Маргарита Южина - Свадебный марш на балалайке
– Меня в сарай увели, в холодный! И веревками привязывали.
– Но ведь не ехать же ради тебя в милицию за наручниками! Старые пришли в негодность, а новых мы купить не сподобились.
Закованный мужчина должен был молча вытерпеть семь ударов плеткой. После этого прекрасная мучительница отвязывала героя и дарила ему райское удовольствие. За деньги Ксении, конечно. А хозяева должны были верить герою во всем и даже прибавить победителю жалованье. Первый мужчина, который прошел через испытания, был легендарный Иванов. Он ни разу не пикнул, стойко выдержал все удары, но вот, правда, от Ирки отказался наотрез и, после того как хозяева стали ему доверять особо опасные задания, сбежал. Сказал: «Спасибо, мне бы чего-нибудь поспокойнее». Даже деньги его не удержали.
– И что, Макс с Толиком тоже проходили «Семь ударов»? – спросил Дуся.
– Ну конечно. Только с ними как-то не так красиво получилось. Толик с первого хлыста орал так, что несчастная Ирка потеряла плетку, и обряд на этом закончился. Макс, правда, молчал. Но, как выяснилось, только потому, что потерял голос от страха. Он потом еще целую неделю только сипел и размахивал руками, точно немой. Зато с Иркой у них потом любовь была такая жгучая! Она Макса даже в загс тянула, он отчего-то не согласился. Но им все равно повысили жалованье и задания дают какие придется. Алекс не одобряет такие игры молоденькой женушки. А в последний раз заявил прямо: «Еще раз услышу про «Семь ударов», самих вас с Иркой привяжу и уж сколько захочу, столько и врежу!»
– Прямо варварство какое-то! – возмутился Дусик. – Живых людей… по самому живому…
– Вот и я ему то же самое сказала, – поддакнула Ксения. – Поэтому о том, что тебя должны были сечь, он не знал. А то бы точно запретил. А там чего запрещать-то? Для мужика семь хлыстов, это как два пальца об асфальт!
– Ага! Семь раз! Ты знаешь, сколько эта мымра надо мной измывалась?! Там не семь, а все семьсот были! У меня вон… Да ладно, не буду показывать… И между прочим, ни про какое наслаждение даже не заикнулась! А ты когда ей заплатила – до порки или после?
– Конечно, сначала я расплатилась. У нас так принято.
– И все же, с чего ты взяла, что Ирина убита?
Ксении уже надоело играть подследственную. Она вскочила со стула и покрутила у себя возле виска.
– Ты что – больной?! Я же тебе рассказываю: приехала к Степке, это ее муж гражданский, да ты знаешь, подслушивал. Тот, надо думать, в бешенстве, чуть меня от ярости не захлестнул: куда, мол, моя супруга незаконная подевалась?! Найду, мол, убью! Я сдуру-то еще пошутила: давай, дескать, съездим в милицию, может, кто-то за тебя постарался? А оно так и вышло! Нашли Иру на дороге, кто-то машиной сбил.
– Ага! А говоришь, это я ее!
– Так ты же ее последний видел! И еще – нашли ее в кожаном костюме, в том самом, в котором она с тобой работала! А она никогда в таком неприличии по улицам не ходила. Робкая была очень.
– А я еще и лифчик, между прочим, нашел в том сарае.
– Да что за сарай?! Ты мне все – сарай, сарай! Это в конце аллеи, что ли? За малиной? Так это уже не наш участок! Там сторож соседей проживал, а потом он от старости скончался, и с тех пор туда никто не забредает!
– Оно и заметно. Очень мерзкое место, надо сказать. А по поводу робости, так тут еще оч-чень надо подумать. Ты мне сейчас говоришь, что по окончании бития пленника торжественно развязывали, то-се, а меня, между прочим, ни одна зараза даже и не подумала развязать! А Ирочка твоя на прощание прошипела, что это еще не все, – мне еще требуется глотку перерезать. Ты, Ксения, лучше сразу сознайся: у вас там с шеей никаких обрядов не предусмотрено?
Ксения огорченно почесала нос:
– Не-а. До шеи я не додумалась.
– Неразвитая у тебя фантазия, – попенял ей Дуся. – Надо было с мужем посоветоваться, он все равно про ваши экзекуции знает. У него кассета с вашим разговором есть. Вернее, была. Я ее изъял… В целях следствия. Очень мне ваш обряд не по душе пришелся.
– Подожди… значит, Алекс знал?! Это он нас записывал, выходит? С ума сойти… – восхитилась девчонка, и глаза ее стали почти квадратными. – Слушай! У нас тут как в настоящем кино, да? Муж выслеживает жену, записывает разговоры…
– И главное – труп настоящий. Ксения, я хотел у тебя спросить, а что, в доме нет камер наблюдения?
