Галина Полынская - Мальтийский замок
– К четырем прибудем.
Он сунул листок куда-то в складки одежды и поплыл обратно к своей компании, а мы вышли на улицу.
– Ой, не внушает он мне доверия, – вздохнула я, мысленно прокручивая массу вариантов, как потратить тысячу. Жалко ее было безумно!
– А что остается делать? Кто знает, вдруг что-нибудь и получится.
Мы заехали в пару магазинов, купили кое-чего из продуктов и отправились домой.
Отмыли стены, все прибрали, пообедали и стали ждать наших избавителей. Чтобы скоротать время, я решила нарисовать Боженкин портрет. Она сбегала наверх, оделась пошикарнее, уложила волосы, поправила косметику, и ослепительная вернулась обратно. Я усадила ее в гостиной у камина, расставила подсвечники со свечами, и принялась за дело. Марк время от времени заглядывал к нам и мешал дурацкими советами, типа: «Не забудьте глаза цвета морской волны, лучше сразу три штуки».
Ровно в четыре, на шикарном авто прикатили священники. Их было четверо и все в рясах, мы их встретили и проводили в столовую. Отцы тут же расселись за стол и выжидательно посмотрели на меня.
– Может, хотите что-нибудь перекусить? – догадалась я.
Священники синхронно закивали. Мы с Боженой быстренько накрыли на стол и предложили еще и по рюмочке, на что они закивали еще энергичнее.
Наевшись и напившись, отцы все же решились взяться за дело. Священники облазили весь дом, все осмотрели, сокрушаясь, что чуть ли не в каждой комнате у нас пристанище сатаны и, в конце концов, всем стало ясно – в нашем доме существует лифт, на котором можно уехать прямиком в преисподнюю.
Повздыхав и покачав головами, священники стали подготавливаться к изгнанию нечистой силы. На стенах они мелом нарисовали большие кресты, рядом прилепили свечки, но они то и дело отлеплялись и падали на пол.
– Сатана обрывает, сатана! – причитали священники и прилепляли снова.
Марку это скоро надоело, он принес липкую ленту, приделал свечки как надо и сатана тут же успокоился. Потом из большой кожаной сумки отец Леонтий достал какую-то штуку, запалил в ней ладан и принялся раздувать дым по всему дому. Остальные раскрыли молитвенники и хором принялись что-то быстро неразборчиво читать. Этим они занимались около часа, потом пожелали нам всего хорошего, забрали тысячу и уехали. Глядя им вслед, мы скорбно молчали.
– Думаете, поможет? – тусклым и пыльным голосом произнес Марк.
Мы с Боженой пожали плечами. Честно сказать, я слабо верила в успех предприятия, но Марку говорить об этом не стала, чтобы не расстраивать его окончательно.
Глава девятая: «Не счесть алмазов в каменных пещерах»
Ночью началась старая песня. Озлобленные до предела, даже не сколько на призрака, сколько на священников, мы сидели в столовой и разрабатывали кровавые планы. Более решили никому не доверять, тем более что денег почти не осталось.
– Завтра прибудет самолет за саркофагами, – сказал Марк. – Я поеду сопровождающим, чтобы уж точно ничего не стряслось. Институт должен мне выдать средства на продолжение экспедиции и заплатить за проделанную работу, так что с голода не умрем.
– А я возобновлю рисование картин, вдруг начнут продаваться.
– Давай, Ива, – поддержала Божена, – нарисуй штук пять «Леди Лаур», я помогу тебе продать, в крайнем случае, раскидаю по знакомым или по мужьям, они мне точно не откажут.
– Я не могу писать одно и тоже. Это будут разные картины, но ничуть не хуже «Лауры». Кстати, Марк, давай повесим картины на стены и мои, и найденные в подвале.
– Давай.
Подвальные портреты повесили в гостиной, девушку с догом определили в нашу с Марком спальню, «Лауру» Божена вытребовала в свою комнату, а «Мальтийский Замок» вывесили в холле.
Ночью, ни с того ни с сего, разразился ливень. За его шумом не так были слышны проделки Текины, и спали мы спокойно.
Рано утром приехал фургон. Я сквозь сон слышала, как выносили гробы, к которым уже успела привыкнуть. Спать хотелось так сильно, что я даже не вышла попрощаться с тутенхамонами. Марк заскочил в спальню, поцеловал меня, потрепал за ухо храпящего в ногах Фредерика и умчался.
Окончательно я проснулась часов в одиннадцать. Дождь лил как из ведра, в доме было сыро, промозгло и противно. Я спустилась вниз. Божена готовила завтрак, напевая что-то собственного сочинения.
– Доброе утро, сонное царство, – приветствовала она, – ну и дрыхнуть же ты горазда.
– Под дождь так сладко спится, – я зевнула и принюхалась. От кастрюлек на плите исходил чудесный аромат.
