Дарья Донцова - Сволочь ненаглядная
– Вы молчать пришли? – хмыкнула хозяйка.
Я опомнилась:
– Нет, конечно. Дайте мне адрес Егора.
– Кого?
– Егора.
Стелла в изумлении уставилась на меня.
– Это кто же такой?
– Егор Валентинович Платов, брат Насти Звягинцевой, он раньше жил в квартире на Новокисловской, а потом туда въехали вы.
Стелла рассмеялась:
– Уж извините, но я совершенно не знала, кто занимал до меня квартирку, да и зачем бы?
– Ну иногда люди, когда уезжают, оставляют свои координаты новым жильцам, вдруг кто звонить станет!
Манекенщица тряхнула безукоризненной прической.
– Нет, никаких телефонов или адресов мне не давали.
– А как вы нашли это жилье?
– Очень просто. Купила «Из рук в руки» и позвонила.
– Почему вы оттуда уехали?
– Интересное дело, – вспылила Стелла, – допрос устроили! Делать больше нечего, на ваши вопросы отвечать! С хозяйкой поругалась. Договаривались за сто долларов в месяц, а потом она сначала сто пятьдесят захотела, затем двести, ну я и съехала.
– Дайте телефон хозяйки.
«Вешалка» пожала плечами:
– Давно выбросила.
Пришлось уходить, ничегошеньки не узнав.
Очень не люблю, когда день проходит бесцельно, поэтому домой ехала в отвратительном настроении. По дороге обдумала сложившееся положение и решила – завтра прямо с раннего утра явлюсь на Новокисловский. Небось Регина ведет богемный образ жизни: ложится под утро, встает в полдень. Застану девицу тепленькой в кроватке и узнаю координаты хозяйки. Слегка успокоившись, я довольно бодро вошла в коридор и ахнула. Почти весь пол был устелен газетами.
– Эй, у нас ремонт?
– Нет, – буркнула выглянувшая из кухни Юля.
– Что с полом?
Юлечка закатила глаза:
– Гостья писается.
– Которая? Люся? Или двойняшки?
– Нет, конечно, собака их, болонка придурочная. Словно затычку вынули. И как только в маленьком тельце столько воды умещается.
Будто поняв, что речь идет о ней, собачка, одышливо дыша, вползла на кухню.
– Ей очень много лет, – примиряюще сказала я, – небось стресс испытала, выехав из привычной обстановки, ничего, наладится. Интересно, как ее зовут?
– Муму, – хихикнула Юля.
– Как?!
– Именно так, – подтвердила девушка, – Муму.
Ничего себе кличка, они что, Тургенева не читали?
– Муму, – спросила я, – ты почему везде лужи оставляешь? – Но не успела я закончить фразу, как болонка, апатично вздыхая, присела, и из-под тучного зада полилась блестящая струйка.
– Ну, – торжествующе возвестила Юля, – что я говорила, пожалуйста!
– Может, у нее невроз, – забормотала я, вытаскивая очередную газету.
– Невроз скоро начнется у тебя, – пообещала Юлечка, – я полы мыть с гипсом не могу, так что все писы твои.
Намотав на швабру тряпку, я поинтересовалась:
– А гости где?
– Пошли погулять.
– Ладно, сейчас уберу и приготовлю ужин.
– Люся уже сгоношила, – оповестила Юля и сняла крышку со сковородки.
По кухне поплыл отвратительно кислый запах.
Солянка! Единственная вещь, которую в нашем всеядном доме никто и в рот не возьмет. Вообще мы не привередливы и с одинаковым азартом уничтожаем домашние пироги и покупные пельмени. Но сочетание кислой капусты, сосисок и томат-пасты вызывает у всех только одни слова – спасибо, не хочется.
Сгоряча я хотела вытряхнуть «угощение» в помойку, но потом передумала. Может, Катя попробует выяснить у гостей, на сколько те приехали!
К моменту ужина я уже владела малоутешительной информацией. Во-первых, Катюня вспомнила про милое семейство.
– Люся – медсестра в реанимации, – тихо прошептала она, моя руки. – Я ей и впрямь сказала: будете в Москве, заходите.
– И адрес дала!
Катя молча кивнула.
В ходе ужина выяснилось, что семейство прибыло «не надолго».
– Недели на три, не больше, – пояснила Люся, – хотим девочкам столицу показать, кой-чего купить, ну и в театры походить, в музеи, на выставки.
– Хорошо москвичам, – вступил в разговор Иван, – столько культурных заведений, а у нас…
И он стал быстро поедать солянку. Я встала из-за стола, так и не прикоснувшись к угощению.
Культурные заведения! Да бедные столичные жители туда и не ходят, хорошо, если после тяжелого рабочего дня остаются силы на телевизор.
– Что на ужин? – закричал из коридора Сережка. – Надеюсь, котлеты?
Влетев в кухню и увидев солянку, он скорчил недовольную мину и пробормотал:
– Ну, Лампец, сколько раз…
– Знакомься, Сереженька, – быстро перебила его я. – Это наши гости из Кемерово, кстати, ужин готовила Люся.