– Были! – тряхнула головой девчонка. – Но потом Алекс стал ругаться из-за того, что ко мне девчонки приходят. Ну не нравятся ему Ирка, Сонька, у меня еще Валька есть. А мне они нравятся. Вот я и того… месяц назад все камеры поотключала. Самое интересное – никто и не хватился. Нет, Алексу, конечно, взбредет когда-нибудь в голову проверить, что там у нас записано, но когда это будет… Слушай, Дуся. Тебе непременно надо отыскать убийцу Ирки. Не дай бог, менты копаться начнут, меня, знаешь, как за мои обряды вздернут?! Я тебе помогать буду.
Дуся расцвел. Одно из двух: либо девчонка разглядела-таки сквозь его килограммы сухого и опытного детектива, либо грубо нарывается на флирт. И то и другое приятно. Дусик от волнения прошелся по комнате, и походка его была легкой и подпрыгивающей.
– Ну давай, – кивнул он Ксении. – Я готов. Помогай. Расскажи для начала, где трудилась эта Ирина.
– Она не трудилась. Она в ЦУМе шапочки резиновые продавала, там отдел такой – «Спорттовары». У нее на прилавках почему-то всегда одни шапочки лежали. Очень ей нравилось их на покупательниц примерять.
– Ты тоже примеряла? Как познакомились?
Ксения минутку подумала, потом восторженно вздохнула и затарахтела:
– Ну, она ведь не только продавала! Попробуй прожить на зарплату продавца! Она еще немного подворовывала. У меня, например, однажды сумочку уперла. Так ловко – прямо из машины выудила! У меня там и деньги были, и права, и документы. Ну а потом сама же сумочку и принесла. За вознаграждение, конечно. А потом и вовсе стала наведываться. То солонку сопрет, то у охранников кроссовки стащит, так, незлобно воровала, по-доброму, вот так мы с ней и подружились.
– Ничего себе – дружба! – запыхтел Дуся. – Да если бы у меня кто из дома солонку спер, я бы того по судам затаскал!
Девчонка подошла к окну, вытащила сигареты и закурила. Глаза ее стали романтичными и печальными.
– Что ты понимаешь! Ты знаешь, как с ней было весело! Бывало, она начитается приколов, обтянет унитаз прозрачной пленкой и ждет, кому приспичит. Весело. Или в кухне на верхнюю полку кастрюлю с водой поставит – Марфа Николаевна сдернет кастрюлю, воду на себя опрокинет, верещит сначала, а потом по всей кухне чашечки с молоком расставляет – домового задабривает. Все ей думалось, что это барабашка шалит, заигрывает с ней. Еще в сигареты Алексу петарды толкала, тоже интересно получалось. А теперь без Ирки скука будет смертная.
– И ты удивлялась, что Алекс ее недолюбливал? Я его где-то понимаю… А жила она где? Есть у нее родственники, кроме этого гражданского сожителя?
– У нее мать только. Строгая такая дама, Алла Альфредовна. На почте работает. Они возле овощного магазина жили, мать-то у нее до сих пор там живет. Это на берегу, старый дом такой, хочешь, съездим?
– Хочешь не хочешь, а ехать надо. Нам же нужно узнать, где Ирину твою нашли. Милиция нам, ясное дело, докладывать не станет, кто мы такие, а вот с матерью могли поделиться. Только я сам схожу, ты лучше не суйся.
После плотного завтрака Дусик с Ксенией поехали к матери Ирины. Водителя не брали – сохраняли секретность и два раза чуть не попали в аварию, потому как Ксения была уверена, что ей никакие дорожные правила не писаны.
– Вот, – остановилась девчонка возле старого пятиэтажного дома. – Только смотри, здесь аккуратно надо. В этот подъезд, третий этаж, квартира, по-моему, четыре. Только я не пойду, знаешь, с меня и ее Степки хватило по самые уши.
Дуся выполз из машины и с первых шагов стал вживаться в роль. Он мнил себя Ириным воздыхателем, поэтому от горя чуть-чуть пошатывался, растопыривал руки и без конца тер нос. Даже старался не моргать, чтобы глаза приобрели натуральный бордовый цвет.
– О! С утра налакался! Проходу от вас нет! – гневно проворчала бабка, которая возилась с ведром, и плеснула Дусе под ноги грязную воду.
Дорогие брючины моментально проглотили грязь. Страдалец не удостоил старушку вниманием, а, еще пуще закручинившись, поднялся к четвертой квартире.
– Кто там? – раздался женский голос.
– Пустите… это я, кавалер вашей дочери… – прорыдал Дуся, и дверь отворилась.
– Так это вы кавалер? – играя щедро намалеванными глазами, спросила маленькая пухлая женщина. И тут же закричала в комнату: – Детка! К тебе жених!
В эту же минуту дверной проем заслонила собой курганоподобная фигура. «Детка» весила как два Дусика, и впервые за свою жизнь Евдоким Филин почувствовал себя кипарисом.
– Мама! – трубила гора. – Я его не зна-а-ю.
– Ну как же… Он представился… Да и велика ли беда – не знаешь! Сейчас познакомимся. Молодой человек, как ваше имя? Кто ваши родители? Какой у вас оклад? – сыпала вопросами кокетливая мамаша, загораживая между тем выход своим телом.
