Наталья Никольская - Двойник
Дальше мы ехали молча, думая каждый о своем. Наконец показался «Мираж». Надеюсь, что охранник позволит нам осмотреть офис. Зная Жору, я предполагала, что он непременно выставит охрану возле офиса, чтобы всякие там любопытные, как он называет нас с Ольгой, не совали туда свой нос.
Мы вышли из машины и направились в здание. Максим заметно нервничал, чувствовалось, что он боится увидеть место убийства брата, его кровь. Я даже подумала, что зря повезла его сюда, это ведь сильнейший удар по психике, но теперь было поздно.
По словам Ольги, офис Валеры должен был находиться на третьем этаже, так что спрашивать ни у кого я не стала, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. Мы вошли в лифт и стали подниматься. На одной из стен лифта висело небольшое зеркало, в которое я решила посмотреться. О ужас, и я такая хожу по городу, хотя в такую жару буквально у всех было жирное лицо, и волосы липли к шее. Я быстренько заколола волосы в ракушку, радуясь, что шпильки всегда были у меня в сумочке.
Наконец лифт остановился, и мы вышли. У офиса, где работал Валера, действительно оказался охранник, который хоть и был весьма молодым, но все же оказался еще и довольно упрямым. Он никак не хотел пропускать нас внутрь, ссылаясь на то, что ему запрещено пускать туда кого-либо, в том числе и Овсянникова, если у него не будет соответствующего документа. Наконец нам все же удалось убедить его пустить нас в офис на две минуты. Самым убедительным доводом для этого сопляка оказалась приличная сумма денег, которую Максим, не задумываясь, отвалил ему.
Мы осторожно вошли внутрь. Ожидаемые нами следы крови отсутствовали. О совершенном преступление говорил только меловой силуэт на полу, все остальное же было в полном порядке. Несколько минут Максим стоял в дверях, и я не стала его тревожить, прекрасно понимая, что он сейчас чувствует.
Наконец он пришел в себя, если можно так выразиться, и прошел внутрь.
— Брат всегда был аккуратным, это чувствуется даже сейчас, — дрожащим голосом произнес он. — Уверен, что его здесь все любили. Так всегда было, его любили все: кошки, собаки, люди, родные, даже отец с матерью всегда относились к нему лучше, чем ко мне. А ведь они еще даже не знают о случившемся, — он на секунду замолчал. — Наверняка мать не перенесет этого.
Я осматривала кабинет, надеясь заметить хоть что-то, что могло бы помочь следствию. Я понимала, что Максим в таком состоянии не сможет думать об этом, его сейчас одолевают воспоминания, как всегда бывает, когда человек теряет что-то дорогое.
Оформление офиса говорило о том, что его владелец действительно был знатоком своего дела, никаких лишних деталей, только то, что будет необходимо в работе. Все бумаги были уложены в аккуратные стопки, которые аккуратно были сложены друг на друга. Книги стояли в шкафу в алфавитном порядке, не было ничего, что бы не было использовано в процессе работы. Карандаши с ручками и то имели свое место.
Мебель в кабинете была добротной, сделанной из темных пород дерева, единственным исключением из общего ансамбля было мягкое кресло, обтянутое однотонной, шоколадного цвета тканью, располагающееся возле двери. Оно, вероятнее всего, служило для отдыха, так как, сидя на нем, можно было наблюдать пейзаж за окном.
Максим подошел к столу и начал рыться в ящиках.
— Что ты ищешь? — поинтересовалась я.
— Еще не знаю. Может, Валера действительно кому-то задолжал, хотя на него это не похоже. В любом случае должны быть какие-нибудь документы.
Я присоединилась к нему и принялась осматривать содержимое ящиков. За две минуты мы перерыли буквально все, но так ничего и не нашли. Не было никаких бумаг, которые бы говорили о том, что Валера был замешан в каких-либо махинациях.
Из-за двери показалась голова охранника:
— Все, две минуты прошли.
На лице Максима было написано, что он сейчас врежет этому сопляку за то, что он нас побеспокоил. Не хватало нам только сейчас неприятностей, — подумала я, на всякий случай коснувшись его плеча, чтобы хоть немного успокоить. Как ни странно, Максим сумел перебороть свое желание и ограничился тем, что довольно сильно стукнул по крышке стола, а затем, не говоря ни слова, вышел и направился к машине.
