Дарья Донцова - Фиговый листочек от кутюр
– Я все расскажу…
– Вот и умница, начинай!
Ася принялась быстро выплескивать информацию.
В тот день она, как обычно, явилась убирать кабинет Глеба Лукича. Часы показывали около восьми вечера. Девушка смахивала метелкой пыль, разглядывая корешки. Ася любит книги, ей доставляет удовольствие листать разнокалиберные томики. Вот она и присела перед одним из шкафов. В этот миг в комнату вошли Глеб Лукич и Рада, решившие прямо с порога свариться на повышенных тонах. Асю, которая устроилась на корточках возле стеллажа, они не заметили, а девушка, услыхав, о чем толкуют хозяева, постеснялась заявить им о своем присутствии.
Боясь, что ее, притаившуюся между шкафом и диваном, заметят, горничная тихонечко открыла нижнюю часть стеллажа и вползла внутрь. Теперь она ничего не видела, зато звук долетал до ушей беспрепятственно.
Глеб Лукич требовал развода.
– Естественно, – обещал он, – я тебя обеспечу до конца дней, куплю квартиру, машину, стану платить алименты, нужды не узнаешь никогда.
– Нет, – бормотала Рада, – я не согласна, хочу остаться твоей женой.
– Я ведь объяснил, извини, полюбил другую.
– Как ее зовут?
– Тебе не все равно?
– Нет!
– Никчемное любопытство.
– Нет!!!
– Не ори.
– Хочу и ору, я у себя дома.
– Ты у меня дома.
– Это и мой дом!
– Был, теперь нет! Называй сумму! Сколько хочешь за развод?
– Миллион.
– В рублях?
– Как бы не так, в долларах.
– С ума сошла?
– Нет, хочешь иметь свободу – покупай. Что примолк? Боишься, если отдашь мне все денежки, новая женушка морду отвернет? Ей небось твой капитал нужен!
– Заткнись. Значит, так: я покупаю квартиру, машину…
– Дачу!
– Ладно, и домик за городом.
– Еще алименты!
– Хорошо.
– Триста тысяч долларов в месяц!
– Дура!
– На меньшее я не согласна.
– Охренела совсем?
– Не выражайся.
– Заткнись.
– Сам заткнись!
Послышался сочный шлепок, потом рыдающий голос Рады:
– Вот ты как, да? Имей в виду, убью тебя, застрелю ночью из пистолета, если не мне, то и никому не достанешься.
– Пошла вон!
– Сволочь!
– Сука!!!
Раздался сильный хлопок. Убегая после обмена «любезностями», Рада со всей силы шандарахнула дверью о косяк.
– Дрянь подзаборная! – с чувством произнес Глеб Лукич.
Затем Ася услышала легкий скрип, позвякивание и бульканье. Скорей всего хозяин решил привести в порядок разбушевавшиеся нервы посредством хорошей порции коньяка. Минут через пять он тоже ушел. Еле живая от страха, горничная выбралась наружу и кинулась прочь, не кончив уборку.
– Это все? – поинтересовалась я. – Ага, – кивнула Ася.
– Да уж, малоприятный разговор.
– Кошмар, – покачала головой горничная. – Честно говоря, я понимаю, что для Рады Александровны все плохо складывается, мне ее очень, очень жалко.
– Зачем тогда «утопили» хозяйку? Могли и не рассказывать ничего!
– А я и не собиралась, – слабо отбивалась Ася, – но один из ментов, тот, в светлом костюме, так ловко расспрашивал, прямо вытянул все, я сама не заметила, как разболтала!
Я вышла в сад, вдохнула влажную ночную свежесть и присела на скамеечку под одуряюще пахнущим кустом жасмина. Похоже, драгоценная Асенька врет, вопрос только в том, все ли она придумала или только часть? Многое в ее рассказе вызывало недоумение. Сначала то время, когда девица явилась убирать кабинет, – восемь вечера. Насколько я знаю, в доме у Ларионовых прислуга убирает комнаты тогда, когда в них отсутствуют люди. Поэтому, к примеру, спальню Анжелики моют вечером. Девчонка постоянно сидит у письменного стола и что-то пишет, спускается она только к ужину, игнорируя завтрак и обед. Да и то к последней трапезе Анжелика выходила лишь потому, что во главе стола садился приехавший с работы Глеб Лукич. Стоило Лике удалиться из спальни, как туда с кипой чистого постельного белья спешила Ася. И меня бы совсем не удивило, если бы горничная заявила, что она оказалась в восемь часов на территории Анжелики. Но кабинет? Он же стоит пустым большую часть суток! Ну какая необходимость драить его тогда, когда с работы вернулся глава семьи?
И еще. Мне кажется, что даже наедине с мужем, даже в минуту озлобления Рада не стала бы беседовать с Глебом Лукичом в подобном тоне. Она всегда поглядывала на него снизу вверх, робко улыбаясь, и никогда не перебивала, если супруг принимался что-то рассказывать. Думается, услыхав про развод, Рада начала бы плакать, умолять, просить… Но ругаться? Жестко требовать денег, а потом грозить убить? Нет, это не в ее стиле.
