Тьерни Макклеллан - Из уст в уста
Или же я зациклилась на "сказал — сказала" и сама уже не понимаю, что говорю?
У меня разболелась голова.
Потирая висок, я вдруг подумала, что с Вирджинии станется подать на меня в суд за клевету. И было бы неплохо урезонить эту дамочку, пока она не ославила меня на весь город в качестве живого примера старинной поговорки "Брошенная женщина страшнее черта".
Черные вороны, Рид и Констелло, только этого и ждут. Они с радостью поверят любым, даже самым диким, слухам обо мне. Наверное, стоило воспользоваться шансом, предложенным Портером, дабы обезопасить себя от грядущих неприятностей.
А заодно и выяснить, кто из них врет — Вирджиния или ее дружок.
Я взглянула на часы. Было чуть больше половины одиннадцатого.
— Ладно, — решилась я, — еду.
— Чудненько! Сейчас же звякну Вирджинии. Мы ждем тебя через полчаса, ладно?
Я собралась было положить трубку, но Портер добавил:
— Ох, Скайлер, чуть не забыл. Завтра у меня важное судебное заседание, и я хотел бы поработать над документами в кабинете. Эта комната в самой глубине дома, помнишь?
Еще бы. Однажды мы с Портером занимались любовью в его кабинете. На восточном ковре, аккурат перед письменным столом.
Воспоминание, на котором мне не хотелось задерживаться.
Портер умолк. Неужто и он тоже припоминал тот инцидент на восточном ковре? И разумно ли я поступаю, отправляясь к нему домой? Даже если там — предположительно — будет Вирджиния.
Правда, к моему брелоку с ключами прицеплен газовый баллончик на всякий пожарный случай. Я ношу его с собой с тех пор, как меня осенило: агенту по продаже недвижимости приходится встречаться с абсолютно незнакомыми людьми часто после наступления темноты и всегда в чужих домах. Так что газовый баллончик был не лишней тяжестью.
Вот и сейчас он пригодится. Уверяю вас, я не задумываясь прысну газом в лицо Портеру, если потребуется. Впрочем, скорее всего не потребуется. В голосе мистера Мередита не было и намека на угрозу.
— Звонок уже неделю не работает, а домовладелец все никак не починит, — продолжал он. — Поэтому стучи громче и настойчивее, договорились?
Я молчала. Его тон показался мне немного странным.
Портер немедленно почувствовал мою настороженность.
— Не могу же я заставлять красивую женщину дожидаться в темноте под дверью, а?
В этом был весь Портер, каким я его не любила.
— Конечно, не можешь, — согласилась я. А про себя подумала: не волнуйся, не стану я дожидаться под дверью, потому что если ты сразу не откроешь, то уберусь восвояси.
Мой бывший дружок занимал квартиру в шикарном доме в одном из самых дорогих районов Луисвиля. Поездка на другой конец города заняла двадцать минут. По дороге, которую я так хорошо изучила, пока мы с Портером встречались, мне все больше становилось не по себе.
Я решила, что виной тому нахлынувшие воспоминания. Такое впечатление, что я снова еду на свидание к мистеру Правильному. Жуть!
Оставив машину неподалеку от дома и сжимая в кармане газовый баллончик — на всякий случай, — я двинулась к знакомой двери.
Как и следовало ожидать, на стук хозяин не откликнулся. А ведь он отлично знал, сколько времени занимает дорога от моего дома, и тем не менее не стоял у окна, выглядывая меня.
Вполне в его духе. Мистер Мередит поглощен исключительно собой. Он был единственным из моих знакомых мужского пола, который не мог пройти мимо зеркала, чтобы не остановиться и не полюбоваться собственным отражением. Наверное, и сейчас наткнулся по дороге к двери на зеркало и не в силах отвести глаз от себя, любимого.
Я постучала громче.
Безрезультатно.
Постучав четыре раза, заорала что было мочи:
— Портер! Портер!
Где он, черт возьми? Я же знаю, что дома. В конце концов, я только что говорила с ним по телефону.
Пока я колотила в дверь и орала, в окнах замаячили головы соседей. Наконец дверь приоткрылась.
— Где ты пропадал? — первым делом осведомилась я.
Портер высунул голову наружу и с удовлетворением огляделся.
— Как ты думаешь, все в округе тебя слышали?
Я не поняла, к чему он клонит, но мне вдруг стало зябко. В сентябре по вечерам становится прохладно, однако мурашки побежали по спине не от холода.
— Что это значит?
Портер ответил долгим взглядом. Мне почудилось, что он с трудом сдерживает смех, наглый, издевательский.
