Наталья Александрова - Миллион черных роз
— Конечно, нет! — Гаяне вспыхнула, мгновенно заводясь сполоборота. — Некоторым все можно! Если бы мы с тобой, Лизанька, не пришли на репетицию — представляешь себе, какой скандал закатил бы наш Великий и Ужасный!
— Айвазян! Штукина! — прикрикнул на подруг главный режиссер. — Мы вам не мешаем выяснять отношения? А то можем перенести репетицию в другое помещение, а сцену оставить в вашем распоряжении!
— Извините, Олег Игоревич! — пропищала Лиза Штукина своим звонким пионерским голосом.
— Свиристицкая, повтори сцену с самого начала. Ты выходишь из-за левой кулисы, поворачиваешься к залу и говоришь…
Что должна сказать героиня, осталось неизвестным, потому что в этот самый момент из-за правой кулисы вышла уборщица тетя Клава с таким выражением лица, что Главный застыл в немом восхищении и всерьез подумал, не пропадает ли в уборщице великая драматическая актриса.
— Там… — едва слышно проговорила тетя Клава, показывая рукой куда-то назад и дико тараща глаза.
— Немедленно очистить сцену! — завопила помощник режиссера Лютикова, устремившись наперерез тете Клаве. — Черт знает что творится! Вы понимаете, что идет репетиция!
— Репетипитиция! — передразнила Лютикову уборщица. — Какая еще репетиция! Там… там…
— Да что там такое? — тоном страдающего непризнанного гения воскликнул Олег Игоревич.
— Там… Валерию Борисовну убили! — выдала наконец тетя Клава поразительную новость.
— Как? Что? Не может быть! — загалдели все в один голос и бросились толпой к неожиданно прославившейся тете Клаве. Репетиция была окончательно и бесповоротно сорвана.
Сплоченный театральный коллектив во главе с уборщицей, переживавшей свой звездный час, дружно шествовал по полутемным переходам и коридорам таинственного закулисного мира. Чуть не бегом миновали тесные актерские гримуборные, поднялись по узкой винтовой лестнице и вышли на узкий балкончик, с которого обычно перед новым спектаклем осматривали разложенные на полу декорации. На балкончике было явно мало места для всех любопытствующих, задние давили на передних, прижимали их к шатким неустойчивым перилам.
— Ну что, ну что там? — жадно спрашивала Лиза Штукина, пытаясь разглядеть что-нибудь через плечи и спины коллег и горько сетуя в душе на свой пионерский рост. — Что там, что-нибудь видно?
— Видно, — односложно ответил ей мрачный пожилой комик Задунайский и, с трудом переведя дыхание, пропустил вперед неугомонную травести.
Лиза, активно работая локтями, пробилась в первые ряды и замерла, пораженная увиденным.
Внизу, у ног потрясенной театральной общественности, на той площадке, где обычно художник раскладывал неоконченные или вполне готовые декорации и фрагменты оформления сцены, лежала в живописной и трагической позе Валерия Борисовна Кликунец, театральный завсегдатай и спонсор, постоянная посетительница репетиций и прогонов, свой человек за кулисами.
Холеное, надменное лицо Валерии Борисовны было искажено гримасой скорее презрительного высокомерного недоумения, нежели страха. То, что она была мертва, не вызывало ни малейшего сомнения — об этом ясно говорили широко открытые безжизненные глаза, а еще яснее — длинная шпага, вонзенная в горло, прямо под подбородком, и приколовшая мертвую женщину к дощатому полу, как булавка прикалывает жука к донышку коробки в коллекции энтомолога. Шпага казалась театральной, бутафорской, но горло женщины было пронзено всерьез, и совершенно всерьез вокруг нее на полу расплылась огромная лужа темной крови.
Довершал эту картину букет темно-красных роз, брошенный на грудь Валерии Борисовны.
Лиза Штукина не отрываясь глядела на эту поразительную мизансцену, созданную неизвестным, но весьма одаренным режиссером — мизансцену восхитительную и ужасную. Почему-то она обратила внимание на запах — сложную смесь типично театрального запаха краски и пыли, тонкого аромата роз и едва ощутимого, сладковатого и тлетворного запаха крови.
— Всем возвратиться на репетицию! — громко скомандовал Олег Игоревич, вспомнив о своей руководящей роли. — Ни к чему не прикасаться! Тело не трогать! В первую очередь это касается вас, Клавдия Никаноровна! — повернулся он к уборщице, и, только убедившись, что его указания неукоснительно выполняются, достал мобильный телефон и набрал номер полиции.
Вернувшись на сцену, Лиза Штукина увидела стерву, заразу, содержанку — то есть Ольгу Чижову собственной персоной. Ольга удивленно оглядывалась, пытаясь понять, куда подевались все ее коллеги.
