Татьяна Луганцева - Купидон со сбитым прицелом
– Судя по всему, бинты тоже были открыты, – нахмурилась врач.
– Что?
– Не стерильные они уже давно, вот что! А вы их на такие свежие раны используете!
– Кровь-то надо было как-то остановить… – Бабка обиделась, что ее не похвалили за сноровку и сообразительность.
– И что теперь? – обеспокоенно спросил Женя.
– Прививку от столбняка сделаем, – пообещала доктор.
Яну понесли на выход, словно кубок, и тут она вспомнила о главной цели своего визита.
– Вы тогда передайте Пуле… То есть Пульсерии, что мы… задержимся.
– Ой, я такая рассеянная стала! Не смогу я ничего передать. Зря вам сразу не сказала, как-то не вспомнила, но Пуля-то на кладбище, – ответила суетящаяся бабка.
Яна с Женей переглянулись.
– Женщина, не пугайте больную, откройте лучше дверь! – попросила строгая женщина-врач, ничего не поняв из их разговора.
Яну внесли в салон автомобиля и положили на носилки.
– Вы поедете с нами? – спросила доктор у Евгения.
– Конечно!
– А вы кто? – остудила его пыл доктор.
– Я… это… друг… лучший друг! – отозвался он. – Единственный, на данный момент.
– Понятно… Ладно, залезайте, отвезем в ближайшую больницу с травматологическим отделением.
Евгений запрыгнул в машину неуклюже и торопливо. Он сел на маленький откидной стульчик и взял Яну за руку:
– Держись…
Женщина-врач и санитар залезли в кабину, рассчитанную на троих, так как жизни Яны ничего не угрожало, и водитель лихо тронулся с места.
– Спасибо, – пробормотала Яна.
– За что?
– За то, что поехал со мной!
– А! Пустяки! Как бы я тебя бросил, интересно? Как ты себя чувствуешь?
– Точно лучше Пули, – ответила Яна, и они рассмеялись ненормальным смехом под строгим взглядом доктора и санитара.
– Чего вы там веселитесь? Посттравматический шок? А то сейчас отвезем в другое отделение.
Яна сделала характерный жест, словно закрыла рот на молнию, и вздохнула, подумав о том, что она все время влипает в разные неприятности.
Глава 8
Яна поняла одно: с потерей чешского жениха, руководящей должности на работе ее жизненный уровень тоже сильно понизился. Сначала этот полузаброшенный дом культуры с офисами, сдаваемыми в аренду, где она хотела попытать счастья трудоустройства, а теперь обычная городская больница. Злые лица медиков, на которых словно написано крупными буквами: «Мы – бюджетная организация, а государство на нас не очень-то раскошеливается. Потому что понимает: человек сам заплатит за свое здоровье, а то и жизнь. Вот и платите. А кто этого не понимает, тот почувствует на отсутствии эффекта от лечения».
Яну тоже некоторое время вообще никто не выходил осматривать. Ей реально, на нервной почве, становилось плохо. Начинало казаться, что она потеряла всю кровь и гемоглобин приближается к нулевой отметке, стуча в висках и мелькая темными мушками перед глазами. Кроме того, у нее жутко чесались коленки под этими грязными, как ей внушила доктор «скорой помощи», бинтами. Она каждой клеточкой своего тела ощущала, как толпы бактерий атакуют ее раны словно открытые настежь ворота.
– Знаешь, еще немного, и мне не поможет противостолбнячная сыворотка, ведь все эти «столбцы» прочно заползут в мою кровь. – В голосе Яны звучала неподдельная тревога.
Евгений откликнулся на ее опасения и покинул подругу. А вскоре вернулся, весьма довольный собой.
– Все! Я говорил с заведующим отделения. Он сейчас лично примет тебя!
– Что ты сделал? Заплатил? Ты заплатил этим эскулапам? Да они и рубля не заслужили!
– Неважно, Яна. Пусть это останется моей тайной! К тому же я сказал, что ты тоже медик. Знаешь, а это срабатывает! Он как-то сразу весь собрался, и на лице промелькнули остатки совести. У вас словно братство какое-то…
– Или просто боязнь, что медик быстрее подметит все недостатки, неточности и то, что ему не оказывают или некачественно оказывают помощь, – прервала его Яна.
– И это – тоже! – усмехнулся Евгений, почесав затылок.
Как бы то ни было, но заведующий отделением действительно вышел к Яне, осмотрел раны и дал добро на то, чтобы у нее взяли анализы и препроводили в операционную.
Евгению было велено погулять, а затем навестить свою подругу в палате номер четыре.
– Пять палат под номерами от первой до пятой у нас для VIP-клиентов, – тут же пояснил он Евгению заискивающе, словно это он тут был главным врачом.
«Хорошо же он его зарядил…» – подумала Яна с раздражением.
Несмотря на убогий ремонт, неприятный запах и задержку оказания помощи, к врачу Яна испытывала вполне нормальные, человеческие чувства. Этот моложавый, разговорчивый, располагающий к себе доктор даже в операционной щебетал не переставая, чем отвлекал Яну от грустных мыслей. Работал он быстро и фактически без боли, что тоже не могло не радовать. Она только почувствовала, как врач промыл раны на коленках чем-то шипучим и весьма неприятным на запах.
Потом серия обезболивающих уколов, вполне терпимых для ее истрепанных нервов, и хирург приступил к шитью.
– Вы прямо как маленький ребенок. Они обычно так бьют себе коленки, – успокаивающе забормотал хирург.
– Задумалась… Воспарила над действительностью, вот и получила… – ответила Яна.
– А вы, случайно, не модель?!
– Почему вы спросили? – удивилась Яна.
– Худая такая… высокая… И коленки у них такие же худые на показах мелькают, – ответил хирург.
Яна улыбнулась:
– Нет, возраст не тот. Да и далека я от всей этой индустрии.
– Пара нитевидных в будущем шрамов не испортит вам жизнь? – спросил травматолог.
Яна поняла, к чему он клонит.
– Нет, эти шрамы не испортят мне жизнь. А вот шрамы на сердце – совсем другое дело, – завела она свою песню.
– Здесь медицина бессильна, – развел руками хирург.
– Очень жаль! – вздохнула Яна и закрыла глаза.
В палате для VIP-клиентов оказалось сносно. Две огромные кровати с чистым, но не белоснежным бельем, жалюзи на окнах, сверкающая белизной раковина, два полотенца, две тумбочки, стол и два стула. Такой дешевый номер в гостинице эконом-класса – чистенько, но без вкуса и изысков. Еще больше порадовало Яну то, что она в палате одна. Коленки ей туго перебинтовали, на сей раз точно стерильными, хирургическими бинтами, и даже разрешили потихонечку ходить.
– Первое время нежелательно сгибать ноги в коленях, ну да это и понятно! Будет боль и чувство стянутости – это тоже нормально, – сказал хирург. – А сейчас полежите, отдохните, уйдете завтра утром, после первой перевязки.
Яна вздохнула.
«Полежу в больнице, все равно идти некуда, да и дома никто не ждет», – решила она.
– Кушать принести? – спросила заглянувшая медсестра.
– Можно…
– Наркоз был? – уточнила она.
– Под местным… – ответила Яна и задумалась.
Ей теперь придется или стоять, или лежать, или сидеть с поднятыми на стол ногами. Она, кстати, любила это делать, но теперь было оправдание таким некультурным действиям.
– Сейчас принесу еду, – кинулась за дверь медсестра.
Внезапно Яна почувствовала дикий голод. Она вспомнила, что с утра ничего не ела, а теперь к тому же потеряла и силы, и кровь. Поэтому возвращения медсестры ждала с большим нетерпением. Та вернулась с двумя тарелками в руках.
– А компот закончился, – виновато сказала она. – Захотите пить, можно налить кипятка из кулера в конце коридора, там еще вроде есть…
– Хорошо, – кивнула Яна, сглатывая слюну.
Но когда девушка ушла и Яна посмотрела на то, что она оставила на тумбочке, аппетит ее тут же улетучился.
В одной тарелке плавала какая-то жидкость, мутная и неприятная на цвет. По паре кусков картошки и неочищенному темному кусочку морковки она поняла, что это не вода помыть руки, как иногда приносят в ресторанах, а суп. А по сморщенному, темно-зеленому кусочку соленого огурца с огромными семечками, словно от тыквы, она даже догадалась, что это «солянка». По поверхности супа еще плавали какие-то конгломераты твердого жира.
Сыщик Яна, включив дедукцию, которую не могли выбить из ее больной головы ни таблетки, ни произошедшие неприятности, поняла, что это пойло еще и холодное! Конечно, обед уже прошел, раз компот закончился, медсестра сделала ей одолжение, принеся еду, которую не съели. Не съели или даже слили – что еще ужаснее. «Остатки сладки» – явно не про это блюдо. И разогревать еду в микроволновке ей никто не станет, тем более микроволновки в отделении не для медицинского персонала может не быть.
Яна поняла, что даже под пытками не сможет съесть или выпить этот суп. Она с надеждой глянула на вторую тарелку, но ее мечтам не суждено было сбыться.
Рассыпчатая гречневая каша. Такая рассыпчатая, что больше похожая на засохшую обратно в твердые зерна крупу, и сверху аккуратной кучкой, где, по идее, должно источать аромат мясо «а-ля бефстроганов», лежал отвратительный отварной репчатый лук и до боли знакомая неочищенная проваренная морковка.
![Иоанна Хмелевская - За семью печатями [Миллион в портфеле]](/uploads/posts/books/162321/162321.jpg)