— Это значит, — он понизил голос, — что теперь мои соседи где угодно подтвердят, что видели тебя здесь сегодня вечером и слышали, как ты колотила в дверь и орала. До тех пор, пока я не вышел и не заставил тебя заткнуться. — Последнюю фразу он произнес с неприкрытой злобой.
— Надо понимать, со звонком все в порядке? — сглотнув, осведомилась я.
Портер отступил назад, чтобы его никто не видел, кроме меня.
— Разумеется, в порядке. С чего ты взяла, что он не работает? — Теперь он откровенно ухмылялся. Укрывшись от любопытных глаз соседей, глазел на меня и мерзко скалился.
Я молчала.
Меня подставили. Вызвали среди ночи и выставили законченной психопаткой, наглядно подтвердив заявление Вирджинии. Возможно, эта пронырливая особа сейчас прячется в доме, потешаясь — как легко оказалось заманить меня в ловушку!
Ловко сработано. Вмазать бы сейчас по самодовольной физиономии Портера! Или прыснуть из газового баллончика. Но не на глазах же у соседей. Вряд ли у них сложится впечатление, будто я воспользовалась баллончиком в целях самозащиты.
— Дерьмо поганое, — тихо процедила я.
Знаю, не так давно я порицала Вирджинию за употребление вульгарных выражений. Мол, не подобает даме из высших слоев… Так вот я — из низших.
Чем и горжусь.
Портер подался вперед и прошипел:
— Скажи в полиции, что ошиблась и что на самом деле ты не разобрала бормотания Бартлета. Иначе я заявлю, что ты не даешь мне прохода с тех пор, как мы расстались. Я не шучу, Скайлер, у меня хватит доказательств, чтобы обвинить тебя в преследовании.
Собрав остатки куража, я небрежно пожала плечами:
— Чушь! Никто тебе не поверит. Так что давай, звони в полицию!
Конечно, я отчаянно блефовала. Мне ли было не знать, что Солонка и Перечница не верят во всем Луисвиле только одному человеку — Скайлер Риджвей. Не говоря уж о том, что у подлого Портера имелись свидетели.
Я крепилась изо всех сил, изображая спокойствие. А Матиас, поверит ли он Портеру? Черт, в такой ситуации я бы и сама поверила, если бы не знала наверняка, что мистер Мередит лжет.
Портер без труда разгадал мой блеф.
— Не искушай попусту, — усмехнулся он. — Ты отлично знаешь, на чьей стороне будут копы. Да и зачем мне врать?
Отличный вопрос! Его стоило повторить.
— Действительно, зачем? Мы оба знаем, что ты лжешь, но почему ты это делаешь?
Уж не защищает ли он Вирджинию, вынуждая меня отречься от своих показаний? На эгоиста Портера это не похоже, однако всякое бывает.
Мой бывший приятель долго разглядывал меня, на губах его по-прежнему играла ухмылка. Я уже решила, что не дождусь ответа. Наконец он произнес:
— Тебе не приходило в голову, что, возможно, ты плохо расслышала Эдварда Бартлета? Возможно, на самом деле он сказал не "это была девочка Портера Мередита", а несколько иначе? "Это был, девочка, Портер Мередит". — Взгляд моего собеседника более ничем не напоминал Пола Ньюмена. Передо мной стоял Фредди Крюгер со стальным блеском в глазах. — Насколько я помню, старина Эдвард ко всем женщинам обращался «девочка». Некоторых это раздражало.
Я затаила дыхание.
Это что, признание в убийстве?
Наверное, поднялся ветер, потому что мне стало не просто зябко, но зверски холодно.
Портер продолжал ухмыляться.
Я попятилась.
Называл ли меня Бартлет «девочкой»? С ходу я не могла припомнить, но подобная фамильярность была вполне в его духе.
Теперь Портер скалился во весь рот. Естественно, ведь его убийственных откровений никто не слышал. Кроме меня. Но он знал, с каким трогательным доверием относится полиция к моим словам.
Я решила, что пора отчаливать.
До машины добралась почти бегом.
По дороге домой миновала несколько телефонов-автоматов. И каждый раз порывалась позвонить Солонке и Перечнице и передать им нашу беседу с Портером. Но каждый раз проезжала мимо.
А что, если они вообразят, будто, отчаявшись засадить подружку Портера, я принялась поливать грязью самого мистера Мередита? Моего бывшего любовника. Которого, по свидетельству его нынешней пассии и нескольких соседей, я преследую с тех пор, как он меня бросил. Потому что испытываю к нему роковое влечение и вот-вот сварю его кролика, если у него таковой имеется, как та полоумная в кино.
Господи, еще немного, и стараниями Портера, Вирджинии и полицейских все население Луисвиля, едва завидев мою особу, станет прятать домашних питомцев от греха подальше. А вдруг я приготовлю из них жаркое!
