Татьяна Луганцева - Мороженое для горячей штучки
– Прекрасно! А то уж я испугался! Только я Герман Геннадьевич! К тому же неприятно осознавать, что я противный следователь, если честно… но это уже так – сугубо личное.
– Почти попала! – твердо произнесла Серафима, ощупывая свою голову в бинтах. – А что вы делаете здесь?
– А вы знаете, где я? – усмехнулся Герман.
– Я? Нет. А где мы? То есть где я? – задавила она их своими вопросами.
– В больнице, – ответил он.
– Меня опять в психушку упекли? – воскликнула Серафима. – За что? Я ничего не сделала!
– Вы не в психушке, успокойтесь! Вы в обычной больнице, в травматологическом отделении! А я ваш доктор – Маргарита Владимировна, – представилась женщина, которая заметно нервничала, – и вообще я не знала, что вы постоянный пациент психушки, ой, извините…
Серафима испытывала некоторое беспокойство по тому поводу, что она и ее должна знать и помнить, но лицо женщины ей точно было не знакомо.
– Я не постоянный пациент… только недавно попала… извините, а мы с вами до этого были знакомы? То есть я должна была вас узнать?
– Нет, до этого момента мы с вами не встречались, так что не волнуйтесь. Вас доставили сюда с травмой головы и предплечья из тренажерного зала, – пояснила Маргарита Владимировна, – еще вместе с вами доставили мужчину с множественными травмами, его состояние хуже вашего, но жить будет.
– Ваш знакомый? – спросил Герман Геннадьевич у Серафимы.
– Кто? Я не знаю. Ах да! Это, наверное, тот наглый инструктор. – Сима с трудом напрягала голову, но понимала, что помнит все… ну или почти все, самое важное.
– И вы завалили его штангой? Он вам не понравился? Вы просто женщина-катастрофа, – засмеялся Герман, и Серафиме очень не понравилось выражение его глаз, очень смешливое, даже насмешливое.
– Я никого не трогала! Не знаю, как так получилось! Несчастный случай! – попыталась сдвинуть брови она.
– А это проверим, – ответил ей Герман Геннадьевич, – скорее всего в тренажерном зале допустили халатность и не проверили вовремя, что в закрепляющей стойке, груженной таким количеством железа, давно разболтались удерживающие винты. И все могло закончиться много хуже. Много хуже, – выразительно посмотрел на нее следователь, словно сомневаясь в своих словах: что может быть хуже, чем ее вид?
Серафима даже почему-то занервничала, думая, как она выглядит.
– Так кто этот инструктор? Ваш друг? Вас завалило в зале, где больше никого не было, – продолжил допытываться Герман, – а я вот должен прояснить ситуацию… был криминал или нет?
– Товарищ следователь, никакой он мне не друг! Если мне не изменяет память, он вообще не очень честный человек, – сглотнула слюну Сима.
– Чего так? – сразу же стал серьезным он.
– Это уже не имеет значения. Я в этот тренажерный зал первый раз в жизни пошла и больше туда точно не пойду! – выпалила Сима.
– Так уж и первый?
– Первый! – заверила его она, снова ощупывая бинты на голове и на руке.
– И в психушке были первый раз? – откровенно издевался над ней Герман Геннадьевич.
– Представьте себе – тоже первый раз! У меня как-то все в последнее время в первый раз случилось! – ответила она, начиная все сильнее жалеть, что нет зеркала, чтобы оценить свой внешний вид.
– Там разоблачила банду убийц, в тренажерном зале выявила опасные для жизни нарушения! Какие совпадения! – хохотнул Герман.
– Слушайте, товарищ следователь, чего вам от меня надо?! Чего вы здесь делаете? Вы следите за мной, что ли? Вы мне глубоко неприятны! Отстаньте от меня! Я – пострадавшая сторона, надеюсь, я не похожа на убийцу? – не сдержалась она.
Герман Геннадьевич выдержал паузу и ответил:
– Дело в том, что я сам не в восторге от общения с вами, да я, собственно, не рвался к общению. Мы бы никогда не встретились, если бы меня не вызвали к вам.
– Кто вызвал? – спросила Серафима. – Я вас не вызывала! Я вообще только что в себя пришла! Можно сказать, при вас! – Она была крайне возмущена.
– Когда ваше тело в бессознательном состоянии выволокли из-под штанги, не знали, куда звонить и что делать. Документов при вас не было, а вот в кошельке нашли мою визитку, что я вам сунул в руку при прощании в первую встречу, – пояснил следователь, с некоторой добротой и долей иронии смотря на нее.
– Да? – напрягла память Сима. – Честно, не помню. Наверное, машинально взяла и в кошелек засунула…
– Понятно, что звонить мне не собирались, я и не ждал. Мне позвонили из больницы, – пояснил Герман, – чем безумно удивили меня, я тоже не сразу сообразил, а уж когда вас увидел, сразу вспомнил…
– Что я библиотекарь? – прервала его Серафима.
– Сам на себя удивляюсь. Но не беспокойтесь, я ехал, не зная к кому. Только и сказали, что женщина средних лет, блондинка, и у нее из документов лишь моя визитка. Я не хотел, но взыграла совесть. А вдруг у женщины нет родственников? И, если честно, мне стало интересно, что там за женщина, ведь дал же я свою визитку? А вдруг это какой-то важный свидетель, проходящий по делу?
– Ну, что? Убедились? Я – не важный и не свидетель! Можете оставить меня в покое, – зло сказала ему Серафима, – если у вас нет ко мне никаких вопросов, конечно!
– Вопросы, возможно, будут у следствия. Потому что лично мне кажется, что вы чего-то недоговариваете, что-то скрываете. Скорее всего выгораживаете этого инструктора. Тогда прикрывала медсестру, сейчас этого хлыща. А может, его и не за что? Вы бы подумали… ведь он мог вас угробить…
– Я плохо помню, оставьте меня в покое! – ответила Серафима, хотя вспомнила, что ей инструктор и помогать не спешил… и даже лапал ее в беспомощном состоянии, что тоже не делало ему чести.
– Хорошо, если передумаете или что-то вспомните, мой телефон у вас есть… – Герман Геннадьевич поднял свою неуклюжую фигуру, большую и широкую в плечах, и вышел из палаты.
– Зря вы так. Он же ничего плохого вам не сделал. Приехал сразу, как позвонили, – напомнила о своем присутствии женщина-врач.
– Я не просила! И я его не знаю! Такие только и могут в тюрьму упечь порядочного человека, то, что он приехал, – чистая случайность! Мы не знакомы! – ответила Серафима.
– А вот он отнесся к вам очень хорошо, даже предложил оплатить лечение, но наш заведующий отказался, так как у нас в отделении на самом деле все есть для вашего излечения, – не согласилась женщина, все еще смотря вслед ушедшему Герману, словно он произвел на нее неизгладимое впечатление.
Серафима села на кровати, буркнув:
– Мне все равно. Я хочу пить и съела бы чего-нибудь, – вдруг заявила она.
Маргарита Владимировна посмотрела на часы.
– Ну, вы даете! Обед уже прошел, ужин не скоро. Потерпите. Я, конечно, могу спросить, осталось ли что на кухне…
– Не надо беспокойств, – прервала ее Серафима, – подожду ужина.
– А вас не тошнит? – спросила врач.
– Вроде нет, – ответила Серафима, прислушавшись к своему организму.
– Странно, при сотрясении мозга всегда тошнит, то есть как правило…
– У меня сильно болит голова и кружится, – пожаловалась Серафима, – еще хочется спать.
– Это от лекарств, – сказала доктор.
– И есть тоже хочется, – доверительно пожаловалась Сима, – давно не ела я…
– У нас на первом этаже есть буфет. Там можно что-то купить, перекусить. Сильно наедаться я не рекомендую, – ответила ей Маргарита Владимировна, – дойдете сами? Может, помочь?
– Не надо, я сама, – категорично заявила Серафима.
– К пяти возвращайтесь в палату, измерение температуры, прием таблеток, ужин… – перечислила доктор и ушла.
И тут началось преодоление самой себя. Походка у Серафимы была как у пьяной, ее мотало от стены к стене, в голове гудело, и каждый шаг отдавался болью в висках, но ей очень хотелось пить, и она двинулась по больнице в поисках буфета, где наверняка есть сок, много сока и минералки.
Больница показалась ей просторной и чистой. В прохладном холле с ярким светом у Серафимы еще больше закружилась голова. Она шла, держась рукой за стенку, и никто не обращал на нее внимания. Видимо, тут больные частенько перемещались таким образом. Она вышла за стеклянные двери отделения к металлическим дверям лифта и поехала на первый этаж. Там в вестибюле Серафима прошла мимо зеркал, увидела указатель «Буфет». Посмотрев на себя в зеркало, она реально ужаснулась. Бледное лицо с припухшим глазом, с белыми бинтами на голове и худое тело в широченном идиотском халате принадлежали словно другому человеку. Серафима даже слегка встряхнула головой, чтобы быстрее забыть это жуткое зрелище.
В буфете было прохладно, уютно, и больницу напоминал только несколько навязчивый запах хлорки и лекарств, которыми пропитался коридор. Круглые столики, круглые стульчики, которые почему-то медленно кружились вокруг столов.
«Так же неудобно есть», – подумала Серафима перед тем, как поняла, что это у нее голова кругом идет, да еще с резкого перехода с темноты на свет и снова в темноту. Потому что в буфете освещение было приглушенное. Ноги Симы подкосились, и она плюхнулась на первый попавшийся стул. Людей в буфете было мало. Один мужчина поднял голову, посмотрел на нее и, быстро встав, подбежал к ней.
