Картер Браун - Мэвис и супершпионы
— Коридоры нравятся... только в них торчит этот страшный Олл. Горилла скрутил бы мне шею, как цыпленку...
— Но почему?
— Я стукнула Гарри, а Олл ведь его телохранитель.
— Все, что вы говорите, очень интересно. И что приключилось с Гарри?
— Ничего особенного. Потерял сознание.
Амальфи забыл про свои болячки, схватил меня за руку и потащил в комнату.
— Садитесь и расскажите мне все по порядку.
— Его высочество забыл, что он не у себя дома. Там, может быть, любая девушка рада стать его наложницей, но здесь в Европе...
И вдруг весьма некстати я вспомнила предположение Пита, что сообщником Марти может быть кто угодно, но более всех подходит Амальфи. Я запнулась. Пит, кажется, говорил, что Амальфи будет играть роль «доброго дяди», чтобы я, как доверчивая кошка, прильнула к его груди и выложила все секреты. Похоже, именно это сейчас и происходило.
— Ладно, все это не имеет большого значения, — улыбаясь, сказала я и поднялась с дивана. — Еще раз — большое спасибо, дорогой волшебник! Вам пора отдыхать, да и я хотела бы вернуться в свою комнату.
— Минуточку. Подождите, Мэвис.
Я не узнавала милого Амальфи. Его голос приобрел стальные нотки, во взгляде появилась незнакомая властность. Сама не знаю, почему, но я повернулась к нему и заглянула в темные непроницаемые глаза. Внезапно в этом омуте я увидела мерцание свечи. Огонек притягивал меня, завораживал...
— Не спешите, моя девочка...
Голос Амальфи снова стал мягким, ласковым, а рука уже усаживала меня на диван, успокаивающе поглаживала.
— Расскажите, моя девочка, что же с вами произошло. Это нечто такое, что вас тревожит...
— Меня... ничего не тревожит, — заплетающимся языком ответила я. — Я иду... к себе...
Однако ноги мои мне не подчинились.
Глаза Амальфи вдруг стали огромными, и я утонула в них. Последнее, что я видела — это яркое мерцание свечи в глубине этих таинственных глаз...
Глава 6
Когда Пит предлагал мне поваляться на песочке, он наверняка не знал, какой здесь «песочек». Сплошные камни! Я не могла ни сесть, ни лечь и очень обрадовалась, что после купания можно перекусить в какой-то таверне, которую местные жители называли то ли «рис-торантом», то ли «листораном», — это для меня было неважно.
Берег спускался террасами, и на одной из них и находилась таверна, куда легко было подняться прямо с пляжа. Я шла в своем новом купальнике и ловила восхищенные взгляды мужчин. Купальник что надо! Мне даже свистнули и показали большой палец. Это был какой-то чумазый моряк, но все равно приятно. Моя попка была «упакована» в черные с серебристой отделкой плавочки, а на груди купальник украшал кокетливый темно-синий, опять же с серебром, бантик.
Я ожидала, что Пит закажет какое-нибудь примечательное блюдо под соусом, но он ограничился бутылкой кисловатого вина и орешками, поджаренными в масле и обвалянными в каких-то пряностях. Чертов скряга — ну совсем, как мой компаньон Джонни Рио.
Отпив глоток, Пит откинулся на спинку стула и весело произнес:
— Ну и как вам понравился Голубой грот?
— Штучка еще та! — восхищенно ответила я.
Но там, во время экскурсии, я испугалась: неожиданно лодочник закричал, чтобы мы легли на дно лодки. Оказалось, что отверстие в скале, через которое можно проникнуть в грот, настолько малое и узкое, что, не пригнувшись, мы непременно разбили бы себе головы. Но сама пещера была потрясающей. Все голубое: вода, стены, потолок, воздух... Такую красоту вряд ли где еще найдешь! Неужели этот старый пакостник Тиберий держал в таком красивом месте своих пленников? Лично я хотела бы когда-нибудь вернуться сюда еще раз. Я люблю голубое и фиолетовое, это меня успокаивает и направляет мысли по ровному руслу.
...Я стеснялась попросить Пита заказать мне порцию мяса или рыбы, грызла орешки, потягивала вино и грезила о голубой пещере... Пит, прикончив свой бокал, достал из несессера портсигар, прикурил свою необыкновенную сигарету и вырвал меня из голубых воспоминаний.
— Хочу еще раз услышать про Гарри и его кровать с балдахином! — сказал он, выпуская колечки дыма. — Все это так мало походит на правду. Уж не присочинили ли вы, Мэвис, снабдив обыкновенный диван вращающимися зеркалами и небосводом?
Он поперхнулся, но не от дыма, а от смеха.
— Смешного тут мало, — ответила я. — Такая кровать существует. Подлинное арабское изобретение. И, кстати, мне тогда было не до смеха.
— Ну вот, сразу надула губки... Говорите, он сказал, что вы будете извиваться, как рыбки... — Пит захохотал. — Извините, Мэвис, но я представил, как в разгар любовных утех у вас начался приступ морской болезни.
