобслуживания, у того сломался автомобиль, и Торстен взялся подвезти его в Аллеред.
— Ужасно! Невинный человек!.. Наверное, ему было предназначено…
— А шофер цистерны? Он жив?
— Жив, только обожжен, он тоже вылетел на другую сторону. Торстен говорит, что это было сделано специально.
— Возможно. Убийца, пока на тебя охотится, прикончит половину человечества. В конце концов на свете останетесь только ты, он и тараканы.
— Почему тараканы?
— А тараканы останутся даже после термоядерного взрыва. Впрочем, не знаю, может быть, не тараканы, а клопы. Во всяком случае, какие-нибудь несимпатичные твари.
— Интересно, когда он это успел сделать…
— Он такой работящий, что мог бы весь мир перевернуть, если бы очень постарался. Кто из них самый старательный? Не Анита же.
— Не хочу сгущать краски, но, пожалуй, самый работоспособный из них Рой…
До самого дома мы размышляли, когда было проще всего испортить машину Алиции и мог ли это сделать Рой. Алиция оставляла автомобиль где попало, предпочтительно в местах малолюдных и слабоосвещенных. Возможностей было множество, и прийти к какому-нибудь выводу нам так и не удалось.
— Какое счастье, что он застрахован, — вздохнула Алиция. — Кажется, теперь куплю наконец себе новый…
Разбуженный и страшно разобиженный Бобусь не преминул высказать свое мнение о катастрофе.
— Конечно, — процедил он, — если так обходиться с автомобилем, что-нибудь подобное непременно произойдет! Я это предвидел. Ведь машина в страшном состоянии!
— Ага, — охотно подтвердила я, — совсем сгорела.
Бобусь пожал плечами:
— Сгорела, не сгорела, все равно она уже давно была ни на что не похожа. Алиция ею вообще не умеет пользоваться. Кто-то там что-то поломал!.. Наверняка сама ковырялась и сломала.
— Ага. Регулярно ковыряюсь, — заверила его Алиция, которую чудесное исцеление Торстена и воспоминание о страховке привели в великолепное настроение. — Особенно усердно вывожу из строя руль и тормоза.
— Чтобы с тобой ездить, нужно быть самоубийцей…
— Нужно быть самоубийцей, чтобы жить в этом доме, — с трудом сдерживаясь, пробурчала Зося. — Интересно, когда это наконец до него дойдет?
— Но ты столько потеряла, дорогая, — пропела Белая Глиста тоном, в котором явственно сквозило удовлетворение, — столько потеряла!..
— Есть и еще большая потеря, — тотчас парировала Алиция и показала на пустое место на стеллаже. — Автомобиль был застрахован, а магнитофон нет.
— Старый хлам, а не магнитофон, — фыркнул Бобусь.
— Некоторые любят старый хлам, — меланхолично сказала я, пытаясь одним глазом смотреть на Бобуся, а другим на Белую Глисту, которая была старше меня на целых два года. Толще же — на двадцать.
— Слушай, я все-таки пойду спать, — сказала Алиция решительно, когда мы наконец остались одни. — Утром надо ехать в Виборг, а сегодня, надеюсь, уже больше ничего не случится…
Уходя, г-н Мульгор дал понять, что кое-что его удивляет и он хотел бы внести в эти вопросы ясность. Обещал прийти вечером, когда Алиция вернется из Виборга. Оставшейся без машины Алиции пришлось ехать на автомобиле Оле, так что существовала надежда, что она вернется вовремя.
Общество Бобуся и Белой Глисты чуть не свело меня с ума. Я решила удрать на целый день в Копенгаген, но жаль было оставлять Зосю с ними наедине.
Зося, чтобы не терять времени даром, стала искать письмо от Эдека.
— Она его не найдет до судного дня. Оставим ей эти паршивые бумажки и перероем все остальное. Во всяком случае, будем точно знать, где его нет.
Начали с погреба. Под вечер мы были совершенно измотаны и могли выбросить из головы ателье. Кусок за куском и сантиметр за сантиметром пересмотрели весь шкаф Торкилля с рисунками за тридцать пять лет, полки с садовым инвентарем и коробки с тысячью разных вещей. Просеяли искусственные удобрения и чуть не на куски разобрали катафалк. С ужасающей тщательностью проверили каждую штуку постельного белья. Теперь мы могли с чистой совестью присягнуть, что в ателье письма от Эдека нет.
— Если только она не спрятала его под паркетом, — сказала осатаневшая Зося.
Мы приготовили себе вполне заслуженное подкрепление. Бобуся и Белую Глисту на всякий случай решили не кормить.
— Если и сожрут что-нибудь неподходящее, пусть сами отвечают. Я не желаю принимать в этом никакого участия. Не знаю, как ты…
— Можешь быть спокойна, я тоже, — ожесточенно закивала Зося.
В тот момент, когда я азартно доказывала, что убийца непременно должен поинтересоваться результатами своих трудов и что первый, кто позвонит, окажется самым подозрительным, явилась Эва. Паштет с салатом тут же застряли у нас в горле.
— Я просто зашла узнать, что слышно, — как-то нервно сказала она. — Случайно оказалась рядом и решила этим воспользоваться. Где Алиция?
В голове у меня промелькнули миллионы разных подозрений.
— Ты на машине? — поинтересовалась я.
— Ах, нет, — ответила Эва. — То есть да. Меня подбросили на машине, но возвращаться буду поездом. Вы не могли бы дать мне капельку кофе?
— Алиции нет, не помню, куда поехала, и не знаю, когда будет, — мрачно сказала Зося. — Кофе я тебе, конечно, дам. Слушай, Иоанна, для них тоже?
Эва вяло реагировала на наши рассказы и каждую минуту смотрела на часы. Белая Глиста при виде ее спала с лица, совершенно утратила чувство юмора, быстро забрала кофе и с необычной тщательностью закрыла за собой дверь. Зося почти все время молчала и с неприязнью посматривала на нашу подозрительную гостью.
— Мне пора, — сказала вдруг Эва. — Слушай, Иоанна, ты меня не проводишь?
Я немедленно согласилась.
— Это ужасно, у меня уже нет никаких сил, — говорила Эва. — Не могу от него избавиться! Пришлось зайти к вам, ни за что не хотела ехать на его машине. Таскается за мной всюду! Хоть бы Рой не узнал! Он не поверит, что мне на него плевать, видела же, какой он раскрасавец!..
— Мне такие не нравятся, — осторожно вставила я.
Эва махнула рукой.
— Джузеппе черный, а у Роя бзик на этой почве! Он свято верит, что меня волнуют только черные! Как я ему объясню, как мы поймем друг друга, этот чертов язык?!
Ситуация действительно осложнялась тем, что она объяснялась с Роем исключительно на английском. Язык этот ни для нее, ни для него не был родным, и это вызывало различные недоразумения даже в будничных делах. А что уж говорить о таком, из ряда вон выходящем!
— Слушай, ну что мне делать?!
— Категорически отлучить его от груди, — ответила я без колебаний. — Не слишком ли ты с ним мягка?
— Ох, не знаю! Может быть, но я не умею отказывать! Боже, как он меня мучает!
Она была так подавлена, что у меня никак не поворачивался язык спросить, не она ли убила Эдека и покалечила еще семерых. Я начинала в этом сомневаться: ей без труда можно было приписать убийство в состоянии аффекта, но поверить в ее долговременную хладнокровную деятельность я, хоть убей, не могла. Разве что начала, а продолжил ее ошалевший от любви милый. Кстати, подумала я, он, наверное, уже вернулся в отель, где дежурит Павел. Наконец-то они встретятся!
