Дональд Уэстлейк - Проклятый изумруд
— Давай, открывай, — поторопил Дортмундер.
Полицейский пожал плечами.
— Дело ваше, — сказал он.
Тем временем Марч начал бросать детонаторы с крыши на улицу. Он хотел произвести побольше шума и вызвать панику, никого не убивая. Это было просто, когда он бросил первые два детонатора, но становилось все труднее по мере того, как улица наполнялась полицейскими, которые бежали со всех сторон, пытаясь понять, кто же нападает и откуда.
На первом этаже, в кабинете капитана, на смену спокойствию пришло сумасшествие. Сам капитан, рабочий день которого закончился, уже ушел домой. Заключенные на верхних этажах получили ужин, патрульные машины и ночные патрули — инструкции, и дежурный лейтенант, уставший от дневной суматохи, наконец расслабился в прохладном кабинете, просматривал рапорты, когда в комнату стали врываться полицейские.
Первый вошел довольно спокойно. Это был дежурный телефонист. Он доложил:
— Сэр, телефоны не работают.
— Вот как? Что ж, надо позвонить в телефонную компанию, чтобы устранили неполадки. В темпе.
Лейтенант любил употреблять слово «в темпе»; в такие моменты он чувствовал себя Шоном Коннери.
Он взял телефонную трубку, чтобы вызвать компанию, но когда поднес ее к уху, не услышал ни звука. Телефонист смотрел на него долгим взглядом.
— О! — произнес лейтенант, — я и забыл… И положил трубку.
Из неловкого положения его выручил полицейский, дежуривший у радиоаппаратов. Он вбежал с ошалелым видом и выпалил:
— Сэр, наши передачи глушат!
— Что?
Лейтенант слышал хорошо, но смысл сказанного не доходил до его сознания.
— Мы не можем ни принимать, ни передавать, — уточнил полицейский. — Кто-то нас глушит, это точно. Я сталкивался на флоте…
— Где-нибудь неисправность, — перебил лейтенант, — вот и все. — Он был обеспокоен, но не хотел показывать это. — Вероятно, что-то сломалось.
В недрах здания прогремел взрыв. Лейтенант вскочил с места.
— Боже мой! Что это такое?!
— Взрыв, сэр, — ответил телефонист. Послышался новый взрыв. — Два взрыва, — прибавил радист.
Послышался третий взрыв. Вбежал запыхавшийся полицейский.
— Бомбы! На улице!
Лейтенант быстро сделал шаг направо, потом налево.
— Революция, — пробормотал он. — Это революция. Они всегда начинают с комиссариатов. Вбежал другой полицейский.
— Слезоточивый газ на лестнице, лейтенант! И кто-то взорвал лестницу между третьим и четвертым этажами.
— Мобилизация! — завопил лейтенант. — Вызовите губернатора! Позвоните мэру! — Он схватился за телефон. — Алло! Алло!
В кабинет ворвался новый полицейский.
— Сэр, на улице пожар! — закричал он.
— Что на улице?! Что?
— Одна бомба попала в машину, стоявшую у тротуара. Теперь она горит!
— Бомбы? Бомбы? — Лейтенант посмотрел на телефонную трубку, которую держал в руке, потом отбросил ее резко, словно она его укусила. — Достаньте винтовки! — заорал он. — Соберите всех на первом этаже и побыстрее! Мне нужен доброволец, который пробился бы сквозь стан врагов и отнес мое послание!
— Послание, сэр? Кому?
— Телефонной компании, кому же еще? Мне необходимо позвонить капитану!
Наверху, у камер, Келп занимался тем, что надевал полицейским наручники. Чефуик, взяв ключи от камер со стола дежурного, открывал вторую камеру справа. Дортмундер и Гринвуд стояли на страже с наставленными на полицейских пулеметами.
Со всех сторон раздавались истерические вопли заключенных.
Внутри камеры, которую только что открыл Чефуик, на них с восторженным изумлением смотрел заключенный — маленький старикашка, сухой, бородатый, в черном плаще, коричневых штанах и кедах. Волосы его были длинными, сальными и седыми, как и борода. Ему казалось, что исполнилась самая заветная его мечта.
Чефуик распахнул дверь камеры.
— Вы за мной? — спросил старик. — За мной, парни?
Вошел Гринвуд, в одной руке небрежно держа пулемет. Он направился прямо к стене в глубине камеры, отстранив по пути старика, который, не переставая, моргал глазами и тыкал в себя пальцем.
Капитальные стены камеры были металлическими, но перегородка в глубине — каменной. Гринвуд встал на цыпочки, протянул руку к щели у потолка и вытащил камешек, ничем не выделяющийся среди других. Потом он сунул руку в отверстие.
Келп и Дортмундер тем временем подвели пленников к камере, чтобы запереть их там, когда Гринвуд закончит свое дело.
Гринвуд, не вынимая руки, повернул голову в сторону Дортмундера и глупо улыбнулся. Дортмундер подошел к двери.
