Дарья Донцова - Дантисты тоже плачут
– Оригинальное украшение, – сказала я, показывая на кольцо.
– Ах, это, – засмеялся Владимир, – жуткий монстр.
– Можно подумать, – обиделась жена, – что у твоей матери все украшения исключительно работы Фаберже. Кольцо, кстати, безумно дорогое, вот если бы не мелкий дефект… Все хочу починить, да руки не доходят.
– Могу посоветовать хорошего ювелира, – не удержалась я. – А что за дефект?
– Вова, – попросила жена, – сходи, принеси кольцо и кулон.
Стоматолог беспрекословно повиновался. Пока он доставал драгоценности, Нелли рассказала историю пары.
Кулон и кольцо прадедушка подарил прабабушке на золотую свадьбу. Со вкусом у него было плохо, зато хорошо с деньгами. Поэтому два чудесных, глубокой окраски рубина превратились в чудовищный китч. Прадедушке показалась оригинальной идея выполнить кулон в виде мухи, а кольцо в виде паука.
Прабабушка пришла в восторг и не снимала безобразную пару практически никогда. Она завещала после смерти любимую драгоценность правнучке.
– Бабуля говорила, – предалась воспоминаниям Нелли, – что камни приносят счастье, и велела надевать их как талисман. И вот странность – стоило мне надеть гарнитур, и все мои желания действительно сбывались. Я пользуюсь им порой как волшебной палочкой.
Владимир принес бархатную коробочку. На черном ложе поблескивали удивительные камни, превращенные рукой ювелира в отвратительных насекомых. У мухи два золотых крылышка, маленькая головка. У паука – восемь лапок, две из них сломаны.
– Лапки сломались давно, – пояснила хозяйка, – надо сделать новые, но три ювелира уже отказались ремонтировать кольцо. Побоялись испортить камень. Так и ношу с дефектом.
Она надела драгоценность на руку. Я смотрела на членистоногое со все возрастающим любопытством. Именно такое кольцо покойная Кристина показывала в больнице Никите. Юноша подробно описал мне драгоценность: большое красное тело, две лапки сломаны.
Каким образом фамильная реликвия оказалась в руках погибшей девочки?
Домработница внесла кофе, я продолжала машинально перелистывать альбом, разглядывая чужие лица. Потом замелькали семейные фото Резниченко.
Сначала свадебные. Молодые, радостные лица. Стройный Владимир в двубортном черном костюме, прелестная Нелли. Белое платье, на шее – кулон «муха», на пальце руки, сжимающей букет, «паук».
Потом пошли снимки вечеринок, пикников, праздников. И почти на всех женщина представала с рубиновым гарнитуром.
А вот совсем интересное фото, сделанное, очевидно, в родильном доме. Нелли стоит у кровати с выпирающим из-под тонкого халата животом. На шее и на пальце все та же ужасная парочка. Находящийся рядом снимок запечатлел счастливых родственников и родителей с новорожденной дочерью. Незнакомые мне мужчины и женщины радостно улыбались в объектив. На физиономии Владимира почти неприкрытое торжество. Нелли же с насупленным лицом. Поверх кружевной блузки – кулон. На руках, сжимающих маленький белый сверток, никаких украшений, кроме золотого ободка на безымянном пальце.
Я принялась лихорадочно листать толстые страницы. Фото мелькали потоком, но нигде, ни на одном снимке, не было видно госпожи Резниченко в гарнитуре. После рождения Евы она перестала носить рубины.
– Вы любительница семейных фото? – спросил подошедший Владимир.
– Интересно разглядывать картинки прошлого. Иная одежда, иное выражение лиц. Даже не верится, что всех этих людей волновали те же страсти, что и нас: любовь, ревность, деньги. И притом на снимках можно увидеть много любопытного, можно даже раскрыть чужие тайны.
Владимир засмеялся:
– Человеческие страсти вечны. От Еврипида и Шекспира до Толстого и Брехта. Уж вы-то как преподаватель должны знать. А какую нашу тайну раскрыли, глядя на снимки?
– Очень мелкую. Нелли разлюбила гарнитур из рубинов после рождения Евы и перестала носить камни.
– Ба, да вы настоящий детектив, – восхитился стоматолог, – и правда перестала. Виной тому одна почти трагическая история, превращенная в фарс.
И он, посмеиваясь, рассказал чудную байку. Его родная тетка, восьмидесятилетняя дама, обожала брильянты. Дядька имел возможность потакать капризам жены, и та разгуливала, увешанная каменьями.
– Выглядела тетушка ужасно, – смеялся Владимир, – на каждом пальце по кольцу, на запястьях штук по пять браслетов. На груди клацали подвески. А по праздникам еще надевалась и диадема. Никакие рассуждения о хорошем вкусе и намеки на плебейскую любовь к алмазам не действовали на даму.