И он снова засмеялся. От негодования я чуть не задушила наглеца.
— Вы лучше представьте себя беззащитной девушкой, в комнату которой врывается огромная обезьяна и, несмотря на все протесты, кладет вас себе на плечо, а потом бросает к ногам хозяина как рождественский подарок!
— Скажите лучше, как американский сувенир, — не унимался Пит. — Не в каждом гареме есть такие «сувениры». Вы были бы там диковиной и редкостью.
Он еще раз глянул на меня и перестал смеяться. Наверное, понял, что я становлюсь опасной.
— Мэвис, простите... Я смеялся не над вами, а над самой ситуацией... Прошу, продолжайте свой рассказ. Итак, Гарри продемонстрировал вам кровать — чудо техники, но потом сплоховал и подставил свою шею под удар. Так?
— Да. А что было делать? Ждать, пока меня не забросят на это ложе? Ну, а потом я решила прыгнуть с одного балкона на другой...
— Подумать только! — В глазах Пита появилось восхищение. — Девушка не боится прыгать по балконам, которые висят так высоко над землей! На подобное не каждый мужчина решится!
— И я бы не прыгнула, но ничего другого, как вы понимаете, сделать не могла.
— Понимаю... Еще раз простите мой смех, — Пит снова стал серьезен и холоден. Поговорим о наших делах. Мы должны предугадать следующий ход Гарри. Как он отнесется к вам после всего случившегося?
— А как поступили бы вы?
— Взбесился бы и наказал, — невесело усмехнулся Брук. — Несмотря на то, что вы мне нравитесь.
— В таком случае, что же мне делать?
— Мэвис, на мой взгляд, у вас нет другого выхода, как попытаться вернуть расположение Его высочества. Кстати, это даст вам возможность по-прежнему держать на поводке Марти Гудмена, который не трогает вас только потому, что вы ему нужны. Любой ценой вы должны заманить Гарри в свою комнату. Любой...
— И... что произойдет дальше? — спросила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
— Пусть это вас не волнует. Как только Гарри окажется в ваших апартаментах, найдите предлог выйти в коридор. В комнату больше не возвращайтесь.
Он опять оскалился по-волчьи.
— Будем считать, что вы выполните свою часть работы. Об остальном позабочусь я. Идет?
Мне пришлось кивнуть. Я неуверенно спросила:
— А если Гарри не захочет зайти ко мне?
— Пускайте в ход все свои женские уловки, все свои хитрости!
— Но Пит! Я ведь ударила Его высочество, и не один раз.
Глаза Брука сузились.
— Ничего не хочу знать. И помните, дорогая, мне достаточно снять трубку и позвонить в Рим, в полицию, как вы проведете остаток отпуска за решеткой.
Я вспыхнула.
— Вы умеете очаровывать, мистер Брук, но еще больше вы умеете разочаровывать.
— Это признак энергичного делового человека, который всегда преследует интересующую его цель и не тратит время на то, чтобы угождать всем и каждому, — Пит говорил бесцветным голосом, лишенным эмоций. — Что касается угроз, то я, моя дорогая крошка, хочу, чтобы вы ясно представляли себе ситуацию. Если вам не удастся подцепить Гарри, то... я вам не завидую.
Он бросил цепкий взгляд на циферблат часов.
— Ого, половина третьего. Сиеста. Надо передохнуть. Кто знает, что нас ждет сегодня ночью.
— Но... Погодите, Пит. Я еще не вникла во все детали. Допустим, я заманю Гарри. А как вы узнаете, что он уже в моей комнате?
— Об этом поговорим позднее. Я зайду к вам накануне карнавала, приблизительно в начале восьмого, и все объясню. Кстати, в каком костюме вы будете?
— Понятия не имею.
— Ну, это не имеет принципиального значения, — Пит пожал плечами. — Я тоже не знаю, кем буду.
Он глянул на официанта, и тот, подобострастно изогнувшись, протянул счет.
* * *Едва я переступила порог своей комнаты, как меня окутало облако ароматов. Мне показалось, что я попала в цветочный рай. Вся комната была уставлена роскошными корзинами и корзиночками с яркими бутонами и разноцветными ленточками. Здесь были цветы, которых я даже не видела никогда. В самой большой корзине я заметила белый конверт. В конверте была карточка, на которой по-английски, но с характерными арабскими завитками было написано:
"Я заслуженно получил прошлой ночью урок, который, как и ваши прекрасные глаза, буду долго помнить. Примите мои скромные дары как знак раскаяния и сожаления о происшедшем. Я надеюсь, что сумею растопить ваше сердце, вы поймете, простите и забудете то, что было, и подарите мне надежду на то, что будет.
![Картер Браун - Том 14. Убийство - завтра![ Любимые обречены на смерть. По доброте сердечной. Убийство - завтра! Плач по любимому негодяю]](/uploads/posts/books/148114/148114.jpg)
