Керри Гринвуд - Лететь выше всех
Дверь распахнула девушка в пальто и шляпке.
– Замечательно, дорогуша, ты как раз вовремя. Он там работает над своей глыбой. Я предупредила его, что должна уйти рано, но он ничего не замечает, кроме своей нимфы. Удачи – и не обращай ни на что внимания. Он не так и плох, только уж больно громкоголосый. – Сказав это, девушка сбежала вниз по ступенькам, а Фрину встретил взрыв, насколько она сумела разобрать, итальянских ругательств.
Они долетали из-за бисерной занавески:
– Avanti! Vieni, vieni qua, signorina![16] Мне что, тебя всю ночь дожидаться? И не впускай холод. Проходи же! Я не кусаюсь, как уже сказала тебе Мэри на прощание.
Это прозвучало обнадеживающе, и голос показался приятным, так что Фрина раздвинула бисерные нити и вошла.
Мастерская оказалась просторной светлой комнатой, зимнее солнце проникало в нее сквозь застекленный потолок. В одном конце было обиталище хозяина, весьма аккуратно прибранное, в другом стояла кровать и подиум для модели, накрытый ветхой бархатной тряпкой любимого Фриной зеленоватого оттенка. По комнате плыл аромат тостов с маслом. Скульптор, облаченный в очень старую рубаху и фланелевые штаны, подбирал последние крошки. Он был не намного выше Фрины, в ясных карих глазах таилась улыбка. В остальном он был в точности похож на свой портрет.
– Я… – начала было Фрина, но скульптор махнул чайной чашкой.
– Рад видеть вас, синьорина. У вас как раз такое тело, как мне нужно. Одежду можно сложить вон там, позовите меня, когда будете готовы.
Это становилось забавным. Ее приняли за натурщицу. Паоло уже скрылся за ширмой. Фрина частенько позировала художникам в те времена, когда жила в бедных кварталах Парижа. Она сняла пальто и ботинки, повесила остальную одежду на крюк, который был вбит словно специально. Заняв место на подиуме, она крикнула:
– Готово!
Паоло, успевший к этому времени допить чай, появился и стянул тряпицу с небольшой глиняной модели. Это была нимфа в объятиях сатира, волосы ее были распущены, она явно испытывала блаженство. Изящные ноги обвивали волосатые бедра, нимфа отклонилась назад, упав на поддерживавшие ее руки. Хотя детали гениталий были умело скрыты рукой и бедром, было ясно, что тела только что соединились. Сатир пригнулся к земле, и вся композиция опиралась на его заканчивавшиеся копытами ноги и длинные ноги нимфы, пальцы которых едва касались земли.
Технически это была очень сложная работа, построенная на тщательно выверенном равновесии. Но помимо этого она лучилась невинным эротизмом и добрым юмором.
– Она замечательная, – заметила Фрина.
Скульптор покосился на нее в изумлении, словно это заговорил его справочник по анатомии.
– Спасибо, но изгиб этой руки неверен. Не могли бы вы отклониться чуть больше, синьорина, а запястье выгните вниз… Нет, так не годится. Вам надо что-то обнимать.
Паоло оставил глину и поднырнул к Фрине, чтобы исправить положение ее рук.
– Видите, она слилась с ним… вот так, немного подвиньте ногу… его руки удерживают ее вес… вот так.
Рот Фрины оказался рядом с губами художника, она ощутила силу его рук. И немного расслабилась, но он встряхнул ее.
– Нет, нет, нет! Она не апатична, она объята страстью. Приникла к нему изо всех сил, жаждет принять его в себя. Вот. – Паоло подался вперед и без предупреждения поцеловал одну ее грудь, затем другую.
Соски Фрины набухли. Ренессансная голова склонилась к ее груди. Фрина затаила дыхание. Ее руки сжались на спине скульптора. Она изогнулась. На мгновение он крепко обнял ее и почувствовал ее дрожь.
– Позже. Не двигайтесь, – проговорил он, подпихивая в руки Фрины подушку.
Фрина обхватила подушку и напряженно застыла в нужной позе. Полетела глина. Она слышала, как ее куски с печальным звуком падают на пол. Мисс Фишер не видела, как идет работа, но догадывалась, что Паоло доволен.
– Vieni, carissima.[17] Полюбуйся, что ты сделала. Я закончил.
Фрина отделилась от подушки и согнула затекшие ноги. Паоло подхватил ее и стал растирать большими сильными руками, а потом подвел к своей работе.
– Смотри, bella,[18] на что ты меня вдохновила. Неделями я пытался уловить этот изгиб, эту силу объятий – и вот, пожалуйста. Готово.
– А из чего вы станете ее отливать?
– Из позолоченного серебра, не иначе. Любой другой материал недостаточно хорош для такой работы. Благодарю тебя от всего сердца.
Он с жаром поцеловал Фрину, и она обнаружила, что пробудившаяся в ней было страсть остыла, но не исчезла. И вновь разгоралась.
