Татьяна Луганцева - Сменный Кен для Барби
– Квартира пустая, проходите, – сказал он.
Джульетта вздохнула с облегчением и вошла в помещение, поняв, что они совершили оплошность и перепутали квартиры, снова спустившись в квартиру Марины.
– Во дает Римма Захаровна! – подтвердила вслух свою мысль Джульетта. – Коврик у нее не так лежит! Я, говорит, все знаю! А на самом деле даже квартиру свою не узнала!
– Это ее квартира, – тихо произнес Мирослав. – Просто такой же бедлам, как и у Марины…
– Ой, батюшки! – всплеснула руками появившаяся Римма Захаровна. – Что же это делается? Кто же? Что же?.. – Старушка схватилась за сердце и повалилась на бок, как подбитая кегля.
– Врача! – крикнула Джульетта.
Глава 8
– Я испугался до смерти, когда мне сообщили, что ты в больнице. Я уж подумал, с тобой что-то случилось, – встретил Джулию режиссер Андрей Арнольдович, когда она приехала на съемки.
– Стало плохо одной моей знакомой, соседке Марины… Ее отвезли в больницу, я дежурила там, вроде обошлось… Марину похоронили?
– Да, мы все были на похоронах, – кивнул Андрей, отводя глаза.
– Я ни за что бы не пошла… Не могу видеть знакомого в гробу!
– Никто тебя не осуждает, Джулия, успокойся! Все знают, что ты на похороны не ходишь. Все знают, как ты относилась к Марине и как она любила тебя. К тому же ты дала на похороны такие деньги!
– Маленькая толика того, что я могу сделать для Марины… Памятник я ей тоже поставлю, а еще…
– Что?
– Еще я найду, кто это сделал, – совершенно серьезно, без всякого пафоса сказала Джульетта.
– Ты?! – искренне удивился Андрей Арнольдович. – А это разве твоя задача? Я назначил тебе новую помощницу.
– Я знаю, но, честно говоря, не могу пока с ней работать… Я отпустила ее домой, сама справлюсь.
– Джульетта, ты какая-то не такая… – осторожно начал Андрей Арнольдович.
– Плохо в кадре работала? – напряглась она.
– Нет, идеально, как всегда.
– Что тогда?
– Ушла ты куда-то мыслями от нас… думаешь не о том.
– Если это не сказывается на моей игре, то это не твоя забота, – несколько агрессивно ответила Джульетта.
– Джульетточка, я не хотел тебя обидеть… просто я боюсь, что ты займешься не своим делом, отвлечешься от искусства, – стушевался Андрей Арнольдович.
– Не бойся, я профессионал и пленку тебе не испорчу.
– Ты обиделась на меня? – ужаснулся Андрей.
– За что? – Красивые синие глаза Джулии оставались непроницаемы и для него, и для всех окружающих. – Ты лучше скажи мне – в кого была влюблена Марина?
– Ты что? Откуда я знаю?
– Соберись, Андрей. Ты же режиссер! А все режиссеры – наблюдательные люди! Какая-то старушка и то заметила перемены в своей соседке, связав это с тем, что она влюбилась. А ты? Ты что, ничего не подметил?
Андрей Арнольдович заметно растерялся.
– Мне, конечно, лестно, что ты думаешь, будто я человек наблюдательный, но что-то ничего на ум не идет… Дело в том, что я особо не обращал на нее внимания, не наблюдал за ней. Вот если бы что-то произошло с тобой, тогда – другое дело!
– То есть за мной ты следишь, не так ли?
– Не слежу, конечно, – смутился режиссер, – но тебя я как-то вижу… А Марина всегда была рядом, всегда в хорошем настроении и всегда такая…
– Никакая! – закончила за него мысль актриса. – Такая удобная для всех «серая мышка». Всегда на месте, всегда с улыбкой, никогда с ней ничего не может случиться, потому что у нее не может быть ничего своего, ничего личного. Она – для всех «человечек-обслуга», с которым ничего никогда не происходит, и вдруг – раз – и произошло! И все в шоке! Никто не ожидал! Все впервые задумались об этой девушке: что могло с ней случиться? Как же так? Заметили только, когда она пропала.
– Нечего возразить…
– Все мы виноваты! – бросила Джульетта, обильно поливая ватные диски средством для очищения кожи и стирая с лица толстый слой тонального грима.
– И теперь ты хочешь что-то узнать?
– У нее в доме все перевернули вверх дном, – придвинулась к Андрею Арнольдовичу Джулия. – Это наводит на серьезные размышления.
– Я не знал…
Джульетта рассказала Андрею Арнольдовичу все, что знала о Марине. Режиссер был старым другом ее матери, крестным отцом Джулии и просто мудрым человеком. Но даже он ей ничего не смог посоветовать.
– А почему залезли и устроили погром в квартире соседки Марины? – спросил режиссер.