– Если не стану носить, никто не узнает, что у меня есть, – приговаривала старушка, украшаясь.
Сын, муж, невестка уговаривали даму не таскать на себе такое количество дорогостоящих побрякушек, направляясь в магазин или на прогулку, чтобы не провоцировать бандитов. Но на тетку не действовали никакие доводы.
В один день произошло то, чего боялись родственники. Пожилую даму, маленькую, хрупкую, похожую на одуванчик, скрутил обезьяноподобного вида грабитель.
– Давай, бабуля, скидывай брюлики, – велел он.
Но в груди старушки билось храброе сердце, а за свои обожаемые камушки она решила биться как лев. Однако, трезво оценив свои физические возможности, престарелая тетка сказала:
– Сейчас, дружочек.
И стала стягивать с подагрических пальцев украшения. К счастью, в тот день на ней красовался, так сказать, малый джентльменский набор: три солитера и серьги.
Положив богатство на сухонькую ладошку, старушка приветливо проговорила:
– Видишь колечки?
Удивленный дружелюбием жертвы, грабитель невольно вступил в диалог:
– Вижу.
– Ну так больше не увидишь, – мило проворковала дама и… проглотила всю кучу разом.
Оторопевший бандит лишился возможности двигаться.
– Я просто преспокойненько ушла. Потом приняла слабительное, и вот они, мои любимые, – рассказывала тетка, вытягивая маленькую руку, похожую на лапку обезьяны.
– Хорошо, что диадему не надела, – только и смог сказать сын.
История произвела исключительное действие на Нелли, и женщина перестала надевать рубины, боясь за их сохранность.
Из глубин квартиры послышался слабый детский плач.
– Юра проснулся, – встрепенулась Ева, – надо пойти поглядеть.
И она вышла из комнаты. Нелли, оживленно обсуждавшая с Наташкой и Зайкой состав карамельного крема, даже не пошевелилась.
Через несколько минут Ева вернулась в столовую, неся на руках очаровательного толстощекого карапуза, сонно таращившего круглые глазки.
Владимир нежно взял мальчика и засюсюкал, легонько подбрасывая малыша:
– Ах, ты-ты, ах, ты-ты, до чего же мы толсты, до чего румяны!
Наташка, Зайка, Кеша и Маня принялись умиляться вместе с отцом. Нелли налила себе чашку кофе и недовольно проговорила:
– Дорогой, если его растрясти, Юра не уснет до утра.
– Уснет, уснет, – успокоил ее муж и нежно прижался щекой к щечке ребенка.
«Кажется, он на самом деле любит его», – подумала я.
Домой мы уехали поздно с переполненными желудками и осоловевшими глазами.
На следующий день, когда Левка спустился к завтраку, наше семейство разом замолчало. Арцеулов принялся намазывать масло на тост, потом поглядел на Кешку и грозно поинтересовался:
– Чего уставился, у меня на лбу рога?
Не выдержавшая Маня фыркнула, подавилась соком и, кашляя, выскочила из столовой.
– В чем дело? – начал закипать Левка.
– Левушка, – сладким голосом завела Наташка, – скажи, ты любишь Соньку?
– После двадцати лет брака? – взъярился Левка. – Да я бы и искать шалаву не стал, но что сказать Марте Игоревне? Куда подевалась ее драгоценная дочка? Убьет ведь.
Единственным человеком на свете, которого Левка уважал и даже побаивался, была теща. Наташка прокашлялась и обрушила на голову Арцеулова информацию:
– Мы видели Соню.
– Кажется, она вполне здорова и счастлива, – добавила Зайка, – чудесно выглядит, в новой шубе, вроде из белой норки.
– С молодым мужиком под руку, – не выдержал Кеша, – с таким кадром, просто Ален Делон, и машина у него шикарная. Выскочили из ресторана, уселись в тачку и отвалили.
Левка выронил бутерброд изо рта и замер, как истукан острова Пасхи.
– Вы с ней разговаривали?
– Не смогли, – сказала я, – Сонька слишком уж быстро уехала.
– Номер машины записали?
Мы закивали головами.
– Звоните своему полковнику, пусть установит владельца, – проговорил абсолютно спокойным голосом рогоносец, но его налившийся кровью затылок свидетельствовал о том, что Левчик пытается скрыть волнение.
– Не расстраивайся, погуляет и вернется, – попыталась утешить его Наташка.
– Да плевать я хотел на дуру, – завопил обманутый муж, выдав такое крещендо, что лежавший под столом Банди принялся лаять. – Нужна мне идиотка, другую найду, молодую и здоровую. Знаешь, сколько аспиранток в кровать напрашиваются? Только свистни, толпами прибегут и спасибо скажут.