Фрина подтолкнула скульптора к теплым одеялам на его постели и укрыла их обоих. Постель была чистой, и скульптор тоже. От него восхитительно пахло глиной, кожей, табаком и чем-то пряным. Фрина целовала его, ласкала острые уши, подвижный рот и длинную красивую линию мускулов от плеч до ягодиц, а он положил голову ей на грудь и стонал от наслаждения.
– О, bella, какое счастье, что я нашел тебя! Такая чистота линий, такое изящество, такая достоверность! – Он потерся щекой о ее грудь, попутно прихватывая ртом соски. – Так ты хочешь меня?
Фрина, которая всегда была страстной женщиной, решилась:
– Да. – И сильнее прижала его к себе.
Паоло оказался хорошим любовником, чувственным и страстным. Чего еще желать женщине? Лежа с ней рядом, он шептал ей на ухо: «Bella, bella, bellissima».
Удовлетворенная Фрина крепко поцеловала любовника, поднялась и облачилась в свою одежду.
– Ты уходишь? Но ведь я даже не знаю твоего имени! – воскликнул он.
– Еще узнаешь. Я приглашаю тебя на ужин. Есть тут что-нибудь достойное по соседству? Меня зовут Фрина Фишер. Я расследую убийство Макнотона.
– Значит, ты не профессиональная натурщица, – победоносно заключил художник. – Я так и думал. Ни одна натурщица не смогла бы помочь закончить мою нимфу. Только новая молодая дама способна была пробудить во мне необходимое вдохновение. Вы видели мою невесту? С ней все в порядке? Она просила меня не появляться у них в доме, иначе я бы здесь не сидел.
– У Амелии все хорошо. Я только что от нее. Я хотела задать вам несколько вопросов об этом деле. Но я… отвлеклась.
– Ах, синьорина, не думайте, я оценил честь, которую вы мне оказали. Я тоже был увлечен. Я мигом оденусь, и мы пойдем ужинать. Хочу поблагодарить вас за заботу об Амелии. Поскольку даже самому тупоголовому полицейскому вряд ли взбредет в голову, что я хоть как-то причастен к этому убийству, я завтра же пойду к Амелии и не оставлю ее, тем более что я закончил нимфу, – добавил Паоло простодушно.
– Но почему именно Амелия, а не другая? – вдруг спросила Фрина.
Паоло отыскал брюки и ботинки, но не мог найти рубашку. После тщетных поисков он наконец нашел ее на подиуме, куда сам же и бросил.
– Почему Амелия? – повторила Фрина. – Ведь не из-за денег, по завещанию отца она ничего не получит.
– Мне это известно. Это ерунда. У нее есть немного денег, но дело не в этом. Я бы мог выбрать принцессу, и такое случалось, – добавил он самодовольно, расправляя рубашку. – Посмотри вон на ту полку, bella.
Фрина оглянулась. Там стояли пять скульптур – прекрасно выполненные обнаженные женские тела; это была одна и та же женщина.
– Взгляни на нее. Она великолепна, – прошептал Паоло на ухо Фрине. – Какие длинные ноги, прямая спина; с точки зрения скульптора она – совершенство. Если бы ты могла увидеть ее как я, bella, – без одежды. Вот ты сейчас красивая, я бы даже сказал, потрясающе красивая. Тебя нельзя ни с кем спутать. Если бы с тебя лепили Венеру, Диану или святую Жанну, все бы говорили: «А! Это мисс Фишер», потому что у тебя выразительное лицо. Но тело – это чистота линий и изящество. И только. С годами, прости меня, bella, ты обрюзгнешь, как любая женщина. Ты по-прежнему будешь красивой и необыкновенной. А моя Амелия всегда будет мечтой скульптора – старая, обрюзгшая, беременная. Она исключительная женщина. Когда я встретил ее, она была напугана: ее отец сущий мерзавец, свинья, грязное животное. Я выходил ее, я льстил ей, учил ее позировать обнаженной и любоваться своим телом, и теперь она совершенство. Мне никогда не найти никого лучше. Несомненно, здесь не обошлось без вмешательства святого Антония, который направлял меня всю жизнь. Благодаря ему я нашел Амелию и не стал бы рисковать ею даже ради удовольствия стереть с лица земли ее отвратительного папашу.
– Ясно, – кивнула Фрина. – А теперь ужин?
– Мы пойдем в кафе «Ройял», – объявил Паоло. – Если ты платишь. Можешь спрашивать меня о чем хочешь, я отвечу на любые вопросы, bellisima.
Он отыскал остальную одежду, взял шляпу, ключи и сигареты и вывел Фрину из мастерской.
Кафе «Ройял» было прибежищем богемы и художников. Фрина давно хотела побывать здесь. Попасть внутрь можно было через маленькую, обитую железом дверь, которая вела в затянутый паутиной подвал, где хранилось множество бочек, а затем в большую прокуренную комнату, где с балки свешивались фонари. Это немного напоминало пещеру горного короля или трюм корабля. Аппетитно пахло чесноком, жареным мясом, турецкими сигаретами и кофе. Весь день в очаге горели дрова, и их запах смешивался с дешевыми ароматами, парившими в воздухе.