— Что случилось?
— Я не пони… Пальцы Гринвуда отчаянно шарили в дыре. С улицы приглушенно слышалось разрывы детонаторов. — Его там нет? — спросил Дортмундер.
Старик, жалобно глядя на всех по очереди, скулил:
— За мной, парни?..
Охваченный внезапным подозрением, Гринвуд повернулся к нему.
— Это ты его взял?
Удивление старика перешло в беспокойство.
— Я? Я?
— Кто же тогда?! — дико завопил Гринвуд. — Если не он, тогда кто же?
— Камень находился здесь почти два месяца, — сказал Дортмундер и повернулся к полицейским: — Сколько времени этот тип в камере?
— С трех часов сегодняшнего утра.
— Клянусь, я положил его.. — начал Гринвуд.
— Я верю тебе, — ответил Дортмундер с усталым видом. — Кто-то его нашел, вот и все. Идемте отсюда.
Он вышел из камеры, следом за ним Гринвуд, очень удрученный, с нахмуренными бровями.
— А я, парни? — взвыл старик. — Вы меня бросите?!
Дортмундер посмотрел на него, потом повернулся к полицейским.
— За что его взяли?
— Эксгибиционизм у «Лорда и Тейлора».
— Клевета, — завопил старик. — Я никогда…
— Он еще в рабочем одеянии, — сказал полицейский. — Заставьте его расстегнуть плащ.
Старик смущенно переминался с ноги на ногу.
— Это ничего не значит, — запротестовал он.
— Расстегни плащ, — велел Дортмундер.
— Это ничего не значит, — твердил старик.
— Ну, живей! — повысил голос Дортмундер. Старик поколебался, потом расстегнул плащ и развел полы.
В сущности штанов на нем не было — а только нижние части коричневых брюк, которые держались с помощью подтяжек.
Выше он был фактически голым. И очень нуждался в мытье.
Все смотрели на него. Старик хихикнул.
— Пожалуй, лучше тебе остаться здесь, — сказал Дортмундер и повернулся к полицейским. — Войдите в камеру вместе с ним.
Чефуик запер дверь, и они ушли. На лестнице никого не было, но тем не менее они на всякий случай бросили две слезоточивые гранаты и поспешно поднялись по лестнице на крышу, в точности следуя плану.
Марч уже сидел в вертолете и, увидев их, включил мотор. Начали вращаться лопасти. Дортмундер и остальные, согнувшись против ветра, побежали к вертолету.
На нижнем этаже лейтенант наблюдал за раздачей оружия.
Внезапно он наклонил голову на бок и прислушался. Характерный шум вертолета достиг его ушей.
— Господи! — прошептал он. — Их, вероятно, снарядил Кастро!
Как только все уселись, Марч поднял машину в воздух и направил в ночь, на север. Не зажигая огней, они пролетели над Гарлемом, потом спустились ниже к Гудзону и повернули на юг. Они вернулись на то же место, откуда взлетали. В тишине, наступившей, когда был выключен мотор, никто не произнес ни слова. Потом Марч с грустью проговорил: — А я уже мечтал купить себе такой аппарат… Никто ему не ответил. Все спустились на землю, усталые и удрученные, и направились к «линкольну», едва видневшемуся в темноте.
Дортмундера высадили у его дома. Он поднялся к себе, приготовил очень крепкий бурбон, сел на диван и посмотрел на свой портфель, набитый рекламными проспектами энциклопедии.
Дортмундер вздохнул.
ФАЗА ЧЕТВЕРТАЯ
— Хорошая собачка, — масляным голосом произнес Дортмундер.
Немецкая овчарка была неподкупна. Она стояла перед входом с опущенной головой, налитыми кровью глазами и слегка раскрытой пастью, демонстрируя острые зубы. Легкое «р-р-р-р» рвалось из ее горла, когда Дортмундер делал движение, чтобы спуститься с крыльца. Намек был ясен. Этот проклятый пес собирался сторожить его до тех пор, пока не вернется кто-нибудь из обитателей дома.
— Послушай, собачка, — заискивал Дортмундер, стараясь говорить убедительно. — Я всего лишь позвонил в дверь. Я не входил, ничего не крал, я только раз позвонил. В доме никого нет, поэтому теперь мне бы хотелось позвонить в другие дома.
— Г-рррр… — зарычал пес.
Дортмундер показал ему свой портфель.
— Я простой торговец, собачка, — объяснил он. — Продаю энциклопедии. Книги. Толстые книги. Знаешь, что такое книги?
Овчарка ничего не ответила. Она продолжала нести охрану.
— Ну все, собака! — строго сказал Дортмундер. — Есть пределы. Мне нужно делать дела, у меня нет времени шутить тут с тобой. Мне нужно зарабатывать деньги на жизнь. Мне нужно идти, вот и все… Он решительно сделал шаг вперед.
