Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане
– По-моему, ты опять что-то выдумываешь. Босс ничего не говорил о лазерах. В плане этого нет.
– Так в плане уже многого не было. И человека, который нас должен был проводить – тоже не было. Он нам должен был дверь открыть, а потом лазеры выключить. А теперь его нет и нам пришлось лезть в окно и лазеры – включенные.
– И что теперь? – озадаченно спросил Дуболомов.
– Надо здесь надымить, чтобы лучи высветились. А потом пробраться, чтобы не задеть. Для этого нужно кого-то из нас с потолка спустить на подтяжках.
Потрясенный Дуболомов с уважением посмотрел на своего невзрачного спутника и спросил:
– Ты кем раньше работал?
– Билетером в видеосалоне, – невозмутимо ответил тот.
– Какая теперь разница? Давай лучше придумывать, что дальше делать.
– Не знаю. Я уже начинаю сомневаться. А твои лучи могут пол просвечивать?
– Наверное, могут. А может и нет. Может эта какая-нибудь несовершенная конструкция, и до пола они не достают. Да, я почти уверен в этом.
– Тогда ползем по-пластунски – авось пронесет.
– Ползем.
Наемники опустились на пол и, терпеливо сопя поползли по направлению к середине зала, освещенной только светом фонаря с улицы.
Доползая до центрального постамента, они перевели дух и Дуболомов сказал:
– Знаешь, мне кажется тут нет лазера.
– Я не уверен, но вполне возможно, что нет.
– Тогда почему мы лежим?
– Тогда давай вставать, – согласился Костик и первый подал пример, медленно и трусливо поднявшись на карачки, потом так же не спеша присев на корточки.
– Кажется, все спокойно, – не вполне уверенно проговорил он.
Дуболомов молча встал и выпрямился во весь рост, чувствуя себя снова одураченным этим странным товарищем.
– Идем, – мрачно сказал он. – Нужно взять экспонат и уходить – мы и так слишком долго провозились.
– Идем, – согласился Костик, отряхивая вытянувшиеся на коленях штаны.
Они прошли к интересовавшему их стеллажу и, подсвечивая себе лазером, стали читать надписи на экспонатах.
– Здесь, – увидев нужную, остановился Дуболомов.
– Что – здесь? – поинтересовался Костик.
– То, что у нас просили, лежит здесь. Вот написано: «Фамильная печать Богородьевых. Ручная работа, восемнадцатый век…»
– Что написано – вижу. А что нам надо – нет.
Дуболомов проследил взглядом за лучом лазера и спросил:
– Я что-то не понял. Эта надпись к чему-то относится или она здесь просто так?
– Вот и я у тебя спрашиваю. Я тут кроме пустой витрины ничего не вижу.
– Черт, как же так? Оно же должно было быть здесь…
– Может быть ты что-то перепутал?
– На, сам посмотри.
– Я ничего не вижу – темно же. А, спасибо, что догадался включить свет.
– Но я не включал свет…
– Но он загорелся.
– Значит, это сделал кто-то другой.
Друзья не успели закончить свои коллективные логические построения: дверь в противоположном конце зала открылась и в нее влетело несколько милиционеров. Они держались обоими руками за пистолетами, вращали глазами и истошно кричали:
– Стой! Руки вверх!
Напарники переглянулись и медленно выполнили приказ.
* * *Попал он крепко – это явствовало из того, что ему совершенно не было понятно происхождение ключей, болтавшихся у него на пальце. Если принять во внимание, что при этом ему было совершенно не ясно, как его зовут и кто он такой, а вокруг не было никого, кто бы это ему напомнил, то было очевидно – придется справляться с этим самому. В голове очень сильно гудело, и это так же мешало соображать.
– Нужно рассуждать логически, – произнес он наконец вслух и даже не заподозрил, насколько это для него нехарактерно. – Если есть ключи – значит, есть что-то, что ими открывается. Скорее всего, это – мои ключи и открывается ими моя комната, мой портфель или что там еще. Таким образом, у меня есть портфель и есть комната. Нужно их срочно найти.
Он подскочил на ноги и, превознемогая тошноту, слез с кучи кирпичей вниз. Здесь вся его решимость и понимание ситуации моментально улетучилась. Насколько можно было судить, никаких признаков его комнаты и его портфеля (или чего там?) поблизости не наблюдалось. По близости наблюдалась только одна из городских свалок и дымящаяся труба.
– Дым – значит огонь, – снова рассуждал он гудящим от непривычного напряжения мозгом. – Огонь – значит люди. Я – человек, мое место среди людей.
