Ольга Степнова - Щит и меч Венеры
— Ну не «Три поросенка» же! — загоготал Чесалов. — Натурально взяли и грабанули! У них ровно в пять каждый день приезжает инкассаторская машина. Бабульки наши, которые возле дома на лавке сидят, рассказывают, что клоун наш местный, Бубон, кажется, как раз проезжал мимо, когда деньги грузили. Этот чудик вдруг выхватил автомат, расстрелял охрану, шофера, схватил деньги и умчался куда-то на своем быстром коне. Представляешь? Голливуд отдыхает. Он дворами ушел. Ментов понаехала тьма. Сейчас прочесывают весь квартал. Даже с вертолета искали, но, говорят, бесполезно! Нет, ну каков шельмец, Аська?! Шариками обвешается и детишек катает! А сам, оказывается, приглядывался, когда и как в банке деньги увозят! А главное, ведь я пострадал! У меня с клиентами жопа! Никто приехать не может. Я бормашиной себе сливки для кофе взбиваю…
— Не может быть, — прошептала я.
— Почему? Очень даже пышненько получается, только останавливаться нельзя.
— Не может быть, что это Бубон…
— Что?! — крикнул Леха и опять зажужжал бормашиной. — Говори громче, Ася, я не могу прервать процесс взбивания сливок, они опадают!!
— Леш, я не могу дозвониться до шефа! Я… мы с Нарой сходим с ума от беспокойства! Сходи, пожалуйста, посмотри!
— Ой, Аська, — вдруг выключил бормашину Чесалов, — а ведь шеф ваш, того… в банк уходил, я видел. И не вернулся до сих пор. Как бы не зацепило там его…
В трубке повисла тягостная тишина.
— Леш, пожалуйста, проверь, посмотри, узнай!
Я заплакала.
— Там все оцеплено, Аська. И никого не пускают. Из окна я вижу парочку «Скорых», десяток милицейских машин и…
Я нажала отбой.
— Что? — спросил Нара тревожно. Пот тек с его абсолютно лысого черепа, капал с подбородка. Он утерся подолом рубашки. — Что там, Аська?!
— Там все неправда. Бубон расстрелял охрану и ограбил инкассаторскую машину. Чесалов говорит, что в это время Константин был около банка и, вполне возможно, его зацепило. Это неправда! — Я зарыдала в голос.
— Ну ладно, ладно, — Нара приобнял меня и погладил по плечу. — Может, еще и обойдется, ведь мы точно ничего не знаем!
— Бубон не мог никого расстрелять, не мог никого ограбить! Его Корчагин стар, как древнее ископаемое, он не мог ускакать дворами! — Я захлебывалась слезами.
Это было первое в моей жизни горе, если не считать смерти бабушки. И я еще не знала его размеров. Я потеряла любимого человека? Пережила предательство старого, любимого с детства клоуна, который был олицетворением добра, веселья и бескорыстия? Или все это вместе?!.
«А счастье, Аська, это то, чего нет. Мираж! Нет ничего притягательнее миража. Нет ничего желаннее…»
Нарайян гладил меня по плечам, по голове, утирал слезы руками, пахнущими табаком и бензином, и приговаривал:
— Ничего еще не известно, Ася, ну потерпи, может, он еще жив, твой Жуль!
«… И если бы не было этого миража, мир бы замер и умер. Потому что не к чему бы было идти».
— Это не Бубон!!
— Да не он, не он, — сочувственно подтвердил Нара.
Неожиданно в моей руке запиликал мобильный.
— На, — протянула я Наре трубку. — Это твоя Светка.
Нарайян уставился на дисплей.
— Нет. Это Константин Жуль! А откуда ты знаешь про Светку?
Я выхватила у него трубку.
— Костя! — заорала я так, что Нара поморщился. — Костя ты жив?!!
— С каких это пор, Нара, я стал для тебя Костей? — хрипло спросил на том конце Жуль.
— Это я, Ася!! Это я, Константин Эдуардович!
— А-а, Басова! Вообще-то, я звоню Нарайяну, но это неважно. Ась, я попал в переделку…
— Знаю! «Патриот» ограбили!
— Ну да. А я в этот момент выходил из банка. Ась, ты не могла бы позвонить спасателям, чтобы меня сняли?
— Что значит «сняли», Константин Эдуардович? Почему вы не отвечали?!! Я звонила, я чуть с ума не сошла!
— Не ори, Басова. Пожалуйста, не ори. Я только сейчас смог устроиться на ветке так, чтобы взять телефон.
— Где вы устроились?
— На ветке. Дело в том, Басова, что я сижу на высоком-высоком дереве. Тут даже гнездо есть и облака рядом. По-видимому, в гнезде находятся яйца, потому что меня время от времени атакует какая-то пернатая сволочь. Она гадит на меня и клюет. Клюет и гадит. Ась, пожалуйста, позвони спасателям, скажи, что в районе ограбления банка на тополе сидит человек и не может слезть. Асечка, ты хорошая секретарша, позвони, а то у меня телефон сейчас сдохнет, а ветка, на которой я сижу, гнилая, она скоро обломится и я… Ася!!! Она опять прилетела!
Связь оборвалась.
— Ну что? — опять спросил Нарайян.
— Он сидит на гнилом тополе и на него нападает какая-то птица. Просит вызвать спасателей, у него телефон разрядился.
Нара захохотал. Он всхлипывал, корчился, хватался за живот и захлебывался.
— На гнилом тополе! Ха-ха-ха!! Нападает птица!! Ха-ха!! Дипломат с баблом в зубах держит и от вороны отмахивается! И-и-ха-ха!! Телефон у него разрядился! У-у-у!! Спасателей ему вызвать!!!
Это смахивало на форменную истерику, поэтому я достала из бардачка бутылку с минеральной водой и вылила ее прямо на лысую голову нашего программиста. Он сразу заткнулся, утер ладонью лицо и взял у меня телефон.
— А теперь спортивный выпуск наших городских новостей! — заорало вдруг радио. — Сенсация!!! Показательный бой звезд кикбоксинга, проходивший сегодня в нашем городе, выиграл наш земляк Сергей «Щит» Дьяченко!! Он сделал это!! Он выиграл у непревзойденного, непобедимого, легендарного Джерри «Зверя» Каннигана!! Это невероятно! Во Дворце спорта буря и шквал!!
— Ну вот, и это дело мы провалили, — пробормотала я. — Ведь Лавочкин собирался праздновать победу американца. Он даже автограф приготовился у него брать.
Но Нара меня не слышал, он уже что-то объяснял службе ноль-ноль один.
* * *— Я вам десятый раз объясняю! Я был на де-ре-ве!! — кричал Жуль на круглолицего, румяного мужичка в синем мундире с прокурорскими погонами. Несмотря на жару, шея прокурорского работника была обмотана шерстяным, болотного цвета шарфом, а короткопалые ручки обтягивали такого же цвета матерчатые перчатки. Мужичок безмерно страдал от непонятного недуга — он беспрестанно сморкался, чихал, тер слезящиеся глаза и недоверчиво посматривал на Константина Жуля.
— Ну вот, я же доказательство вам предъявляю! На меня птица накакала! — Жуль сдернул со спинки стула пиджак и потряс перед носом у следователя тем местом, которое больше всего было испачкано птичьим пометом.
Следователь дернулся от пиджака назад, чихнул, залился аллергическими слезами и несчастным, гнусавым голосом попросил:
— Умоляю, уберите, уберите от меня ваш пиджак! У меня аллергия на лето, на тополя, на птичьи какашки, на пиджаки и на бестолковых свидетелей! — Он ловко выхватил из кармана бумажный платок, утер им нос, скомкал и запульнул влажный комок в мусорную корзину. Она была уже доверху заполнена этими скомканными платками и вызывала у меня невероятное чувство брезгливости.
— Я же вас спрашиваю, не где вы сидели, а что видели и слышали. Или вы ничего не видели? — он подозрительно уставился на Жуля воспаленными глазами.
— Нет, ну почему же не видел, — развел Константин руками и тоже с отвращением посмотрел на корзину. — Я же уже рассказывал вам! Я машину собрался еще одну покупать. Джип. Снял деньги в банке, положил в дипломат, вышел, вижу — у служебного входа инкассаторская машина стоит. А мимо клоун в повозке проезжает. Он всегда тут туда-сюда ездит — достопримечательность местная, на него уж и внимания никто особо не обращает. Так вот, вдруг этот клоун тормозит своего коня, выхватывает автомат и начинается голливудское кино. Он очередями укладывает трех охранников, инкассатора и шофера, хватает брезентовый мешок с деньгами и… дальше не видел. Извините, господин следователь, но я не стал искушать судьбу. Не помню сам, как оказался на вершине ближайшего тополя вместе с дипломатом. Вот, у меня доказательство, — он снова потряс пиджаком, следователь снова чихнул и замахал на Жуля руками, призывая убрать доказательство.
— А потом меня спасатели сняли по пожарной лестнице, — завершил свой рассказ Жуль, засовывая пиджак почему-то за штору, на подоконник. Шеф устало опустился в кресло и тоскливо посмотрел за окно, где уже занимался ранний летний рассвет.
Следователь мучил нас расспросами с вечера, как только сняли оцепление и мы смогли добраться до офиса. Все устали, измучились, но дотошный прокурорский работник, представившийся Тимофеем Федоровичем Педоренко, никак не хотел нас отпускать. Мы сидели в кабинете шефа, и никакой кофе уже не мог нас реанимировать. Нара сидел на подоконнике, жевал жвачку и слушал Б.Г. Как только Нарайян понял, что из сегодняшней переделки все вышли живыми и невредимыми, он сразу успокоился и стал прежним — отрешенным и возвышенным над действительностью.
