Далия Трускиновская - Женщина четвертой категории
– Смотрите не потеряйте, они запросто слетают с ноги, особенно в метро, – тут престарелая дама вздохнула, а в мою душу вкралось подозрение – уж не пыталась ли она сама ездить в этой обувке в метро?
Вкралось подозрение – это я хорошо подумала. Так бы и сама Яша Квасильева подумала, увидев эти тапочки и услышав старушку.
– А я и не надену их в метро, – пообещала я. – Возьму с собой в пакете, а переобуюсь уже перед входом в салон.
– Очень разумно, – одобрила Агнесса Софокловна. – А теперь, деточка, не могли бы вы принести мне провизии из лавки? Вот списочек, вот деньги, а сдачу, пожалуйста, оставьте себе.
Я обрадовалась – во-первых, сделаю доброе дело, во-вторых, заодно прикуплю еще овсянки.
Нежная Лягусик совершенно не умела стряпать. Дадже если бы Лягусик хоть раз в жизни осуществила благое намерение и приютила бомжа, все равно ничем, кроме сухого хлеба и овсянки на воде, она бы его не кормила. А почему я должна быть гуманнее Лягусика?
– Мне бы еще зонтичек, – смущенно сказала я.
– Разумеется, и зонтичек! Будете, как настоящая дама. Кстати, знаете ли вы, детка, что женщины делятся на три категории?
Я знала, но старушке доставляло такое удовольствие рассказывать этот анекдот, что я помотала головой.
– Ну вот, детка, женщины делятся на три категории – на дам, не-дам, и… – тут она сделала выразительную паузу и даже подняла пальчик. – И дам-но-не-вам!
И вдруг на старушкиных глазах показались слезы.
– Агнесса Софокловна, что с вами? – переполошилась я.
– Ах, детка… только сейчас мне пришла в голову страшная мысль – а не слишком ли часто я была женщиной третьей категории?
– Агнесса Софокловна! – воскликнула я в возмущении. – Да это же моя мечта – стать женщиной третьей категории!
– А вы, детка, простите, которой?
– Увы – второй…
Но у меня не было времени оплакивать свою несостоявшуюся судьбу. Я взяла деньги, список, сумку – и понеслась в магазин.
Когда я тащила обратно полуторанедельный запас провизии, откуда-то сильно издалека донессы перекрывающий все посторонние шумы голос:
– Люстра, стой!
Ко мне через дорогу пробивалась среди автомобилей Земфира Крюконян, одна из самых надежных активисток нашего фан-клуба поклонниц Яши Квасильевой. Макшины гудели, шоферня материлась благим матом, но Земфира, распихивая капоты мощными боками, продвигалась вперед, как танк.
– Люстра, сенсация! Дожили! Я уж думала, никогда этого не узнаем!
Тут ее наконец зажало между двумя легковушками.
– А что, а что?! – я схватила ее за руку: уперлась и выдернула на тротуар.
– Ты не поверишь! Вот теперь генеалогическое древо уже почти полное!
– А по какой линии?
– Наконец-то стало известно, кем была бабушка Яши Квасильевой!
– Ну?!?
– Она была карточным шулером!
Я так и открыла рот. А Земфира сунула руку в сумку и помахала перед моим носом новехоньким очередным романом, причем так быстро, что я не могла сложить буквы в слова. Даже когда обложка замерла, я все равно не могла одолеть два длинных слова – буквы так и плясали.
– «Кандибобер в террариуме»! – провозгласила Земфира – Прикинь – Яше грозит пожизненное заключение!.. А дальше я еще не дочитала! Голую Яшу нашли в горящей постели в обществе двух мужских трупов!
– Не может быть!
– Так я ж говорю! А она берет себя в руки и вместо того, чтобы преследовать своего двойника, восемь страниц рассказывает про бабушку! Представляешь, какая сила воли? И знаешь, прямо за душу берет! Я в метро ехала – обревелась. Особенно когда бабушка проигрывает на бегах дедушкин фамильный портсигар с бриллиантами! И когда с окна снимают штору, чтобы завернуть бабушку, проигравшую вечернее платье! Счастливая ты, Люстра! – неожиданно заключила она.
– Это почему? – насторожилась я.
У нас в клубе, как положено, плетутся интриги. Особенно много шуму подняли, когда Яша в одном романе пообещала выйти замуж за полковника Запердолина. Прикиньте – нашлись дуры, которые измененными голосами звонили Запердолину, причем шесть дур умоляли его жениться на Яше, а семь – ни за что не делать этого и не похищать у литературы нашу гениальную писательницу. На этом основании все переругались, и отколовшаяся часть клуба направила Яше решительное письмо. Там был видвинут ультиматум: если Яша выходит замуж, то мы перестаем покупать ее книжки. В самом деле, пока она не замужем, читать ее безумно приятно, так и кажется, что про себя читаешь. Яша сообразила, что за письмом, подписанным традцатью семью незамужними женщинами и девицами, стоит многомиллионная армия покупательниц, и выходить замуж отказалась наотрез. Вот я и подумала, что завязалась очередная интрига, ведется вербовка сторонников и проводится пересмотр ценностей – скажем, год назад набойка от каблука якобы принадлежавшей Яше босоножки была признана недействительной.
