Наталья Александрова - Флакон императора
– Да, совершенно верно. А Каргопольский предпочитал холодноватые серебристые оттенки. Он считал, что они больше соответствуют естественному колориту нашего города…
– Да, наверное, он прав, – проговорила Надежда и добавила, приглядевшись к одной из картин: – А что это за номер на раме?
На краю рамы действительно была прикреплена маленькая табличка с четырехзначным номером.
– Ах, это… это всего лишь инвентарный номер экспоната. Все экспонаты нашего музея снабжены такими номерами, чтобы упростить учет и хранение. Но это не имеет никакого художественного или исторического значения…
«Может быть, и не имеет, – подумала Надежда, – но этот номер очень похож на тот, который написан на листке из центра самосовершенствования… только там цифры 24–67, а здесь 48–17…»
– Эта картина, – продолжала Вера Ведерникова, показывая на серебристо-синее полотно, возле которого остановилась Надежда, – эта картина называется «На берегу пустынных волн». Как вы, конечно, понимаете, это пушкинские строки из поэмы «Медный всадник». Эту картину Михаил Романович создал в ранний период своего творчества, между девятьсот восьмым и девятьсот девятым годом. На ней изображен Петербург, каким он был при Петре Великом…
Рассказывая, она оживилась, глаза теперь блестели, и голос звучал хоть и негромко, но звонко. В общем, вполне приятная молодая женщина, если не брать во внимание жуткое платье. Глаза, опять же, подкрасить, помадой пусть и неяркой, но все же нужно пользоваться. Не понимала Надежда таких женщин – для чего себя намеренно портить?..
Но все это Надежда Николаевна отметила мимоходом, на самом деле ее сейчас занимало другое.
– Да, это очень интересно, – пробормотала она, слушая хранительницу вполуха. – А все-таки, что означает этот номер на табличке?
– Я же сказала вам – это инвентарный номер, – ответила Вера с легким раздражением. – Первая цифра – четверка – означает, что данный экспонат – работа самого Михаила Романовича, вторая – восьмерка – что это живописная работа, а две следующие цифры – номер произведения в каталоге…
– Понятно, – кивнула Надежда. – А если бы первые цифры были не 48, а 24? Что бы это значило?
– Это значило бы, что экспонат относится к собранной Каргопольским коллекции редкостей и раритетов, которые хранятся вот в этом шкафу…
Ведерникова перешла к одному из застекленных шкафов, на полках которого были размещены маленькие изящные статуэтки, табакерки и шкатулки.
– Интересно… – пробормотала Надежда, разглядывая красивые вещицы.
Целая полка была отведена кошкам – фарфоровым и каменным статуэткам, кошкам из меди, серебра, слоновой кости и черного дерева.
– Михаил Романович очень любил кошек, – сообщила экскурсовод, перехватив взгляд Надежды. – Он считал их воплощением изящества и внутренней красоты, созданиями, больше всего соответствующими эстетическому духу второго сецессиона… Он собрал очень большую коллекцию кошек, покупал их при каждом удобном случае, привозил из всех поездок, ему дарили их все знакомые. Жемчужиной этой коллекции является вот эта статуэтка кошки из зеленого нефрита, она изготовлена в Древнем Египте и датируется приблизительно восьмым веком до нашей эры…
– Надо же, как интересно! – На этот раз Надежда не кривила душой, ей действительно очень понравилась статуэтка.
Древняя кошка сидела, обернув лапы хвостом, и загадочно смотрела на Надежду полуприкрытыми глазами. Точно так же иногда смотрел на Надежду ее собственный кот Бейсик.
Около каждой кошки – фарфоровой, каменной или деревянной – к полке была прикреплена бирка с инвентарным номером. Надежда изучила все эти номера, но нужного ей среди них не оказалось. Тогда она перевела взгляд на следующую полку.
На этой были выставлены всевозможные шкатулочки, ларчики и коробочки. Большие и маленькие, круглые и овальные, с рисунками и инкрустациями из перламутра и слоновой кости, деревянные, металлические, вырезанные из камня.
Надежда внимательно рассмотрела все инвентарные номера, нужного среди них не было.
– Скажите… – повернулась она к своей собеседнице, – а где же экспонат…
И замолчала, заметив, что та ее не слушает. Вера Ведерникова напряженно вглядывалась в силуэт, который мелькнул в застекленной двери. Надежда вошла в зал с другой стороны, а за этой дверью, очевидно, было служебное помещение.
– Могу я спросить… – снова начала Надежда и снова замолчала на полуслове.
Лицо Веры стало вдруг удивительно бледным, да что там, белым как мел, глаза, наоборот, казались большими и темными из-за расширенных зрачков, на лбу выступила испарина.
«Болеет она, что ли? – опасливо подумала Надежда. – Тогда нечего на работу ходить, вирусы распространять…»
– Простите, – прошелестела Вера, – я на минутку…
И убежала стремглав, не забыв, однако, плотно закрыть за собой застекленную дверь.
«Живот прихватило, – Надежда пожала плечами, – что ж, бывает…»
Она немного прогулялась по залу, затем снова подошла к шкафу. Экспоната с нужным номером она не нашла, но странное дело, была там шкатулочка с номером 24–66, а также круглая нефритовая коробочка, похожая на пудреницу с инвентарным номером 24–68. А вот номер 24–67 отсутствовал.
– Этот вопрос нужно прояснить, – тихонько сказала себе Надежда Николаевна и посмотрела на дверь, за которой скрылась странная девушка-экскурсовод.
Однако, сколько же можно в туалете сидеть, может, ей плохо, может, она сознание потеряла?
Надежда подошла к двери и тихонько ее приоткрыла.
За дверью находился небольшой коридор, сейчас совершенно пустой, по обеим сторонам которого располагались закрытые двери. Надежда подошла к одной, подергала ручку. Дверь была заперта. Собственно, можно и уходить. Но не такова была Надежда Николаевна Лебедева, уже если ей что-то нужно выяснить, то она горы свернет, вцепится как бультерьер, но своего непременно добьется.
В данный момент ее интересовало, что за экспонат числится за номером 24–67 и куда он делся. Ответить ей могла только странная девица, как ее… Вера Ведерникова. Так что Надежда решила отыскать ее во что бы то ни стало.
Она решительно дернула вторую дверь – заперто, затем третью. Дверь открылась, и в щелочку Надежда увидела женские ноги в туфлях без каблуков. Ноги почти отрывались от пола, а их хозяйку не было видно, потому что ее закрывала мужская фигура. Мужчина душил Веру, зажав в углу, она же лишь бестолково махала руками и не могла вымолвить ни слова.
Ни секунды не колеблясь, Надежда распахнула дверь и с размаху огрела душителя сумкой. А сумка у Надежды Николаевны была вместительная. Сегодня с утра небо хмурилось, Надежда посмотрела на серые тучи и прихватила зонтик. Да еще детектив в твердой обложке, ключи, разные мелочи.
В общем, удар получился неплохой. Не то чтобы нападавший свалился без памяти, однако Веру отпустил и повернулся к Надежде. И тогда она, бросив сумку, угостила его хорошим ударом в скулу. Сама удивилась, до чего здорово получилось. Вроде бы никто ее не учил, а вот заехала этому типу по всем правилам.
От этого удара мужчина отлетел в дальний конец комнаты и сполз по стене на пол.
– Вызывай полицию! – крикнула Надежда. – Чем бы его связать, пока не очухался… Ну, чего стоишь? Ты цела? – спросила она, видя, что Вера не шелохнулась. – Ладно, сама вызову… – Надежда схватила мобильник.
– Не надо полицию… – хрипло сказала Вера и закашлялась. – Это мой муж…
– Муж? – оторопела Надежда. – Это – твой муж?
Нападавший, который теперь стал пострадавшим, отнял руки от лица, и Надежда увидела, что левая щека у него сделалась гораздо больше правой. Надежда почувствовала удовлетворение – хорошо она его приложила, качественно.
– Денечка! – подлетела к нему Вера. – Ты не ушибся? Вставай, тебе нельзя на полу сидеть…
Он оттолкнул ее руку и встал самостоятельно.
Надежда смерила его взглядом. Муж Веры был неказист – маленького роста, с маленькими руками и ногами, светлый хохолок топорщился на затылке, и глаза детские, серо-голубые. На первый взгляд он походил на мальчика из старых советских фильмов – умненький такой мальчик, вежливый со взрослыми, говорит тихим голосом, слова правильные употребляет, старушек через улицу переводит, кружок авиамоделей посещает. Однако Надежда только что видела, как он душил свою жену. Натурально так душил, всерьез, Вера уж и дышать перестала. Так что голубые наивные глазки Надежду не обманули.
– Что здесь происходит? – спросила она. – Это у вас такие ролевые игры, что ли? Так занимались бы этим дома, а тут все-таки присутственное место, опять же – музей, очаг культуры.
– Вероника, кто эта женщина? – спросил мужчина, полностью игнорируя Надежду.
– Это… это…
– А я проверяющая из комитета по культуре, – встряла Надежда Николаевна. – Вот оцениваю работу музея. А вы, молодой человек, кто будете? И почему находитесь здесь? Кто вас пустил в служебное помещение?
