Дарья Донцова - Шопинг в воздушном замке
– Нет, – в конце концов призналась она, – не так дело было.
– А как? – тут же спросила я.
Хозяйка вновь пригладила ладонями волосы.
– Ну... ну...
– Говорите!
– Утром рано, около пяти, – зачастила Мария Ивановна, – я как раз проснулась, в коровник собиралась на первую дойку, а она в окно мое поцарапалась.
Я внимательно слушала бабу...
Несмотря на разбушевавшийся в России капитализм, Мария Ивановна живет по старинке. Дверь в избу не запирает, грабителей не боится, поэтому сразу распахнула окно и увидела до синевы бледную Пелагею Андреевну.
– Плохо мне, – прошептала старуха, – еле-еле дошла. Майя пьяная. Я не к ней направилась, а сразу сюда. Отвезите меня в Москву.
– И как я это сделаю? – стала отбиваться от бабки Мария. – Костик в рейсе, он на машине укатил. А если б и оставил колеса, от них мало толку, никто из нас рулить не умеет. Автобус в девять пойдет, могу тебя на остановку проводить.
– Вижу плохо, – еле слышно говорила Пелагея Андреевна, – рука немеет, нога подволакивается, знобит. Заболела я!
– У меня внук, – испугалась Мария Ивановна, – зачем заразная в избу пришла? Еще подцепит малыш инфекцию!
– Позовите врача.
– Дома телефона нет, надо на почту бежать.
– Пожалуйста, сходите.
– Ленка отделение только в девять откроет.
– Я умру, – прошептала Суворова. – Плюша... моя Плюша...
Мария Ивановна осуждающе дернула плечом. Совсем бабка дура, в такой момент думает о собаке!
– Мне нужен врач, я больна... Это не инфекция, а гипертония, – пояснила Пелагея, – наверное, криз случился. С ночи голова гудит, таблетки приняла – не помогают. Сделайте что-нибудь, Христа ради!
Мария Ивановна налила кружку воды и подала пенсионерке.
– Недалеко от Москвы живем, – со вздохом сказала она, – всего-то пятнадцать минут на электричке со всеми остановками, а получается, в медвежьем углу кукуем. «Скорая» сюда не торопится. В понедельник утром вызовем – к вечеру среды прибудет.
И тут Пелагея Андреевна удивила Марию Ивановну.
– Видно, конец мой пришел, – прошептала москвичка, – совсем к пропасти придвинулась.
С этим словами старуха вынула из сумочки сотовый, потыкала в кнопки и замерла с трубкой у уха.
– Вот красиво! – не утерпела Мария Ивановна. – Значит, не так уж тебе и плохо, раз хотела не за свой, а за наш счет позвонить.
– Когда бы вы знали, до чего мне поперек горла туда обращаться... – прошелестела Суворова. – Но я жить хочу, еще немного подышать. Не отвечают!
– Наверное, спят, – предположила Мария Ивановна.
– Да, видно, не судьба. Ни мне, ни ей! – угасающим голосом протянула старуха. И вдруг встрепенулась: – Лена! Здравствуй, это я. Узнала? Мне плохо... умираю я, Лена. В деревне! Не знаю, тебе объяснят! Да, отдам, непременно отдам. Твое будет! Со мной, при себе держу... Спрятала хорошо! Без обмана! Ты получишь все. Сейчас...
Пелагея сунула трубку хозяйке:
– Дорогу... растолкуйте дорогу...
Глава 10
После разговора с таинственной Леной Пелагее с каждой минутой становилось все хуже. Мария Ивановна поняла: старуха не придуривается, она и правда может умереть у нее в избе. Оценив размер бедствия, хозяйка, наплевав на дипломатию, позвала двух невесток разом, нынешнюю и бывшую, и сурово приказала им:
– Потом полаетесь, сейчас семье помочь надо. Выносите старуху на улицу, посадим ее за воротами, на стул.
– Почему, мама? – пискнула одна из молодух.
Мария Ивановна треснула любопытную по затылку.
– Говорю – выполняй! У самих ума нету, моим пользуйтесь! Если бабка в доме помрет, нас потом в ментовку затаскают, не отмоемся. И дачники стороной обходить будут – кому охота селиться в избе, где москвичка на тот свет отправилась... Шевелитесь, девки!
Невестки кинулись исполнять приказ. Когда они подняли старуху, та плохо ворочающимся языком пролепетала:
– Спрячьте... подальше... не давайте... Ленке... нет... Я скажу, когда... она мне... не ей, нет... Берегите ее... Плюша...
– Тьфу прямо! – обозлилась Мария Ивановна. – Опять о собаке ноет!
Через час в дом вошла хорошо одетая женщина и с порога стала возмущаться:
– Что здесь происходит?
– А вы тут не орите! – осадила нахалку Мария Ивановна. – Кто вы вообще такая?
