Дарья Калинина - С царского плеча
— Почему тебе его жалко? Ты что-то про него знаешь?
— Если отец Захария позвал его к себе отдельно от остальных, это может значить только одно.
— Что?
— Он решил наказать его.
Вот теперь подруги всерьез струхнули.
— Как это наказать? Физически?
— Да.
— А за что? Славка, говори нормально, Ваня успел и у вас тоже что-то натворить?
— Стекло он разбил, — пробормотал Славка. — Случайно получилось, но стеклопакет лопнул. Конечно, мы пообещали, что ничего не скажем. Только, думаю, что кое-кто из наших донес на Ваню. Иначе откуда посланцам отца Захария было знать, что Ваня у нас рыбой обедает?
В словах мальчика имелась логика. Для своего возраста он рассуждал очень разумно. Но подруг сейчас интересовал другой аспект.
— И часто отец Захария применяет физические наказания к провинившимся?
— Да. Каждую субботу он наказывает тех, кто плохо вел себя.
— Только детей?
— Детей и взрослых.
— И ты думаешь, перед тем, как очистить Ваньку от грехов, он решил его выпороть?
— А зачем его иначе отдельно к отцу Захарию повели? Все знают, если отец Захария кого-то из ребят велит к себе привести, значит, его там пороть будут. Можно уже заранее начинать реветь. Хотя плачь или не плачь, а выпорют обязательно. Только Ванька о том не знал, спокойно шел.
И Славка грустно шмыгнул носом, похоже, что и ему частенько приходилось получать «березовой каши» от отца Захария. Хотя глядя на этого маленького светловолосого ангела трудно было заподозрить его в совершении тех поступков, за которыми может следовать порка.
Но разобравшись с тем, куда исчез Ванька, подруги никак не могли взять в толк, кто же отдал насчет мальчика приказание двум назареям?
— Если отец Захария к тому времени был мертв, то кто велел Вениамину и Исайе привести в молельный дом Ваньку? Может, это их личная инициатива?
Однако об этом следовало поговорить с самими приближенными к отцу Захарию людьми.
— Слава, окажи нам услугу, проводи к этим Вениамину и Исайе.
— Хорошо. Я покажу вам их дома, а внутрь не пойду.
— Боишься?
— Да. Они очень строгие, еще хуже, чем отец Захария был. Тот хоть всегда справедливо наказывал.
— А эти двое разве нет? Не за дело наказывали?
— Но и за дело ведь тоже по-разному можно наказать, — очень по-взрослому вздохнул Славка. — А они даже за случайно порванную об гвоздь старую рубаху могли выпороть так, как иных не драли и за хихиканье во время молитвы.
Да, строго у них тут обстояли дела. Но зато и дисциплина у поселковой ребятни была на небывалой высоте. И невольно приходилось задуматься о тех временах, когда страх перед отцовским ремнем заставлял мальчишек вести себя куда как примерно, что в школе, что дома. И редко, кому из них доставалось больше, чем по одному разу. Большинству хулиганов и одной-единственной порки хватало для того, чтобы научиться уважительно относиться к родителям и вообще слушаться старших. И в будущем один взгляд на ремень, висящий на стене, мог отрезвить хамоватого отрока и заставить его вести себя прилично.
Вот только как быть с разбитым стеклопакетом? Впрочем, его ведь разбил хулиганистый Ванька, а вовсе не местные ребята.
Исайя был дома, он сам вышел к подругам, когда услышал их голоса.
— Что вам надо? — строго спросил он у них, всем своим видом показывая, что их приход неуместен.
Исайя был еще молод. На вид ему было лет двадцать — двадцать два. И хотя он изо всех сил старался показывать себя строгим, подругам почему-то казалось, что в душе он робок и мягок. Вполне возможно, что из него получился бы превосходный муж — покладистый и смирный. Вот только, насколько успели узнать девушки, жениться назареям строго воспрещалось. И даже просто коснуться женщины, было для них смертельным грехом.
— Зачем вы тревожите меня, когда я хочу предаться своему горю?
— Мы хотели всего лишь спросить, где отрок, которого ты и твой друг отвели к отцу Захарию?
Видимо, Исайя не ждал этого вопроса. Однако он ничуть не испугался. Его глаза продолжали смотреть на подруг все так же прямо и отрешенно. А когда девушки повторили свой вопрос, он пожал плечами и произнес:
— Его попросил привести к нему отец Захария. И мы доставили ему чужого отрока.
— Ты лжешь!
— Уста мои должны говорить лишь правду. Любая ложь способна погубить человека, ввергнуть его в адское пламя.