– Ну, во-первых, у тебя есть та фотография, где Яша с канделябром. А во-вторых, у тебя же есть Лягусик!
– Но при чем тут Яша?
– Ты что, в своем уме?! Прикинь – Яша, пока не стала писательницей, тоже жила вместе с подругой и вела с ней общее хозяйство!
– Погоди, не трещи! – я задумалась и вспомнила. – Ну что ты, Земфира, все путаешь? Светик была ей не просто подругой, а дочкой ее младшей свекрови Нинели Аристарховны. У тебя склероз преждевременный, да?
– У самой у тебя склероз! – и Земфира, закатив огромные восточные глаза, зачастила так, что сразу стало ясно: она цитирует наизусть кусок одного из лучших романов Яши Квасильевой.
– «Незамужняя Светик вела большую переписку по объявлениям. Отчаявшись найти себе белого жениха, она вышла замуж за пожилого негра и уехала с ним то ли в Камерун, то ли в Зимбабве. А там как раз произошел завершающий этап государственного переворота, перебили всех племенных вождей, и оказалось, что из всех претендентов на трон уцелел только Мвалабобе, благополучно пересидевший все тридцать четыре года гражданской войны в институте Дружбы народов имени Патриса Лумумбы». Вот!
Эта же история более подробно излагалась в «Крокодилы тоже плачут», а родословную Мвалабобе можно найти в «Контрольной улыбке» и в «Противогаз для Золушки». Но мне было не до научных споров. Я задумалась – ведь еще не так давно в Лумумбе можно было найти приличного негра средних лет, вполне владеющего русским языком, и даже если он не вождь племени, то всяко не нищий. Сходить, что ли, в разведку?
Я вежливо избавилась от Земфиры, отнесла продукты Агнессе Софокловне и побежала переодеваться. Она мне что-то еще кричала вслед, размахивая зонтиком и ридикюлем, но мне уже было не до старушки.
Люди теперь живут неплохо и выносят на мусорку очень даже приличные вещи. Вот, скажем, юбочка от Готье. Там сбоку пятнышко было, то ли чайник поставили, то ли кастрюлю. Ну так я отчистила пятнышко абразивной пастой, а получившуюся дырку художественно заштопала шпагатом из хозяйственного магазина – уборщица Любка отмотала мне от рулона, а я ей за это дала на ночь «Труп-невидимку». Получилось очень даже современно – теперь же за эксклюзивные лохмотья бешеные деньги платят.
Свекор одной из наших жиличек преподавал как-то в Лумумбе, и я побежала узнавать, как туда добраться, чтобы поменьше пересадок. И тут мне неслыханно повезло – от волнения прихватило живот. Хозяйка, свекрова невестка Рената, распахнула передо мной дверь туалета, я торопливо вошла, устроилась как полагается и… не поверила своим глазам!
За настенную штуковину для рулона туалетной бумаги был засунут «Кандибобер в террариуме»! Кто-то читал его здесь и забыл!
Если эти люди забывают где попало труды несравненной Яши Квасильевой, подумала я, а не хранят их как зеницу ока на отдельной полочке, под стеклом, то будет только справедливо, если я приватизирую сокровище. Тем более, что несколько первых страниц зачем-то уже выдрали…
Сунув книжку дрожащими руками под юбку и приведя себя в порядок, я покинула туалет, решив на будущее почаще сюда заглядывать. Теперь оставалось только добежать до метро.
Я так хотела поскорее углубиться в новый шедевр, что перепутала линии и перроны.
Два часа спустя я подсознательно удивилась – что-то слишком долго еду. В книге как раз была пауза – преступники напустили мусоровоз на джип Альфонса Альфонсовича, Яша, вся в слезах, стучала по перевернутой машине в надежде услышать голос любимого свекра, и тут по какой-то странной аналогии стала вспоминать про бабушку-картежницу, и вспоминала уже страниц этак пять. Но про бабушку мне уже толковала Земфира, я оторвалась от романа и спросила у пассажиров, где нахожусь.
Оказалось, я еду себе по кольцевой и еду, наслаждаясь Яшей Квасильевой, а институт имени Патриса Лумумбы…
Стоп! На кой хрен мне понадобился институт имени Патриса Лумумбы?!?
Не поступать же туда я собралась!
Что-то я там хотела отыскать, но что? Свекра Ренаты? Нет! Вспомнила! Негра! Почтенного, солидного, седеющего негра, хорошо говорящего по-русски.