– Боженочка, что у нас на завтрак? – я присела за стол.
– Уже скорее на обед. У нас жульен, рагу по-французски, салат со спаржей и картофель по-деревенски. Что ты будешь?
– Все! – обалдела я от такого количества деликатесов. – Буду есть, пока не тресну!
Мы позавтракали, попили кофе, и мне в голову пришла идея.
– Слушай, – сказала я, – где-то здесь, в липах, похоронена Лаура, давай поищем ее могилу.
– Зачем?
– Не знаю, но очень хочется, вдруг родится сюжет для новой картины.
– Но такой дождь! Ты не можешь рожать сюжеты дома, в тепле и сухости?
– Нет, не могу, в тепле и сухости только конфетные фантики рисовать. Идем, не раскиснем.
Уж если мне в голову что-то втемяшилось, то это всерьез и надолго. Мы оделись, взяли зонты и отправились на разведку. Лип оказалось очень много, я даже и не представляла, что являюсь владелицей такого леса! Мы брели по заросшим дорожкам наугад, но, в отличие от меня, Божена запоминала дорогу, чтобы не заблудиться.
– Боже мой, как здесь красиво, – восторгалась я. – Я таких деревьев сроду не видала. И это все мое! Даже не верится! Я, пожалуй, тоже здесь похоронюсь! Вон под тем деревом, или нет, вот под этим… одно другого лучше!
– Подожди выбирать, где тебе похорониться, мы еще с тобой лет двести поживем, а там видно будет.
Деревья расступились, и перед нами открылась невероятная картина.
– О… – только и смогла произнести я.
Мы стояли на берегу заросшего кувшинками озера. В зеленых зарослях виднелась небольшая белая часовня, окруженная плакучими ивами. Неземной красоты деревья обрамляли воду живой зеленой рамой. Над озером стелился туман, в безветренной тишине моросил легкий, почти невесомый дождик и все вокруг казалось нереальным, особенно белая часовня на берегу…
– Ивка, – только и смогла выдохнуть Божена, – и это тоже все твое?
– Кажется, да, – прошептала я, совершенно потеряв голос от восторга.
Теперь Текина точно может ни на что не рассчитывать, из этого дома меня можно будет вынести только в гробу.
– Пойдем, посмотрим часовню?
Я кивнула, и с трудом передвигая одеревеневшими от счастья ногами, поковыляла к часовне. Двери оказались не заперты. Мы приоткрыли их и засунули внутрь свои любопытные головы. В часовне нас поджидал еще один сюрприз. В центре красовалась большая мраморная гробница, а рядом с нею коленопреклоненный ангел в человеческий рост. Голову ангел склонил над гробницей, а руки молитвенно сложил на груди. Над головой ангела распахнулись большие красивые крылья, по плечам сыпались длинные локоны, а несколько прядей развевались так, словно откуда-то дул ветер. Ангельский лик был точной копией лиц девушек с портретов, найденных в доме.
– Здорово. Как красиво!
– Вот, значит, где похоронена Лаура, – благоговейно прошептала я. – Какой ангел! Настоящее произведение искусства!
Теперь уж я точно знала сюжет своей будущей картины. Я принялась ее уже мысленно рисовать, но Божена прервала творческий полет:
– Ива, пойдем домой, у тебя все ноги мокрые, не дай бог простудишься.
Но я все никак не могла сдвинуться с места. В конце концов, Божена силком оторвала меня от созерцания ангела и вытолкала из часовни. В туфлях у меня и вправду прилично хлюпало. Мы закрыли за собою двери, чтобы никто ненароком не забрел в часовню и не нарушил покой Лауры, не потревожил уединение ангела.
Дождь лил все сильнее, и я окончательно замерзла. Обувь настолько промокла, что я спокойно могла бы ее снять и идти босиком, разницы не было бы никакой. Божена все время сокрушалась по этому поводу и прочила мне воспаление легких. Я просила ее не каркать, но, видимо, было уже поздно. Мы пришли домой и ровно через полчаса я начала чихать и кашлять. У меня всегда это очень быстро происходит – раз, два и заболела.
– Ну вот, далась тебе эта могила в такой дождь, – выговаривала Божена. – Теперь вот, заболела, что я Марку скажу?
– Ну, я же не виновата, что мгновенно простужаюсь, – гнусавила я из-под одеяла, – очень уж хотелось прогуляться.
– Вот, прогулялись на свою голову!
Я лежала в кровати в ночной рубашке, в боженином лохматом свитере и в зимних носках Марка. Во всем этом я потела и страдала, но ничего снять не разрешалось. Божена перерыла весь дом и не нашла ни одной таблетки, чем была страшно возмущена. Тогда она решила лечить меня своим способом. Из холодильника подруга извлекла бутылку вина, подогрела его в кастрюльке, налила мне этого дела полную кружку, насыпала туда еще корицы, сахара, выдавила пол лимона и сказала:
