Валентина Андреева - Убойная стрела Амура
– Да. Подождем результатов вскрытия, – согласилась я. – Возможно, Потапов спьяну пошел купаться. Прямо в одежде. А для тепла! Штатная уборщица в это время прочесывала веерными граблями песок в поисках завалявшегося мусора. Они с Потаповым немного пококетничали, уборщица ушла, а Потапов постоял, постоял и-и-и…
– … умер! – догадалась Наташка. – Не захотел губить труд уборщицы.
– Все бы в этой версии ничего, – вздохнула Ольга, приводя себя в относительный порядок, – лично меня она очень устраивает. Только Потапов был неисправимым трезвенником. Исповедывал свою теорию правильной жизни. Он верил в учение Дарвина о происхождении человека и считал алкогольные напитки случайным открытием Homo не совсем, так сказать, sapiens. Уверял, что надо быть ближе к природе, как наши далекие трезвые предки.
– Фига себе! Вот откуда у него стремление к полигамии, – ахнула Наташка.
– Да не фига! – возразила Ольга. – Для него ловеласничество сродни искусству, любил очаровывать и очаровываться, жил в состоянии постоянной влюбленности. Не знаю, доходило ли у него с кем-нибудь дело до интима, но он постоянно следил за своей фигурой: бегал, прыгал, обливался холодной водой… Любил покрасоваться, зная, что за ним наблюдают, и при этом делал вид, что ничего не замечает. Кокетка мужского рода.
– Вечная трезвость до добра не доводит. Ненавижу мужиков такого типа! – отрезала Наташка.
– Этого-то он и не пережил… – вздохнула я.
В дверь постучали, и испуганный женский голос позвал Ольгу Леонтьевну. Прибыла оперативная группа. Успокоившаяся было Ольга снова занервничала. Ответив голосу, что сей момент придет, в панике уселась на диван.
– Мухатская!!! – простонала она, хватаясь за сердце.
– Чужая трезвость, даже не вечная, а просто как предмет обсуждения, до добра не доводит. Иди себе, милая. – Я перекрестила Ольгу и на всякий случай себя и всех остальных. – Мы сами пойдем на перехват ясновидящей.
Мухатскую ловили долго. Сначала порознь, потом коллективно – втроем, а затем и вовсе вдвоем с подругой. На бегу любовались и удачными дизайнерскими решениями дворцового здания, и самой территории пансионата. Утром впопыхах я и не заметила, что парадный вход во дворец украшен колоннами с изящными завитушками у основания и наверху. По простенкам между высокими окнами стремился к небу карьерист-плющ. Еще немного времени, и он будет сказочным украшением бело-голубого здания. При ярком солнечном свете ни о каких дворцовых тайнах не думалось. Фонтан работал, рассыпая вокруг себя мелкую водяную пыль. Все ажурные скамьи были заняты отдыхающими, общность которых Наташка однозначно обозвала бомондом. Разговор в основном вертелся вокруг сегодняшнего происшествия с уклоном в воспоминания о других подобных этому случаях. Тумбообразная дама в легком черном наряде и замысловатой шляпке, сложив на животе неожиданно красивые руки, которые совершенно не портили серебряные кольца с незнакомыми мне камнями, уверяла новоявленных знакомых, что смерть Потапова оправдала ее самые худшие предположения. Нельзя строить бизнес на мистическом фундаменте. То ли еще будет!
– Очередная провидица, блин! – бросила в сторону фонтана Наташка. – Как пить дать, еще что-нибудь накаркает!
– Обе вы хороши! Тебе-то зачем пророчествовать? – остановила я подругу в ее же духе…
– Стой! Лянка из дворца показалась. Одна. Не знаю, где еще искать эту преподобную Мухатскую. Не иначе как в астрале застряла. Ну и пусть там торчит.
– Привет! Вы Таисию Михалну ищите? Я ее недавно в лесу видела. Делала вид, что веник из трав собирает.
Развернувшись, мы увидели вполне доброжелательную девицу лет осьмнадцати с ракеткой и воланом в руках. Задорная улыбка при чуть вздернутом носике придавала ей неизъяснимое очарование. Ракеткой она слегка похлопывала себя по ноге и ждала, когда мы с Наташкой хоть что-нибудь скажем.
– Привет, Лиечка! Давно приехала? Одна или с дедушкой? – Сходившая со ступенек Ляна была сама приветливость. – На этих тетенек внимания не обращай. Они хоть и русскоязычные, но трудноговорящие.
– Ну почему же? – выдавила из себя Наташка, однако Лия, воспользовавшись советом Лилианы Сергеевны, больше внимания на нее не обращала. Как и на меня.
