Татьяна Луганцева - Простушка и трубочист
– Самую малость.
– А в квартиру не пускаешь?
– С какой стати? – Варя переминалась с ноги на ногу, потея под его взглядом и стремительно теряя всю свою решимость.
– А если я предложу материальное вознаграждение за помощь мне? – не сдавался Леня.
– Тогда ты услышишь «осторожно, двери закрываются», и хорошо, если успеешь убрать ногу, а то я тебе ее просто снесу.
– В чем дело, малышка? Почему ты так настроена против меня?
– Я тебе не малышка, малышками называй своих девочек, которых снимаешь в клубе, не помня их имен и внешности.
Леонид усмехнулся:
– Согласен, мой образ жизни слишком добропорядочным не назовешь. Возможно, что я и получил по заслугам. Но зачем так кипятиться? Я же к тебе не с сексуальными домогательствами, а с разговором.
– Я просто счастлива, что не с «сексуальными домогательствами», – передразнила его Варвара, – а говорить нам не о чем.
– Да что же такое? В конце концов, я же не изменяю жене! Откуда такое неприятие?
– Хотела бы я посмотреть на дуру, которая согласится стать твоей женой, – надула губы Варя.
– Должен отметить, что таких много, – продолжал несносно улыбаться Леонид.
– Какие женщины стали неразборчивые и всеядные, – вздохнула Варвара под его смешок.
– Что там такое? – подала голос Любовь Александровна.
– Ничего! Почтальон! – ответила Варя и с вызовом посмотрела на Леонида. – Уходи! Никто никому ничего не должен!
– Боюсь, меня будет мучить совесть.
– У тебя она есть?
– Мне все еще смешно. Еще ни одна девушка не реагировала на меня так негативно.
– Все когда-то бывает в первый раз, – вздохнула Варя, понимая, что ее продует на этом сквозняке, так как ее непрошеный гость и не думал уходить. По крайней мере по доброй воле.
– У тебя, наверное, нет отбоя в женихах с такими взглядами на жизнь? – спросил Леонид, подпирая плечом косяк.
– Язвишь?
– Иронизирую.
– Я не страдаю от этого, – хмыкнула она.
– Так говорят многие дамочки вроде тебя с манерами «ни-ни» и с огромной тоской в глазах.
– А ты, как я посмотрю, великий знаток женщин? Так сказать, каждую бабу вижу насквозь! Вот только переспал с одной и чуть не сел лет на восемь. Ничего не скажешь – профессионал!
– Иронизируешь?
– Язвлю! Кто бы говорил о женщинах! Да ни черта ты в них не понимаешь! Иди домой, Леонид, и позаботься о Софье Петровне. Это очень хорошая женщина, и она не заслуживает такого ветреного сына.
– А, вы уже спелись?
– Мы поняли друг друга, – уклончиво ответила Варвара.
– Софья Петровна – сложный человек, но если ты ей понравилась, то это уже половина победы.
– А что будет означать полную победу?
– Если ты выдержишь ее общество примерно неделю, две.
– Почему такой срок?
– Больше никто не выдерживал.
– Это все очень интересно, но меня это не касается никоим образом, – ответила Варя.
– Хорошо, если ты не настроена сейчас беседовать со мной, я зайду в другой раз, – сдался Леонид, и Варвара, облегченно вздохнув, закрыла дверь.
Она вернулась на кухню и села на свое место, не глядя на мать.
– Что нам принес почтальон? – не удержалась та.
– Ошибся адресом, – ответила Варя.
– И ты полчаса говорила с человеком, который ошибся адресом?
– А мы нашли общую тему для разговора, – пояснила Варвара и, предотвращая вопрос Любови Александровны, объяснила: – У нас у обоих матери постоянно суют нос в нашу личную жизнь.
Любовь Александровна обиделась и больше не произнесла ни слова. Варя не стала у нее просить прощения, несмотря на то что сама понимала, что перегнула палку.
«Да и на Леонида зачем я так набросилась? Действительно, какое мне дело до его личной жизни? Чего же я завелась? Мне-то он ничего плохого не сделал. Правда, я какая-то не такая стала. Сладкую парочку выгнала, воодушевилась, и Леонид под горячую руку попал», – думала Варвара, собираясь на работу.
Глава 14
Варя села в свою старенькую машину и порылась в бардачке.
Вообще-то она была очень аккуратной и чистоплотной. Дома у них с мамой всегда был идеальный порядок, но вот что странно, почему-то это качество совершенно не распространялось на внешнее и внутреннее содержание ее «вольво» серого цвета с ржавой окантовочкой по всем швам. Такой своебразный дизайн, мало напоминавший аэрографию. Дверца ее бардачка отвалилась, причем уже не в первый раз, и оттуда посыпалось его содержимое. Сначала выпал женский роман о нешуточных страстях красотки с «гривой развевающихся золотых локонов» и героя-любовника с безупречными манерами и сногсшибательной внешностью. Также из бардачка Варвары, не строящей особых иллюзий по поводу мужчин, вывалились сломанный фен, словно сушить голову можно было бы прямо в машине, и пачка бумажных салфеток. Далее последовали чупа-чупс, заколка для волос с отвалившимися стразами, один чулок и калькулятор без батареек. Атлас дорог Москвы и Московской области, что для Варвары было сродни китайской грамоте и чем она никогда не пользовалась. Пилка для ногтей уже фактически с гладкой, стертой поверхностью, пузырек йода и еще много чего интересного. Варвара даже забыла, для чего она полезла в бардачок. Она стала запихивать все обратно и сразу же вспомнила, что ей нужны очки. Она их надевала только тогда, когда садилась за руль. Оправа была старомодная, темно-коричневая, а одно стекло вообще с трещиной, что не мешало Варваре, нацепив их на нос, ехать с самым невозмутимым видом.
Интернат для детей с ограниченными возможностями, где она работала, находился в ближайшем Подмосковье. Двухэтажное здание располагалось в старом липовом парке. Некоторые дети были из вполне благополучных семей, их родители, как могли, помогали интернату. Помощь от государства была мизерная. Учителя работали на голом энтузиазме. Варя остановила свою колымагу в непосредственной близости от полуразрушенного каменного забора и вышла из нее, с силой захлопывая дверь, так как по-другому она просто не закрылась бы. Такой красиво-ржавой машине, в принципе, не требовалось и противоугонное устройство, так как вряд ли на нее кто-то позарился бы. Варя прошла по мелкому и обледенелому гравию и вошла в здание интерната. Сторожа здесь были из местных жителей, лет по восемьдесят каждому, радующихся любой работе. Можно было сидеть в теплом месте, смотреть телевизор, питаться в школьной столовой бесплатно и спать, когда дети сидят на уроках и не шумят. Вот один из таких сторожей – дядя Боря вздрогнул от звука хлопающей двери, вытянулся в струнку и часто-часто заморгал глазами.
– А? Что? Кто? А! Варвара Викторовна, здравствуйте!
– Доброе утро, Борис, – ответила она, скрывая улыбку и стуча каблуками по пузырившемуся линолеуму.
– Варвара Викторовна, вас срочно просила зайти к себе Вера Сергеевна! – окликнул ее дядя Боря.
– О’кей, – ответила она.
– Что? – не понял охранник.
– Хорошо! – громко повторила она.
Вера Сергеевна была директоршей этого интерната, женщиной очень доброй и умной и при этом весьма рассеянной. Вот и сейчас она сидела у себя в кабинете за столом, подперев голову руками и застывшими глазами рассматривая какой-то документ, словно он был написан на неизвестном ей языке.
– Заходи, Ландышева, – сказала она, не поднимая головы.
– Здравствуйте. Как вы поняли, что это я? – спросила Варя.
– Да ты же среди нас самая молодая! Только ты каблучками стучишь, мы же все в тапочках ходим.
Варвара улыбнулась.
– Зачем звали?
– Есть две категории сотрудников, – пустилась в пространные рассуждения Вера Сергеевна, не меняя позы. – Первая – те, которые сразу же пугаются, если их вызывают к начальству, это означает, что они в чем-то провинились или что-то скрывают.
– Вторая?
– Те бегут в кабинет босса полные надежд на премию, на повышение должности или оклада, – ответила Вера Сергеевна.
– Думаю, что второй категории становится все меньше и меньше, – усмехнулась Варвара.
– А ты пессимистка, – кинула на Варю острый взгляд Вера Сергеевна.
– Неужели?
– Ага!
– Оклад?
– Не-а… должность, – надула полные щеки Вера, отрываясь от документа.
– Должность? – оторопела Варвара, до этого момента воспринимая их диалог как очередной прикол директрисы – женщины со своеобразным чувством юмора.
– Ага! Временно! Меня вызывают на конференцию директоров коррекционных домов-интернатов.
– А я директором? – удивилась Варвара.
– Варя, это всего лишь на месяц. Ну, сама подумай, кому я могу еще здесь доверить этот дурдом? – выразилась Вера Сергеевна в своей обычной манере, имея в виду хаос в документах и делах. – Савелию Борисовичу? Нашему местному «трудовику» пенсионного возраста? Сейчас весна, Варя! Он уже весь на даче, мыслями о посевной, в клумбах и грядках. На последнем уроке он уже отсчитывает минуты, чтобы бежать на автобус. И ничто и никто его не остановит от окучивания или истребления жука-короеда.
