Светлана Гончаренко - Прошлой осенью в аду
Квартира у Гайковых очень просторная. Комната, где сидел Бек, была большая и совершенно темная. Доктор из морга рассказывал про какие-то эмблемы на стенах, но я ничего не смогла рассмотреть. Дымом действительно пахло — сладким дымом, будто кисель пригорел. Сам Гарри Иванович восседал за столом с тремя свечами. Был тут и обещанный стеклянный шар, и еще что-то блестящее, но я ничего не замечала, я уставилась на самого мага. Мне стало дурно. Я даже испугалась, что снова упаду в обморок. Нет, уж это чересчур! Конечно, целиком того лица увидеть мне так и не удалось, но блестящий орлиный нос! Густые брови! Подбородок весь в точечках от бритья! Лиловый узкогубый рот! Все детали, до мелочей памятные, вдруг, как в детской головоломке, единственно и нерасторжимо подошли друг к другу, сомкнулись, соединились. Передо мной сидел капитан Фартуков собственной персоной. Я что, сплю? Или в самом деле сошла с ума? Кто же тогда скончался при загадочных обстоятельствах? И кто это?
Фартуков-Бек невозмутимо взирал на мой разинутый рот. Кубики из головоломки собрались и сложились в сухощавое лицо. Да, лицо брюнета, но не кавказского, а европейского типа — узкогубое, узконосое, холодное. Тусклые редкие волосы были кудрявы, зализаны со лба и ниспадали на плечи. Одет брюнет был, естественно, во все черное с головы до пят. Черный синтетический пиджак слабо поблескивал.
— Садитесь, — сказал брюнет глубоким, нарочно настроенным на низы голосом. Я поклясться была готова, что это голос Фартукова!
— Вы измучены, я вижу, — продолжил он покровительственно. — И не медицинские проблемы вас занимают. С прошлым все в порядке — оно у вас понятное, скучное и бесцветное. Но настоящее! Оно вас страшит, ставит в тупик, не так ли? Ваше существо проснулось, почуяло призыв иных сил, но вы не знаете их, не верите им. Вы не понимаете, чье вы орудие или чей трофей. Вчера, например, вы безоглядно влюбились в статую. Довольно правдоподобно сделанную статую из плоти, крови, костей, сухожилий и прочего. Я эту статую знаю. Дима Сеголетов. Он пыталась брать у меня уроки, но ему ничего не открылось. Так, статуя, немного глины. Душа голубя, невинная и алчная. И вы мгновенно это поняли. Нет, это не разочарование! Это благо и радость. Вы в пути…
Я слушала эту ахинею и все пыталась углядеть, есть ли у брюнета на пальце кольцо-змейка. На какой руке оно было у Фартукова? Что до на мою вчерашнюю встречу с Димой, то они не произвели на меня ни малейшего впечатления. Разве не Дима устроил нам с Наташкой этот сеанс магии? Наверное, успел Беку нажаловаться, что я вчера сначала висла на нем, а потом убежала. То, что Дима статуя, видно и невооруженным глазом. Это все фокусы для простачков!
— Вас преследует страшный человек в белом, — зашел вдруг брюнет с другой стороны и многозначительно замолчал. А вот это могла разболтать только Наташка, причем из лучших побуждений. Такое за нею водится!
— Не Наташка, — вдруг сказа маг, и я вздрогнула. — Нет, не Наташка! Не уклоняйтесь от меня!
Он протянул ко мне руки и в самом деле стал похож на Майю Плисецкую.
— О, какая мощная энергия жизни исходит от вас! — вскричал он и пошевелили пальцами. — Я ловлю ее струи!.. Вы очень опасны для простых смертных! Их неудержимо влечет к вам. Они готовы сделать все, чего вам захочется. Даже больше того, что они могут!
Я тут же вспомнила Гультяева, который не выучил противительные союзы. Да что там союзы, жи и ши он пишет с буквой ы, как я ни хочу обратного. Несмотря на мощные струи.
— Не вернуться ли нам к белому человеку, — сухо предложила я. — Кто он такой?
Гарри Иванович оставил мои струи в покое, вздохнул и тихо сказал:
— О, это страшный, страшный человек! Ну, а большего вам знать не надо. Знание иногда убивает. Самое ужасное, что вы уже связаны с ним надолго. Он не оставит вас, пока не разрушит вашу жизнь. Это все, что я пока могу сказать. Да, фамилия его сейчас, кажется, Цедилов…
— Что значит «сейчас»? У него и другие фамилии есть? Он рецидивист? Сексуальный маньяк?
Бек многозначительно пошевелил бровями:
— Можно сказать и так. Это страшный, страшный человек! Могущественный человек!
— А мне он не показался таким уж страшным, — пожала я плечами. — Он кремами торгует. И плащ у него из секонд-хэнда, с пятном ниже спины. Похоже, ему дали пинка.
Бек ухмыльнулся ядовито, но продолжал гнуть свое:
— О, он умеет прикинуться ягненком! Сторонитесь его. Это трудно, но попробуйте. Иначе вы станете послушны его воле!
Разумеется! Как Гультяев послушен моей! Что за ерунда!
— Не верите, а зря, — ответил Бек моим мыслям. — Так называемый Цедилов почти неодолим.
— Да будет вам! Скажите прямо: это он похищает женщин и потом развешивает их одежду в Первомайском парке?
— Он связан с этим, скажем пока так, — нервно сказал Бек. Мелкие искры побежали по его черному пиджаку. Наэлектризованные кудри приподнялись, будто ветер дунул ему в лицо. И на руке, кажется, что-то сверкнуло!
— Куда же эти все женщины деваются? — не унималась я. — Как Цедилов их убивает? Куда тела прячет?
Бек холодно сощурился:
— Я не могу давать информацию, не касающуюся лично вас. Хотите узнать что-нибудь о состоянии здоровья родственников? Или страшные тайны вашего собственного тела, которое с каждой минутой все ближе к разрушению, распаду, и, наконец, тлению? Может, желаете повидаться с тем, кто сейчас далек и забыл вас?
— Не хочу! Раз ваш Цедилов маньяк и собрался мою жизнь разрушить, я про него хочу все знать, и ни про кого больше!
Бек снова вытянул ко мне руки:
— Смерти не страшитесь! Еще не время! Нет, человек в белом разрушит другое… о, с этой опасностью одна вы не справитесь! Вам нужна помощь…
— …скажем, капитана Фартукова? Который умер. Он умер или нет? Это-то вы должны знать! — возопила я.
Бек вдруг расхохотался самым наглым образом. У него оказалось множество замечательно ровных, длинных зубов, а смех был громкий и неестественный. Хотя комната, по сведениям Алика из морга, была вся затянута драпом, смех этот отдавался раскатами, как в колодце.
— Капитан Фартуков — лишь химера вашего воображения. Вы сами его придумали. Порождения нашего сознания порой кажутся куда более реальными, чем существующие объекты. Но только кажутся. Их нет! Вернее, они не облачены грубой осязаемой материей. Они бесплотны, — заявил Бек.
— Может, где-то есть и бесплотные, — возразила я, — но этот Фартуков вытолкнул меня тумаком из троллейбуса. Как раз грубо ощутимым тумаком. А потом я звонила в милицию, и мне сказали, что он умер.
— Химеры! И это химеры! Какие только голоса не носятся в эфире, какие только причудливые колебания не тревожат наши слуховые мембраны!
— Но Наташка тоже слышала, что он умер! Она же рядом стояла…
— … и уловила тот же химерический звук!
Я поняла, что спорить бесполезно. Главное, никакого Фартукова в природе не существует, а есть только этот странный брюнет. Визитной карточки Фартукова тоже не было. А что же было? Химеры, мембраны… Если все так и будет продолжаться, я действительно сойду с ума. Нет, надо идти до конца! Легко сейчас вскочить и хлопнуть дверью, но как же тогда я узнаю, что у этого шарлатана на уме? Зачем он затеял этот цирк в троллейбусе? Я наивно потупилась:
— Согласна, всякое может случиться. Химеры лезут изо всех щелей. Как же мне с ними быть?
— Вы должны принять решение, — строго ответил Бек. — Либо вы по-прежнему будете плыть по течению, и события, смысла и цели которых уяснить вы не в состоянии, будут по-прежнему истязать ваш ум и мутить душу, либо…
Бек повел плечами, и в складках черной синтетики замелькали и зашуршали легкие искры. Глаза у него сделались совсем как на плакате — большие, страшные, белки в ветвистых красных жилках.
— Либо? — торопливо спросила я.
— Либо вы доверитесь мне. С помощью эксклюзивных авторских методов я для вас установлю абсолютную зеркальную защиту от всех негативных воздействий.
— Я хочу, конечно, зеркальную защиту, но не располагаю столь значительной суммой, чтобы…
— О деньгах после! — оборвал меня Бек. — Ваша подруга внесла за вас триста рублей. Этого пока вполне достаточно. Но пока! Понадобится несколько сеансов, не меньше трех. Будем судить по результатам. Вы готовы?
— Я готова.
Сказала я это твердым голосом первой в мире женщины-космонавта Валентины Терешковой. Я была очень тверда тогда. Во-первых, я собиралась побольше разузнать про так называемого Цедилова, чтобы спать спокойно. Если это все просто трюки базарной магии, как я подозревала, я буду спать спокойно. Во-вторых, теперь я уже уверена была, что на большом пальце левой руки блестит у Бека что-то очень затейливое. Если это та змейка, что подмигивала мне в троллейбусе злобными рубиновыми глазками, то и без всяких сеансов ясно, что мои странные приключения не больше, чем кривляние и фокусы Бека. Это он прикинулся капитаном Фартуковым. Он смеялся надо мной, когда я, давя помидоры, выпрыгнула из троллейбуса. Он подсунул мне бумажку в клеточку и внушил, что это визитная карточка. Что-то гадкое он продел и с телефоном. Вот только откуда было ему знать, что Наташка предложит звонить в милицию?.. Он и ее загипнотизировал? Никаких других объяснений, кроме гипноза, не может быть…