– Очень рад, – сбавил тон парень и попросил: – Мне бы чаю, есть не хочется.
Ни Катя, ни Кирюша, ни Юля тоже не прикоснулись к сосискам, засунутым в капусту. Впрочем, приехавшее семейство съело почти все. Остатки Люся выложила на блюдечко и дала болонке.
– Она обожает солянку.
Потом все разбрелись по комнатам, а в «пищеблоке» остались только я и Муму, меланхолично жующая ужин.
– Помочь? – предложила Катя, отчаянно зевая.
– Ладно, справлюсь.
Гора тарелок постепенно перекочевала из мойки в сушку. Нет, ну до чего противная еда, даже мыть посуду неприятно. Тут до уха долетели странные, булькающие звуки. Я обернулась. Несчастная болонка стояла у холодильника, наклонив кудлатую голову.
– Эй, дорогуша, что с тобой?
Муму напряглась и выдала назад только что сожранный ужин. Маленькое тельце собачки дрожало, пушистый хвостик безвольно повис, ушки прижались, а шерстка взъерошилась.
– Ну, бедолага, – вздохнула я, убирая малоаппетитную кучку, – тоже терпеть не можешь солянку, очень хорошо тебя понимаю. На мой взгляд, подобное блюдо и пробовать не стоило.
Муму подняла хвостик и робко замахала им. Я погладила собачку. Она, в конце концов, ни в чем не виновата.
* * *Едва часы показали десять, как я начала трезвонить в квартиру на Новокисловском. Но дверь опять никто не открывал. Небось хозяйка спит. Подергав за ручку и стукнув для порядка пару раз ногой в филенку, я достала сигареты и уселась на подоконник. Надо было прийти пораньше, с чего это я решила, будто Регина станет дрыхнуть полдня. Девчонка небось давным-давно в клубе Горбунова, и мне опять придется ехать туда.
Сигарета как-то странно пахла, словно тлеющая тряпка. Я подергала носом. Вообще я курю недавно и делаю это не слишком правильно. Люди вдыхают дым, а я – глотаю. Все попытки научиться обращаться с сигаретами правильно пошли прахом. Моментально начинается жуткий, раздирающий кашель. Зато «проглоченный» дым вызывает чувство умиротворения. Причем ментоловое курево нравится мне больше всего, и сейчас я курю именно его. Так откуда чад?
Не успела я задаться вопросом, как из замочной скважины квартиры Регины выползла тоненькая синяя струйка дыма.
Быстрее молнии я подлетела к соседней двери и позвонила.
– Что надо? – прохрипел мужик в несвежей футболке. – Пожар начался?
– Именно пожар! – завопила я. – Регина горит!
Мужчина дернул носом и кинулся к телефону. Не прошло и пяти минут, как во дворе взвыли сирены, и на лестничной клетке появились несколько парней в касках с какими-то палками в руках и ящиками за спиной. Действовали они четко и слаженно. Дверь была выбита в мгновение ока, и клубы темно-синего цвета вырвались на лестницу. Мы с мужиком закашлялись.
– Посторонись, – велел один из бойцов, таща нечто оранжевое, – не театр, чего уставились.
Но мы с полураздетым парнем только поднялись вверх на несколько ступенек, наблюдая за суетой.
– Леша, – проговорил мужик.
– Да? – не поняла я.
– Зовут меня так, – пояснил сосед и прибавил: – Ну, спасибо тебе, неровен час все бы сгорели. Вот ведь шалава. Напилась небось.
– Она злоупотребляла?
– Сколько раз на карачках приползала, – вздохнул Леша. – Третьего дня еду, а Регина стоит, качается, ключом в скважину попасть не может – тырк, тырк… Я уж и чаю попил, и поужинал, понес ведро, а она все тычется, да мимо. Ну взял я ключик и открыл. И ведь что странно, явно в стельку нажралась, а запаха никакого. Небось антиполицаем заела.
Или наркотиками накачалась. Но не успела я озвучить пришедшую в голову мысль, как один из бойцов, выйдя на лестничную клетку, сухо спросил:
– Хозяйку знает кто?
– Да, – поспешила ответить я, – а что? Регина Плотникова, манекенщица из агентства «Силуэт», она сейчас, скорей всего, в Доме культуры Горбунова, на фестивале боди-арт.
– Останьтесь до приезда милиции, – велел парень, – показания дадите.
– Зачем? – удивилась я.
Пожарный поманил меня пальцем:
– Идите сюда.
Недоумевая, я двинулась за ним. Квартира оказалась двухкомнатной, огонь затронул только спальню, коридор и гостиная, мимо которой мы прошли, были почти не тронуты, только всюду копоть и неприятный запах. Спальня же черным-черна, особенно странно выглядела кровать с обгоревшим постельным бельем. Несколько пожарных сматывало в кольцо брезентовую ленту.
