Роксолана Коваль - Незапертая Дверь
— Ой, я как вспомню, меня трясти начинает!
С час Либра изливала душу, жалуясь на придирки и издевательства своего братца. Тот уже не раз позорил ее перед друзьями, отыскивая и набивая всем подряд физиономии. Мать заставляет дочь приходить домой не позже девяти, а Либра иногда слоняется по городу всю ночь. А потом брат награждает ее пощечинами, таскает за волосы и обзывает потаскухой. После того, как он обнаружил повесившегося отца, погубленного равнодушием молодой любовницы, у него и начались эти заходы. А расплачивалась за смерть отца Либра. Похоже, она напоминала чокнутому братцу разрушившую их семью девицу.
Вполуха слушая давно известную историю, я вдруг подумала: а не дать ли моей Клеопатре почитать «Незапертую Дверь»? При этом, не раскрывая всех странностей, связанных с ней. Как она отреагирует на обложку и содержание? После, сверю ее ощущения со своими. Странно, но к Либре я книгу не ревновала.
— Хочешь тоже почитать? — спросила я, когда мы укладывались спать.
— Вообще-то я фэнтези не люблю, — равнодушно дернула плечом Либра, и я почему-то подумала о Косте, что был бы счастлив, окажись сейчас на моем месте. — Предпочитаю женские романы. Чтобы сплошная любовь-морковь, охи-вздохи, хэппи-энд. А эти гоблины всякие, гадливые чудовища, потные мужики в бренчащих сетках… да-да кольчугах. Фу.
— Я тоже фантастику и фэнтези не особо жалую. Но стала читать и просто оторваться не могу! Там все замешано на любви, но она не набивает оскомину, в отличие от твоих женских романов. Тебе понравится.
— Да? Тогда лады. В свободное время загляну.
На этом и закончили, прежде чем расцеловаться, отвернуться и приготовиться ко сну. Но тут я вспомнила о Ваньке, о Косте и Лариске Зажигалке и мы с Либрой проболтали почти до утра, хихикая и ворочаясь под покрывалом. О, господи, как я по ней, оказывается, соскучилась! Она и Верка — две половинки меня.
Две створки единого триптиха.
В промежутках между хихиканьем и залпом повествования, я мысленно возвращалась к полотну-обложке, к героям книги и окольцевавшим их событиям.
* * *Я не слышала, как Либра собралась и ушла на работу. Проснулась около одиннадцати от требовательного скулежа Пешки, просившегося по нужде на улицу. Выбравшись из-под опутавшего ноги покрывала, я нехотя сползла с кровати. Натянула джинсы, снова вспомнив, что их надо бы постирать, и заткнула нечесаные волосы под бейсболку. Промочив горло, нацепила очки, подхватила Пешку на поводок и отправилась на прогулку. Выходя из дома, вздрогнула, увидев полосатое изваяние, застывшее на скамейке. В первый момент, когда пес принялся лаять, я приняла знакомую фигуру за Игоря Яковлевича. Оказалось, это был Алик, с какого-то перепугу сидевший у подъезда.
— Привет, Денька, — увидев меня, несколько ожил крот.
— Гюнайдын! А ты что здесь делаешь? Пешка! Фу!
— Я… думал, что ты придешь сегодня. Мы же вроде договорились? Я тебя подождал, затем позвонил, а когда ты не ответила, решил узнать, все ли у тебя в порядке.
— Ой, извини! Я проспала. И звонков не слышала. Ко мне Либра нагрянула пожить. Ну ты же нас знаешь. Болтали всю ночь, а потом я вырубилась и с концами. Спасибо за беспокойство. А что, я и дверных звонков не слышала?
Судя по тому, как крот замялся, я поняла, что он не поднимался ко мне. Просто не осмелился, наверное, подумав, что я могу быть не одна. Подхваченная где-то в местах скопления народа вежливость держала его на лавке больше часа. На его счастье он летом не испытывал дискомфорта даже на жутком солнцепеке.
Мы вместе прогулялись по аллее, останавливаясь почти у каждого дерева и куста, пока Пешка проверял свои владения. На обратном пути, тщательно избегая тем о книге, купили бутылку минералки, булку хлеба и полкило печенья.
— Я тебя здесь подожду, — собравшись вновь сидеть на лавке несчастной статуей, сказал Алик.
— Мне понадобится не меньше часа, чтобы привести себя в порядок. Чо ты будешь на жаре сидеть? Идем.
Нехотя согласившийся Алик последовал за мной, великодушно взяв мои покупки, приобретенные на его деньги.
— Есть хочешь? — скидывая в прихожей шлепанцы, спросила я и оглянулась на застрявшего в углу крота. — А чай пить будешь? Тогда посмотри телевизор. Я скоро.