— Значит, тебя самого обманули. Но сегодня после обеда, когда вы привели Ваньку к отцу Захарию, старец был уже мертв!
— Он был там, — возразил Исайя.
— Отец Захария умер еще ночью.
— И он не мог разговаривать с тобой сегодня днем. Ты ведь не видел отца Захария?
— Нет. Он отдал распоряжение через дверь.
— Вот видишь! С тобой говорил кто-то другой!
Лицо Исайи выражало живейшее недоумение. Было видно, что парень пребывает в шоке от услышанного.
— Я не понимаю. Нет, вы ошибаетесь. Кто другой мог проникнуть в комнату, где отец Захария беседовал с Господом? Туда можно было зайти только по его личному приглашению и только тогда, когда он сам находился там!
— Значит, преступник ослушался и этого запрета тоже. Он незаметно проскользнул в это помещение, убил старца, а потом велел вам с приятелем привести к нему отрока.
И так как назарей молчал, подруги подступились к нему более основательно:
— Как все было, когда вы привели Ваньку к старику?
— Рассказывай!
Исайя вконец растерялся.
— Как было? Мы привели отрока, отец Захария велел ему зайти.
— А вам?
— А нам велел оставаться снаружи.
— Вы видели старика?
— Только слышали его голос из-за двери. Нам было сказано, что можно уже приступить к церемонии очищения взрослых. И я пошел в баню, чтобы узнать, все ли у них готово, а Вениамин остался в молельном доме у дверей комнаты отца Захария.
— И никуда оттуда не уходил?
— Кто-то один всегда обязан быть на карауле.
— Ну, а Ванька? Его вы больше не видели?
— Нет.
— И не знаете, зачем он потребовался отцу Захарию или кто уж там был вместо него?
— Нет, нам ничего не было сказано. Только привести отрока и все.
Теперь у подруг на душе стало по-настоящему тревожно. Отрок-то, их драгоценный хулиган Ванька, похоже, исчез. С ребятами его нет, и нигде в поселке тоже. И если его вызвал к себе не сам отец Захария, а кто-то другой, то кто это был? И чем дольше размышляли над этим вопросом подруги, тем хуже делалось у них на душе. Похоже, Ванька оказался в руках преступника, убившего отца Захария.
— Ох, как нехорошо! — пробормотала Кира, нервно ломая себе пальцы. — Ох, как все скверно! Ладно старик, но Ванька-то… Ванька!
— Что же нам делать?
— Во-первых, не паниковать.
— Ага, скажи это самой себе.
— Верно.
Кира постаралась взять себя в руки. Она разомкнула сцепленные в замок пальцы, провела по волосам, несколько раз глубоко вздохнула и сказала:
— Нам надо осмотреть поселок, может быть, мы найдем Ваньку и сами.
— А я бы сообщила об исчезновении полиции.
— Разумеется, полиции и… и еще Леше. Но не Насте!
— Да, Насте об исчезновении сына пока говорить ничего не будем. Не стоит волновать ее раньше времени.
— В ее положении это может быть губительно.
И подруги поспешили к молельному дому, где они надеялись перехватить лейтенанта Мурашова. Но там его уже не было. Пришлось возвращаться назад к дому старца Захарии, где подруги и застали всю компанию, уже прощающуюся с полицейскими.
Все стояли возле машины, в которой сидел несчастный Порфирий. Его полицейские забирали с собой.
— Подойдите сюда на минуточку, — подозвала Кира к себе Мурашова.
Лейтенант, сияя улыбкой, сделал к ней пару шагов. Теперь они стояли на расстоянии вытянутой руки от Порфирия, который жалобно смотрел на них. Но Мурашову не было дела до того, что чувствует арестованный.
— Ну, расследование, считайте, что закончено. При попытке к бегству нами схвачен заместитель погибшего по финансовой части — некий отец Порфирий.
— Мы при этом задержании тоже присутствовали.
— А? Да?
Лейтенант слегка огорчился, что ему не удалось произвести на подруг впечатление своей новостью. Но тут же вновь приободрился и продолжил говорить:
— Судя по количеству валюты и вообще наличности, которая была при беглеце в этот момент, отец Порфирий уже не первый год облапошивал тех, кто доверил ему свои сбережения и накопления. Ведь жители поселка сами избегали личных контактов с банками и прочими официальными структурами. Такие контакты для них запретны. За них и от их имени действовал отец Порфирий. И доил он своих односельчан весьма исправно. А отец Захария был самой крупной из его «дойных коров».
— И только потому, что у Порфирия с собой были деньги, вы обвиняете его в убийстве старика?