Он уверенно зашагал в сторону свалки, перевесив на всякий случай ключи на длинную цепочку на шее. Приблизившись к свалке, он действительно увидел людей, которые, по его смутным подозрениям, прямо здесь и жили, а потому вполне гармонировали с местным пейзажем. Во всяком случае, не контрастировали с его ароматом. Люди были заняты глубокомысленными и непонятными ему манипуляциями с мусором.
– Скажите, – заговорил он с ближайшим из них. – А вы меня, случайно, не знаете?
– Чего?
– Вы со мной случаем не знакомы? Мы не встречались раньше?
Человек остановился и некоторое время с нескрываемым интересом разглядывал пришельца с головы до ног. Сам парень проследил за взглядом человека и убедился, что его собственный облик ничем особенным не отличается от облика туземца: та же рваная одежда и строительная пыль толстым слоем. Потерявший память Валентин сразу же понял, что он явно принадлежал каким-тот образом к этому обществу.
– Ты с соседней барахолки, что ли? Той, где стройматериалы? – подтвердил эти подозрения человек, кладя что-то в рот и смачно жуя. – Тама же всех перебили надысь серпуховские.
– Ну, всех перебили, а я вот, видимо, остался, – сокрушенно признался Валентин, в душе которого шевелились какие-то смутные воспоминания, которые почему-то никак не состыковывались с зародившейся версией. Но воспоминания становились все более мутными и вообще исчезли, а стоящий перед ним и смердящий мужик – остался.
– Только я ничего не помню, – признался Валентин. – И как зовут, и откуда я взялся. Головой ударился. Вот, – он наклонился и продемонстрировал мужику длинную рану с запекшейся уже по краям кровью.
– Арматура, как пить дать, – авторитетно констатировал мужик, рассмотрев рану и потрогав ее грязным пальцем. – Поди, серпуховские и настучали по тыкве. Ну ты ниче, не дрейфь. Ты теперь не пропадешь, К себе на свалку не ходи – там все одно никого нет. Понимаю – бизнес бросать не хочется – все ж прибыль с твоих битых кирпичей какая-никакая. Но уж извини – теперя брат будешь жить по-простому, как мы все.
Бормоча подобным образом вещи, Валентину совершенно непонятные, мужик вел его по направлению к горевшему невдалеке костерку, у которого, при ближайшем рассмотрении, скопилась тесная компания шумных и грязных сородичей этого аборигена.
– Здорово, братки, – сказал он, вступая в круг света.
– Я тут строительного привел. Всех перебили, а он уцелел.
Только башка проломленная и не помнит ничего.
– А может, ты гонишь, Палыч? Че-то он на местного не похож – обноски у него больно новые.
– Молчи, Соска! Будто ты дело знаешь. Строительные всегда одевались хорошо, у них калым – сечешь? Я теперь парня к себе в урюки возьму. Попробуй кто обидь – глаз на жопу натяну.
Со всех сторон раздался гул – сперва одобрительный, а потом и встревоженный.
– Садись, братан, – растолкал Валику место его «протеже». – Щас мы поедим и баиньки.
– Как я буду есть, если я даже не знаю, как меня и звать?
– И не скажи! Без имени как и нет тебя. Только ты его сам вспоминай – у тебя погоняла, поди, была, А погонялу как придумают – хрен угадаешь.
– Да не – у меня нормальное имя было. Человеческое.
– Тогда давай я тебя буду разными именами называть, а ты прислушивайся к своим чувствам – зацепит или нет. Погнали?
– Ну, давай попробуем, – согласился Валентин, который не знал даже, что он – Валентин.
– Санек?
– Вроде нет.
– Диман?
– Тоже не подходит.
– Игорян?
– Не то.
– Ну, тогда Витек.
– Не, не Витек.
Сидящий рядом бомж поднялся и, покрутив у виска пальцем, отправился восвояси.
* * *Ждать пришлось долго – Марина почему-то не шла и не шла. Женя начинала нервничать и ругаться, а за окном между тем стемнело.
– У, кошелка, – пробормотала Евгения, заводя мотор.
– Ну, и шатайся теперь пешком. А я, пожалуй, пока перекушу.
Она решительно газанула и помчалась к ближайшей закусочной, вспоминая, что у нее во рту кроме утреннего гамбургера и не было ничего. Притормозив на светофоре – уж очень сильное было поперечное движение, Жени прибавила громкость у радио и стала в зеркало заднего вида разглядывать водителя следующей за ней автомашины. Она совсем было собиралась удивиться, узнав сидевшего за рулем человека, но тут услышала, как в ее собственном автомобиле хлопнула дверца. Жени резко повернулась и уперлась лбом прямо в холодное дуло пистолета. Вслед за этим раздался мелодичный мужской голос, который мягко, но настойчиво заявил:
