Шарль Эксбрайя - Порридж и полента
– Клянусь вам, это неправда!
Энрико пришел другу на помощь.
– Вы ведь хорошо знаете, донна Альбертина, что Фортунато не способен на убийство! И потом, кто угодно сможет подтвердить, что не Фортунато бегал за вашей дочерью, а она за ним!
Людовико яростно стряхнул всех, кто повис на нем, и проревел:
– Этот недомерок еще смеет оскорблять память моей девочки!
Альбертина дала Энрико пощечину и замахнулась еще раз, но перед ней возникла Мери Джейн с решительным лицом и ледяным взглядом.
– Еще раз, и вы окажетесь в больнице!
Альбертина испугалась, но постаралась скрыть свой страх за новой грубостью:
– Да он, к тому же, еще и трус! Этот бесстыдник позвал себе на помощь иностранок! Да накажет Господь Бог Англию!
Отчаявшись быть услышанным, Фортунато выкрикнул:
– Перед всеми клянусь: я невиновен!
Желая отомстить ему за все до конца, Пьетро точно так же ответил:
– А я повторяю, что видел, как ты выходил из ее комнаты!
– Да! Я заходил к Джозефине!…
– Он признался!
– Но она была жива, когда я вышел от нее!
– Лжешь!
Альбертина спросила:
– А ну, говори, что ты делал у моей дочери в такое время, негодяй!?
– Она назначила мне встречу.
– И тебе не стыдно марать ее память?!
– Сначала она мне угрожала, потом мы объяснились, и она извинилась за то, что солгала Сьюзэн, надеясь отбить меня у нее. Мы расстались друзьями. Она мне даже сказала, что собиралась уйти из "Ла Каза Гранде" и переехать в Рим.
Альбертина пожала плечами.
– Сказки! Неужели ты думаешь, что, если бы моя дочь решила уехать, она не сказала бы об этом своей матери первой? А потом, где бы она достала денег?
– Она мне сказала, что у нее будут деньги, но не объяснила откуда.
Людовико прохрипел:
– Я должен убить его!
Но еще до того, как шеф-повар попытался привести свою угрозу в исполнение, дверь на кухню открылась и вошла донна Империя. Все сразу умолкли. Она строго посмотрела на людей, заполонивших кухню.
– Мне показалось, здесь очень шумно, а сейчас не самое лучшее время, чтобы шуметь. Сочувствую вам, Альбертина… Джозефина была безмозглой девчонкой, но она была молода, а молодость священна!
– Вам следовало бы научить этому вашего сына!
– Фортунато? Почему?
В разговор вмешался Людовико.
– Да потому, что он убил мою дочь!
– С возрастом вы не стали умнее, мой бедный Людовико! Чем дальше, тем вы становитесь глупее. Подойди сюда, Фортунато!
Тот подошел к матери, которая взяла его за плечи и, глядя прямо в глаза, спросила:
– Ты убил эту крошку?
– Конечно, нет!
К ним подскочил Пьетро.
– Но я же видел, как этот грязный лжец выходил из ее комнаты!
Донна Империя посмотрела на Пьетро и спокойно сказала:
– Если ты еще раз назовешь моего сына лжецом, Пьетро, посмотришь, что с тобой будет!
Тот из предосторожности отступил назад на два или три шага. Однако Альбертина продолжала вести борьбу против семьи Маринео.
– Пора вам понять, Империя: вы надоели нам со своими манерами великосветской дамы! Чем вы лучше меня, а?
– Я – вдова гения кулинарного искусства, а вы – всего лишь жена поваришки, способного только на паштеты, к которым не прикоснется ни один знаток!
Людовико вскричал:
– Мою дочь убивают, а мать убийцы еще приходит оскорблять меня на моей кухне!
Фортунато схватился за голову.
– До сих пор я считал всех своими друзьями, а теперь вижу вокруг одни лишь враждебные лица! Неужели мне больше никто не верит?
Тут Сьюзэн Рэдсток сделала шаг вперед и сказала:
– Я верю!
Донна Империя расцеловала англичанку,
– С ceгодняшнего дня ты – моя дочь!
Пьетро проворчал в ответ:
– Значит, есть такие, которым правятся убийцы!
Тэсс Джиллингхем схватила лифтера за ворот рубахи так, что он начал задыхаться, и с наигранной нежностью прошептала:
– Надеюсь, дарлинг, вы не имели в виду вашу Тэсс?
– Оставьте меня в покое!
– Разве так разговаривают со своей будущей женой, дарлинг?
Тэсс сжала воротник его рубашки чуть покрепче, и Пьетро, захрипев от удушья, сделал знак, что он готов покориться. Англичанка ослабила руку и похлопала его по щеке.
– Чувствую, мы с вами поладим, дарлинг.