– Я тоже думала об этом… Не знаю. Загадка какая-то.
– Что-нибудь пропало?
– Соседка еще в больнице, пока в квартире все разгребет, может, и поймет, что пропало… Хотя, что у нее может пропасть-то? Римма Захаровна говорила, что у нее нет никаких драгоценностей. Но эти два преступления наверняка как-то связаны, – полностью очистила лицо от грима Джульетта и выразительно посмотрела на Андрея Арнольдовича.
– Слушай, я думаю, тебе нужно обратиться к нашему оператору Максиму Ионову.
– Зачем? – не поняла Джулия, она не очень хорошо относилась к этому человеку, он казался ей несколько странным. А вот как к профессионалу к нему вопросов не было.
– А он у нас человек наблюдательный, замечает даже то, что в голову не придет.
– Хорошо, спасибо за подсказку.
– Он в тебя влюблен, – строго предупредил режиссер.
– Думаешь? Я вообще-то ловила на себе странный взгляд… – передернула плечами актриса.
– А еще говорят, что он питается пауками, – подбодрил ее Андрей Арнольдович.
– Прекрати! Я уже боюсь!
– Я снимаю с ним уже восьмую картину и совсем ничего не знаю о нем как о человеке, – вдруг сообщил режиссер.
– Как бы ни получилось с ним, как с Мариной: захочешь побольше о человеке разузнать, а возможности такой уже не будет… – вздохнула она.
– Мне не нравится твое настроение, оно какое-то депрессивное. – Режиссер взял кусочек ватки и снял кусочек грима с ее уха, который она не заметила. – А я знаю одно хорошее средство от депрессии!
– Это какое?
– Берешь качественный рыбий жир. Если есть знакомые в Норвегии или человек, ездящий туда в командировки, то лучше его купить там. Жир в Норвегии самый лучший. И принимать по чайной ложке каждый день, запивая персиковым соком. Депрессию как рукой снимет!
Джульетта задумалась. Она как любой нормальный человек ненавидела рыбий жир.
– Именно персиковым соком запивать?
– Только им!
– Не знаю, как депрессия, а вот понос точно обеспечен… А когда ты весь день не можешь слезть с рундука, то уже не до депрессии… И слава богу, что у меня нет знакомых в Норвегии. Что называется – пронесло! – вздохнула Джульетта.
– А я ведь серьезно говорю!
– Кто бы сомневался… А где Максим?
– Уже уехал. Ты же знаешь, он первый срывается.
– А где он живет?
– За городом, Коровинское шоссе, дом пятьдесят. А зачем тебе? Ты не вздумай поехать к нему одна, – всполошился Андрей Арнольдович.
– Он меня съест?
– Говорят, что Максим пьет, говорят, что сатанист, и еще много чего говорят…
– Хорошие у вас работнички, а ты сказал, что ничего не знаешь о нем, хотя вон сколько всего интересного наговорил, – отметила Джульетта и побросала косметику со столика себе в сумку.
– Тебя подвезти?
– Спасибо, я сама.
Глава 9
Стоял теплый июньский вечер. Джулия вышла на парковку машин и подошла к своей «ауди».
«Что-то я стала уставать. В конце съемочного дня словно душу вынули. Раньше такого не было, старею, наверное… – подумала она, поправляя зеркало заднего вида и растирая себе виски. – Это еще хорошо, что хоть с первого дубля все прошло».
Джульетта зевнула, включила навигатор и тронулась в путь. Зазвонил телефон, Джульетте пришлось правой рукой шарить в сумке, находя любые предметы, кроме мобильника.
– Черт!
Телефон не умолкал. Джулия схватила сумку за дно и с остервенением вытряхнула ее на сиденье рядом. Со стороны это смотрелось, будто остервенелая тетка выколачивает из кого-то душу. И именно когда она наконец-таки нащупала корпус телефона, он прекратил звонить.
– Какой идиот?! – посмотрела на мобильник Джульетта. – Господи! Двадцать сообщений и десять неотвеченных вызовов, и все с одного номера.
Джулия включила поворотник, следя за дорогой, и одновременно нажала на кнопку вызова.
– Да, – ответил приятный мужской голос.
– Вы маньяк? С какой радости вы мне названиваете целый день?
– Джульетта? Это – Мирон. Извини, – засмеялся Бударин. – Я-то знал, что ты на съемках, вот не решался звонить, эсэмэски слал.
– Так что тебе надо?
– Хотел встретиться, – замялся Мирослав.
– Это исключено, – сразу же отрезала Джульетта, сама удивляясь своей категоричности.
– Совсем не глянулся? – спросил Мирон, и она рассмеялась.
– Интересно ты выражаешься. Глянулся, не глянулся. Я просто ничего не хочу и никому не верю.
– Так жить нельзя!
– Можно, мой опыт подсказывает, что только так и можно. – У тебя такое романтичное имя…