– Мы с дедулей еще три дня назад на машине прикатили. Тетя Оля нас во флигеле поселила. Я во дворец просилась – дед не разрешил. Ему по ночам спать надо. С рассветом на этюды уходит и только к вечеру возвращается. Вы на бал-маскарад пойдете?
– Обязательно. Так где, ты сказала, Мухаткина косит траву?
– Дворец обойдете и прямо ко вторым воротам. Они на замке, зато калитка открыта. От забора берите влево и шагайте по тропинке. Туда, где источник. Только вы осторожно. Не спугните ее с поста, а то убежит. Или под пень замаскируется. Я думаю, Таисии Михалне будет не очень приятно сознавать, что ее застали за подслушиванием чужих разговоров.
Я вздохнула с облегчением, мигом ожила и решила поздороваться. Лучше поздно…
– Здравствуй Лиечка! – Приветствие вышло довольно противное.
Девушка посмотрела на меня, фыркнула и в точно таком же тоне ответила:
– Здравствуйте, тетя Ирочка! Здравствуйте, тетя Наташенька.
– Хай! – гаркнула подруга. – А нехай будет «Хай!». Официальная часть окончена. Тетя Ирочка хотела бы знать, для чего Мухатской веник?
– Для отвода глаз! – отрезала я. – Или для маскировки. Пристроит букет к голове и клумбой прикинется.
– Да, – охотно поддержала меня Наташка. – На естественном удобрении. Судя по всему, у нее этого дерьма с избытком.
Лия ойкнула и заливисто захохотала. Грех было не поддержать, но я на него не пошла. Госпожа Мухатская хоть и далеко от оперативников, но кто ж знает, что взбредет в ясновидящую голову. Хихикнув пару раз за компанию, я понеслась в направлении, указанном Лией, раздумывая о том, откуда девице известны наши персоны? Скорее всего, от Ольги.
Калитка и в самом деле была нараспашку. Тропинка в лесу, на счастье, не была замурована плитками и непринужденно петляла между деревьями. Источник открылся неожиданно. Засмотревшись на явно искусственный грот, я споткнулась о корень могучей сосны, которому надоело торчать в земле. Одним толстым коричнево-серым боком он вылез на белый свет в неположенном месте – прямо на тропинке. Близлежащие кусты были изрядно погнуты и сломаны. Падая, я, кажется, что-то вякнула.
«Не одна такая наблюдательная!» Эта мысль немного приглушила боль от расцарапанной ноги, а другая немедленно заставила расстаться с кустами и получить парочку новых царапин. Я проявила непростительную неосторожность и нарушила предостережение Лии! Замерев на месте, ждала характерных звуков бегства крупноплодной Таисии по лесу. Да будь она даже трепетной ланью, все равно, улепетывая, сучьев наломает. Увы, со всех сторон раздавался только счастливый птичий гомон, вторивший журчащей мелодии родника. Отсутствие характерного треска и топота навело меня на предположение, что Мухатская давно сменила наблюдательный пункт или просто затаилась в кустах, прикрыв личико своим веником из трав. Судя по тому, как долго его собирала, он должен достичь величины небольшого стога. А где-нибудь неподалеку затаился или затаились те, за кем она следила.
Нагнувшись за листьями подорожника, дабы прикрыть ими кровоточащие царапины, я так и застыла в согбенном положении. Царапины мигом перестали кровоточить, поскольку, как говориться, у меня от страха кровь в жилах застыла, когда в продолжение своих размышлении пришла к выводу о новом трупе, терпеливо дожидающемся моего визита. Резко распрямившись, я уставилась на стилизованный под старину грот. Камни успели порасти мхом, а вот приляпанное внутри изображение льва с кольцом в носу ярко белело новизной. Кажется, такие настенные маски называют маскаронами. Из львиной пасти веселым ручейком бежала вода. Прямо на каменные ступеньки, пересчитав которые уходила вниз под каменную же решетку. Неподалеку от грота, за березами, разодетыми в ярко-зеленый весенний наряд, проглядывали две лошади в натуральную величину. Одна из них наклонила голову – кажется, пила воду, вторая чутко прислушивалась к лесным звукам. Потоптавшись на месте, я не сразу сообразила, что неподвижность лошадей носит вечный характер. Это была скульптурная композиция, причем на солидном постаменте.
Мне показалось, что родниковый лев хрюкнул. На всякий случай оглянувшись по сторонам, я осторожно приблизилась к ступенькам и, не отрывая взгляда от маскарона, застыла в ожидании второго дубля хрюка. Он повторился, и я обрадовалась уже тому, что не сошла с ума, ибо лев был ни при чем, звук доносился из-за грота. В голову как-то не пришло, что хрюкать может кабан, коему я стопроцентно не покажусь милее кабанихи, встречу с которой он застолбил именно в этом романтическом месте. И ему глубоко по хрюку все мои многочисленные достоинства.