Вбежала горничная и сообщила, что полицейские уже спускаются вниз и вот-вот появятся на кухне. Людовико перечислил Фортунато все, что он сделает с ним в случае, если правосудие откажется им заниматься. На это донна Империя ответила, что если кто-нибудь из Пампарато посмеет хоть пальцем тронуть ее сына, то все они умрут еще до того, как поймут, что же с ними произошло.
Схватив брошенный Людовико нож, Пьетро бросился на Фортунато. К несчастью для него, ему пришлось пробегать с ножом мимо Тэсс. Тяжелым медным сотейником, подвернувшимся ей под руку, англичанка со всего размаху ударила лифтера по голове, и тот без единого возгласа рухнул на пол. Донна Империя улыбнулась ей.
– Ты тоже очень хорошая девушка.
Комиссар Прицци остановился у двери при виде уткнувшегося носом в цементный пол Пьетро.
– А с этим что случилось?
Донна Империя принялась объяснять:
– Он не выдержал… Когда узнал о том, что произошло… Он упал без сознания… У него очень отзывчивое сердце…
Ансельмо, который вслед за комиссаром вошел в кухню, склонился над Пьетро, приподнял ему голову и, нащупав ладонью огромную шишку, поднял на сестру глаза и заметил:
– В самом деле, похоже на сердце.
Массимо приказал унести Пьетро и попросил донну Империю представить ему всех собравшихся на кухне людей. После всех служащих очередь дошла до тех, кто не имел никакого отношения к работе на кухне. Инспектор Кони застыл от восхищения перед Тэсс. Эта крепкая девушка в его представлении была воплощением женской красоты. Она объявила себя невестой Пьетро и попросила разрешения пройти к нему. Такое разрешение было ей дано, а донна Империя прошептала брату на ухо:
– Хоть бы она его совсем не прикончила…
Сыозэн сказала, что она гоже помолвлена с Фортунато Маринео. Неожиданно посреди воцарившейся с приходом полицейских относительной тишины послышались какие-то странные звуки, и Прицци, сделав несколько шагов вперед, обнаружил позади плотных рядов собравшихся на кухне людей сидевших прямо на полу и целовавшихся Энрико и Мери Джейн. Сначала он даже немного растерялся.
– Ма ке! Вот это да! Эти двое решили воспользоваться присутствием полиции для того, чтобы лапать друг друга!
В одну секунду Мери Джейн вскочила и с негодованием ответила:
– Вы говорите отвратительные вещи! Мы не… не делали того, что вы сказали! Сами вы…
Нахмурив брови и скривив рот, полицейский спросил:
– Так кто я?
– Не могу это выразить по-итальянски… но это – некрасивое слово!
– А вы? Неужели вы считаете, что это хорошо,– втихую целоваться, когда здесь произошло убийство?
– Не вижу никакой связи!
Прицци недовольно пожал плечами и громко сказал, обращаясь к Кони:
– У этих северян нет никакого понятия о приличиях… А что дон Паскуале: скоро он собирается прийти в себя?
Как раз в эту минуту появился директор с мокрыми глазами и затуманенным взглядом, отвисшей губой, весь вид которого выражал полную покорность судьбе. Полицейский грубо окликнул его:
– Ну наконец-то вы появились! У вас здесь происходит настоящая резня, а вы решили падать в обмороки!
– Это… это выше моих сил, синьор комиссар… Эти убийства в МОЕЙ гостинице… Я… я не смогу этого вынести…
– Ma ке! В таком случае уходите на пенсию!
– Я так и сделаю, если только до этого не покончу с собой!
– Пока этого еще не случилось, предоставьте мне помещение, где я мог бы допросить всех этих людей!
Результаты допросов были самыми разными. Большинство людей ничего не знало, а остальным только казалось, что они что-то знают. Альбертина долго оплакивала свою прекрасную девочку и требовала правосудия. Людовико заявил комиссару, что, если преступника не казнят на месте, он произведет революцию. Дон Паскуале только вздыхал и всхлипывал по поводу утраченной репутации и смерти Джозефины, которую он любил, несмотря на ее взбалмошный характер. Он признался в том, что не прогонял ее с работы лишь потому, что не хотел остаться без ее отца – короля паштета из кролика, которого большинство лигурийцев, ошибочно или нет, но, скорее всего, ошибочно, считали королем кухни на всем полуострове. Ансельмо выложил все, что думал об этой вертихвостке Джозефине, ужасный конец которой его ничуть не удивил. Донна Империя довольствовалась заявлением о том, что, будучи матерью Фортунато, она отвечает за него как за себя и считает идиотом каждого, кто мог бы допустить мысль о том, что он и есть убийца. К этому она добавила, что, если на Фортунато будут и дальше совершаться нападки по непонятным для нее причинам, в которых просматривается рука сторонников недобитых фашистов, она доберется до Министерства юстиции, где у нее есть высокопоставленный родственник.