Я встала и пошла в кабинет. Есть еще одно замечание, но для того, чтобы проверить его справедливость, следует осмотреть место происшествия.
В рабочей комнате Глеба Лукича стояло три стеллажа. Два представляли собой довольно узкие пеналы, заполненные полками. Третий имел внизу нечто вроде тумбы с распашными дверцами. Именно о нем и говорила Ася.
Я присела возле красивых, явно сделанных из целого массива створок. Ладно, предположим, в этой части рассказ Аси правдив. Фигуру, находящуюся на корточках, от двери не видно, ее загораживают диван и письменный стол. Глеб Лукич и впрямь мог не заметить затаившуюся горничную.
Я распахнула тумбочку и присвистнула. А дальше начинается ложь. Все пространство, небольшое, довольно узкое, под завязку забито альбомами. Моне, Гоген, Тициан, Врубель, Репин. Огромные толстые подарочные издания занимали шкаф полностью. Как, скажите на милость, Ася, полноватая девушка, сумела уместиться тут, да еще закрыть дверцы? Подобный вариант мог быть возможен только в одном случае, если бы горничная оказалась размером со школьную тетрадь. Но Ася весьма крупная особа. Сомнительно, что она ухитрилась бы поместиться даже в пустом отсеке, а уж в набитом альбомами… Да, это явное доказательство ее вранья. Все остальное лишь размышлизмы. Могла Рада наорать, не могла… А шкафчик – хороший аргумент.
Я аккуратно закрыла кабинет и пошла к себе. Не скрою, очень хотелось побежать назад в домик, притащить в кабинет наглую врунью и, ткнув ее носом в стеллаж, грозно поинтересоваться:
– По какой причине набрехала? Рада сделала тебе что-нибудь плохое? Или кто-то заплатил за лжесвидетельство? Ну-ка, называй имя!
Но большие часы в кабинете только что торжественно пробили два часа ночи. Дом погружен в дрему, мне неудобно будить людей, совершенно не хочется, чтобы народ узнал о моем расследовании, да и самой пора спать. Выбить из Аси правду можно и утром, никуда она не денется.
Зевнув, я пошла к себе, легла под уютное одеяло и преспокойно удалилась в мир грез.
Около восьми утра по этажам понесся нечеловеческий крик. Не стряхнув остатки сна, с гудящей головой и смутно соображающими мозгами, я скатилась с кровати, споткнулась о домашние тапки, упала, пребольно стукнувшись лбом о пол, уронила будильник, тут же вскочила и понеслась в спальню Ефима, откуда летел вопль. Лучше бы я осталась в коридоре и подождала, пока появится кто-нибудь из домашних. Но нет! Руки толкнули дверь, ноги внесли меня в спальню сына Глеба Лукича.
Посреди ковра валялся поднос с разбитыми чашкой, молочником и тарелкой. Хорошо поджаренные тосты разлетелись в разные концы спальни. Абсолютно целые масленка и вазочка с джемом стояли возле стула, и сильно пахло кофе, который вытек из перевернутой джезвы. У стены, навалившись на комод, находилась горничная, не Ася, другая, Зина. Это из ее горла рвался вой, похожий на вопль раненого животного.
– Что случилось?
Не переставая визжать, Зина ткнула пальцем в сторону огромной кровати, расположенной возле окна. Я проследила за ее рукой и ухватилась за косяк. Понадобилось мобилизовать всю силу воли, чтобы не грохнуться в обморок.
Роскошное постельное белье в кружевах и рюшах – пододеяльник, наволочка, простыня, честно говоря, больше подходившие для девушки, чем для зрелого мужчины, – все было залито кровью. А на подушке виднелось желто-синее лицо Ефима.
Дверь рванули, из коридора появился Макс.
– Что стряслось? – напряженным голосом спросил он. – Надеюсь, вы увидели мышь?
– Не пускай сюда Кару, – прошептала я и потеряла сознание.
Дальнейшее помнится смутно. Вроде приехала «Скорая помощь», и врач колол мне что-то в руку, потом вновь появилась милиция, затем отчего-то примчалась наша ветеринарша Лена, хмурая, без привычной улыбки на лице. Стали скликать собак и кошек. Вновь материализовался доктор и сделал мне невероятно больной укол, от которого меня тут же повело и затошнило. Без конца хлопали двери, урчали моторы машин и раздавались возбужденные голоса. Вдруг неожиданно со двора послышались выстрелы и крики.
– Убегает, ловите…
– Катастрофа, – орала Лиза, – все погибнут!
– Жуть! – вторил ей Кирюшка.
– Надо предупредить народ! – подвывала Тина.
Кое-как, чувствуя, что под ногами пол ходит ходуном, я выползла в холл и увидела там незнакомого милиционера с табельным оружием в руке, детей, Макса, Анжелику, Настю, ветеринаршу Лену и всех собак с кошками, кроме Эми.