— А что случилось? — спросила она у появившихся из-за кулис актеров. — Репетицию что, отложили?
— Вас ждали, милочка! — с непередаваемым сарказмом сообщила опоздавшей примадонне Гаяне. — Олег Игоревич так и сказал: пока нет нашей звезды, репетицию не начинать!
— Между прочим, — горячо зашептала на ухо Гаяне раскрасневшаяся от эмоций Лиза, — ее здесь не было!
— Что значит не было? — переспросила незадачливая подруга. — Когда не было? Кого не было?
— Примадонны нашей не было! Здесь не было, на репетиции!
— Ну, не было, — до Гаяне по-прежнему не доходило, — и что с того? Главный знал, что ее нет на репетиции.
— Ее не было на репетиции во время убийства! Мы все были здесь, значит, у нас есть алиби, а у нее алиби нет!
— Правда! — Глаза Гаяне зажглись горячим охотничьим азартом, и она решительно направилась к Ольге.
— Милочка! — начала она, поравнявшись со своей жертвой. — Вы ведь, кажется, не ладили с Валерией Борисовной? Постоянно жаловались, что она вам прохода не дает?
— Мы с Валерией Борисовной как-нибудь сами разберемся, — отшила коллегу наглая примадонна.
— Не разберетесь, — мстительно прошипела Гаяне, — Валерию Борисовну только что убили.
— Вот как? — только и смогла вымолвить Лола. — Что это вы обе несете? Совсем от зависти помешались?
— В данном случае они говорят правду, — вмешался комик Задунайский, — Валерию Борисовну действительно только что нашли убитой — там… — он неопределенно махнул рукой в сторону служебных помещений.
— Чушь какая! — нервно воскликнула Лола. — Кому это, интересно, понадобилось ее убивать?
— Вам лучше знать, милочка, — елейным тоном заговорила Штукина, — ведь это у вас с ней были какие-то особые отношения… Ведь это вам она пела дифирамбы и не давала проходу! Подарки дарила… вы сами жаловались.
— Я вовсе никому не жаловалась, — с металлом в голосе произнесла Лола, — уж вы-то последний человек, с кем бы я стала обсуждать свои, как вы изволили выразиться, особые отношения с мадам Кликунец. Другое дело, что вы бесконечно подслушиваете под чужими дверями, а потом сладострастно разносите по театру сплетни, причем нагло искажаете информацию.
— Ты с кем это говоришь в таком тоне? — взвизгнула Штукина, а рослая Гаяне придвинулась поближе, чтобы защитить свою мелкую подругу.
Но Лола ничуть не испугалась, она, наоборот, еще больше разозлилась.
— Шныряешь везде, как помойная крыса, а потом закладываешь всех как… Павлик Морозов!
— Я? — возмущенно заорала Штукина. — Я — Павлик Морозов?
— Эта роль просто создана для тебя! — подтвердила Лола.
— Прекратите вы обе! — приказал появившийся Главный. — Совесть имели бы! Там человека убили, а они грызутся! Помолчали бы!
— Вы правы, — Лола резко сбавила тон, — извините меня, Олег Игоревич. Я выйду, покурю…
— Убийцу всегда тянет на место своего преступления! — прошипела ей вслед Штукина трагическим полушепотом, но, наткнувшись на злобный взгляд Главного, осеклась на полуслове и даже закашлялась.
«Что происходит? — думала Лола, а ноги в это время сами несли ее в то злополучное место, где лежал труп Валерии Борисовны Кликунец. — Кому понадобилось убивать эту нетрадиционную мадам?»
Она вспомнила, как воскликнула недавно в сердцах, что так бы и убила эту стерву приставучую, имея в виду доставшую ее Валерию, но, во-первых, на самом деле Лола так вовсе не думала. Не настолько уж мешала ей Валерия, чтобы ее действительно убивать! А чего не скажет человек в сердцах!
И, во-вторых, сказала она это в приватном разговоре с Леней Маркизом, так что в театре про это никто не мог знать. Но факт остается фактом: единственный человек в театре, которому Валерия мешала жить — это она, Лола. И уж полиция-то узнает об этом факте в первую очередь, дорогие коллеги позаботятся.
Лола не знала, каким образом убита мадам Кликунец.
«Я слишком много лишнего наболтала, — грустно констатировала она, — вместо того, чтобы ставить на место стерву Лизку, нужно было расспросить у остальных, в каком виде нашли Валерию Борисовну. Но, раз эти две гиены местного разлива так на меня набросились, то следует сразу же исключить предположение о несчастном случае. Вряд ли Валерия свалилась в люк и сломала себе шею или нечаянно задушила сама себя театральным занавесом».