Пока я ставила греться чайник, наспех заправляла постель, кидала в миску Пешки паштет и искала, что бы надеть, Алик горел от нетерпения. Я это чувствовала, хотя он, наверное, был уверен, что ничем себя не выдал. Он выискивал взглядом то место, где могла лежать книжка. Я поняла это, когда он задержался у полки, отираясь у Хайяма и Шагинян.
Взяв чистую одежду и скакнув в ванную, решив быстренько сполоснуться, я нашла лежавшее на поверхности объяснение тому, что привело Алика к этому дому. До того, как я уничтожила в себе блондинку, он появлялся рядом со мной довольно редко. Как-то не получалось состыковываться: как-никак я жила на другом конце города. И он не очень-то волновался, а тут вдруг забеспокоился, что я не пришла. Нет, крот, тебя привело сюда постыдное, непреодолимое желание снова коснуться шелковистых страниц, сладость которых ты вчера едва-едва пригубил. И этот «глоток» растравил твою жажду, разбудил желание поглощать и быть поглощенным. И тебя, флегматичного анахорета, ведущего обыденно-скучный образ жизни, она поймала в свои коварные сети. Ах, Алик! Терпеливый паук больше не мог ждать, когда бабочка подлетит к нему сама?
Вспомнив о поставленном греться чайнике, я поспешно вытерлась и оделась. Расчесывая мокрые волосы, выскочила в коридор и завернула в кухню. Крот, оказывается, его уже выключил. Даже заварил свежий чай, налил кипятка в мой любимый бокал и высыпал в пиалу печенье.
— Ты такая рассеянная, Надя, — в оправдание себе сказал Алик, одарив меня вдруг снова большеглазым взглядом. — Извини, что похозяйничал на чужой кухне.
— Ой, спасибо! — запрыгнув на табурет, в умилении выдохнула я.
Думаешь, я поверю? Как же! Не дождешься, дорогой! Я прекрасно поняла мотив, что толкал энтузиазм твоего домоводства. Ты хотел сэкономить время, которое ушло бы у меня на приготовление завтрака! А тебе же не терпится оказаться в своей норе, прильнуть к увеличительным стеклам и погрузиться в сладостное изучение потайных уголков книжонки. Открыть завлекательно незапертую дверь и проникнуть внутрь, чтобы смущенно овладеть каждой частичкой потустороннего мира.
Опять меня понесло!
Издеваясь над кротом, я пила чай маленькими глотками, регулярно подливая добавки. Отказавшийся составить мне компанию Алик от нетерпения часто вздыхал. Как мне показалось, даже промокнул проступившую на лбу испарину. Сколько его знаю, он никогда не потел. Даже в тридцатиградусную жару облачался в байковые рубашки, застегиваясь на все пуговицы. Дважды он учтиво поинтересовался, не разбавить ли мне чай холодной водой, чтобы я смогла пить его быстрее. Один раз намекнул, что придется идти в самое пекло. А небо-то вновь начало заволакивать пузатыми, растрепанными тучами!
Я всячески над ним глумилась, негаданно войдя во вкус. Никогда за мной таких грешков не водилось. Или я просто не замечала? Распоясалась в последнее время!
Покончив с завтраком, я задержалась у зеркала. Минут пять выбирала, какой бы помадой накрасить губы. Потом поинтересовалась у крота, какие ему больше нравятся духи. О, каких же трудов ему стоило держать себя в руках! Нет, в шкуре крота, из которого рвался наружу черноглазый паук! Наконец, сжалившись над ним, я пошла за книгой, дав ему возможность облегченно вздохнуть.
Зашла в зал, поискала на столике, на диване, на шкафу. Потом заглянула в спальню, но ловушки для кротов не оказалось и там. Я была уверена, что вчера оставила ее у телефона. Может, ее взяла с собой Либра? Решила в обеденный перерыв почитать?
— Что случилось, Надя? — обеспокоился Алик.
Снова я стала для него Надей! Как надену кепку, спрятав под нее волосы, скрою глаза солнцезащитными очками, — так я Денька. Словно разделил меня на две персоны.
— Да нигде не могу найти эту чертову книгу! — заглянув во все тайники, ошарашила я Алика. — Наверняка ее прихватила с собой Либра. Я спала, когда она собиралась.
Я взяла почти разрядившийся мобильный, который забыла поставить на зарядку, и позвонила Либре.
— Недоступна, — перезванивая, пояснила я Алику. — Видать, отключила, чтобы обожатели не закидывали в рабочее время сообщениями.
— Как это неосмотрительно с твоей стороны, — сжав кулаки и отвернувшись, пожурил меня Алик. — Такую вещь, ценность которой под вопросом, давать кому попало.
— Минуточку. Либра, прошу заметить, не кто попало.
— Извини, я не так выразился. Но ты же знаешь Либру! Ей ничего не стоит дать ее кому-нибудь почитать, забыть в автобусе или в столовой. Не ты ли вчера говорила о полотне, как о бесценной находке? Мне ты книгу не доверила, а Либре значит, можно?