– Лена, – уже нормальным голосом ответила та, – знакомая Пелагеи Андреевны. Мы с ней договорились: если чего случится, она мне позвонит. Почему Суворова сидит на стуле за воротами?
– Сказала, плохо ей, решила воздухом подышать, – подкорректировала события хозяйка дома.
– Как Пелагея у вас оказалась?
– Так на лето приехала, комнату сняла.
– И где ее вещи?
– Бабке плохо, а вы о шмотках беспокоитесь, – укорила гостью Мария Ивановна.
– Мне ее паспорт нужен, – без запинки ответила Лена, – без него Пелагею не возьмут ни в одну больницу...
Рассказчица вдруг замолчала.
– Говорите, говорите! – поторопила ее я.
– А нечего, – заявила хозяйка. – Эта Лена, вот уж странная, в сарайчике у Майки все перевернула. Паспорт искала. Подушку вскрыла, матрас прощупала, во все щели заглянула, бабкин хабар перетрясла, сумку ее наизнанку вывернула, а потом увезла Пелагею Андреевну на своей машине.
– И куда они направились?
– Небось в больницу.
– Но точно вы не знаете?
– Нет.
– Не спрашивали?
– Зачем?
– Из простого любопытства, – вздохнула я.
– Суворова мне чужая.
– Все равно интересно.
– Нет! – гаркнула хозяйка.
– Что же вы не позаботились о Плюшке? – укорила я бабу. – Собачка голодная и больная.
– Может, мне ей еще и колыбельную спеть? – ядовито поитересовалась та.
– Но Пелагея просила присмотреть за ее питомицей! И она вам заплатила за все лето, но не дожила до конца срока!
– А ничего она... – начала было Мария Ивановна и вдруг захлопнула рот.
Я с интересом уставилась на хозяйку.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Разговор окончен, – отрезала собеседница.
– Нет, милейшая, только начат! – прошипела я и вынула из сумочки удостоверение частного детектива.
Дизайн корочек мы с Ниной придумали сами. Они бордово-красного цвета, с одной стороны украшены золотым российским гербом, с другой – буквами «АКР». Аббревиатура расшифровывается просто: «Агентство Косарь – Романова», но на некоторых людей наш документ действует парализующе.
– О господи... – прошептала Мария Ивановна. – Вы не из больницы.
– Полковник Романова, – ледяным голосом заявила я.
Хозяйка начала креститься.
– У меня к вам есть ряд вопросов, – танком наехала я на хитрую бабу. – Хотела узнать, как к вам на лето попала Суворова, но вы рассказали только про утро, когда она заболела. Кстати, Лена нашла паспорт Пелагеи?
– Да, да, – закивала Мария Ивановна.
– Я тоже так подумала, в клинику без документов не примут.
– Да, да, да.
– Но в больнице в графе «адрес» указано Опушково!
– Да.
– Значит, Пелагея прописана в деревне. Как такое получилось? Один раз вы ушли от ответа, спрашиваю вновь: коим образом Пелагея Андреевна здесь очутилась?
Мария Ивановна встала, обронив:
– Пить хочу...
– Потом напьетесь, – схамила я. – Отвечайте на прямо поставленный вопрос! Немедленно! Или я оформлю арест!
– Доченька, родная, – запричитала тетка, – я ни при чем! Это Ирка удумала, вторая Костикова жена... А первая дура беспросветная, из-за нее все и получилось... Вечно Ларка куда не надо нос сует! Вот безмозглая! Бедность нас подтолкнула, а Пелагея согласилась... У нее с головой странности творились – то хорошо соображает, то вообще никуда...
Я хлопнула ладонью по столу.
– Где Ира?
Мария Ивановна вздрогнула.
– В городе. Ремонт в квартире делает. Я пока одна, Лариску вон отправила. А то взяла моду на целое лето к бывшему мужу являться и на шее сидеть! Нахалка! И дура!
– Хотите, чтобы вас арестовали?
– Ой, деточка! Конечно, нет!
– Тогда рассказывайте, что здесь произошло. По порядку! И не лгите. Я вижу, когда человек неправду говорит. Соврете хоть самую малость, тут же наручники надену и на глазах у соседей уведу, – пригрозила я собеседнице.
И Мария Ивановна, безостановочно крестясь, стала каяться...
Вторая жена Кости, тихая женщина по имени Ира, работает патронажной медсестрой, посещает одиноких стариков, делает для них покупки, помогает по дому. Служба не слишком хорошо оплачивается, но Ирину привлекает относительно свободный график работы – ее подопечным без разницы, пришла помощница в девять или в одиннадцать. И старики и старухи делают Ирочке подарки. Причем дают подчас довольно дорогие вещи – пожилым людям не хочется, чтобы после их смерти любимые серебряные ложки или часы, которые передавались из поколения в поколение, сгинули на помойке. Только не подумайте, что медсестра Елисеева способна на воровство, без спроса Ира ничего не возьмет. Она просто начинает восхищаться понравившимся ей предметом и, как правило, получает его в свое пользование.