Мне удалось догнать его только на улице.
— Ты в порядке?
Максим глянул на меня, как на врага народа, но через минуту смягчился.
— Все в порядке, не обращай внимания. Если ты не против, я хотел бы съездить в морг.
Я не стала спорить и направила машину в сторону морга.
Всю дорогу Максим яростно ругался.
— Сукин сын, еще и жизни не видел, а уже что-то из себя корчит. И где только таких идиотов находят, специально, что ли? Вот и доверься потом милиции, когда в ней такие кретины работают.
Сначала я просто молча слушала его, надеясь, что он быстро успокоится, но когда пошла пятнадцатая минута этого монолога, не выдержала и взорвалась:
— Может, хватит вести себя как мальчишка. Ты сейчас ничем не лучше его, материшься, как какой-то колхозник, противно даже становится.
Никак не ожидая от меня подобного, Максим замолчал и удивленно уставился на меня.
— И не нужно на меня так смотреть, я не картина в галерее, — я отвернулась и стала следить за дорогой, позволив Максиму спокойно подумать над своим поведением.
Скорее всего, он на меня обиделся, так как всю оставшуюся дорогу молчал и смотрел в другую сторону, боясь сталкиваться со мной взглядом. Я совершенно не жалела о сказанном, хотя прекрасно понимала, что немного переборщила, но нужно же было как-то прекратить это извержение. Терпеть не могу слабых мужчин, я-то думала, что Максим не из их числа, но, видно, ошиблась. Он вспыхивал по любому поводу, как сопливый юнец, и начинал пускать слезы по каждой мелочи.
Я остановила машину у морга и вышла.
— Это здесь.
Максим ничего не ответил, но пошел следом. Мальчишка! Настоящий мужчина не должен обижаться на подобные вещи, тем более, если он действительно провинился. Надеюсь, что он хотя бы сейчас будет держать себя в руках, мне уже порядком надоело быть его нянькой и вытирать ему слезы. Возиться с такими слюнтяями обычно моя сестрица предпочитает, меня же они порядком раздражают.
В морге мы провели минут тридцать, так как мне не сразу, удалось убедить патологоанатомов разрешить Максиму посмотреть на тело своего брата. Давать им деньги мне не хотелось, да их у меня и не было, а Максим находился не в том состоянии, чтобы у него их спрашивать, к тому же он был обижен на меня, так что я решила обойтись без его помощи. Пусть дуется, потом благодарить будет за то, что я с ним возилась.
Наконец разрешение было получено, и Максим последовал за маленьким мужчиной в соседнюю комнату, где находился холодильник, а я предпочла остаться в коридоре, так как совсем не хотелось наблюдать за этой сценой, к тому же, в такие моменты, человеку лучше побыть одному. Я удобно разместилась на маленьком диванчике, у которого отсутствовала одна ножка, которую в данный момент заменяла старая толстая книга, кажется, что-то из собрания сочинений Льва Толстого.
Я была уверена, что сейчас в который раз придется успокаивать Максима, но понимала, что после увиденного им сейчас, такое состояние вполне нормально, и обижаться на это не стоит. Самое главное, чтобы он не стал реветь в три ручья, иначе я просто не сдержусь и чего-нибудь ему наговорю.
Максим отсутствовал всего несколько минут, но когда он вышел оттуда, на нем не было лица. Он был бледнее самой смерти, руки тряслись, а из глаз катились крупные слезы, которые он даже не пытался ни от кого скрыть. Мне стало ясно, что оставлять его в таком состоянии одного просто нельзя, и поэтому пришлось предложить ему поехать ко мне и немного перекусить, а потом-то уж будет видно, что делать. Я надеялась, что за это время Максим немного успокоится.
Я протянула ему платочек, так как у него, конечно, своего не было. Он взял его и принялся вытирать катившиеся по щекам ручьями слезы. Я пошла в машину, зная, что он идет следом.
— Спасибо, Поля, вы мне сегодня очень помогли, — сказал он, захлопывая дверцу, — просто не знаю, что бы я один делал.
Я ничего не ответила, так как мое настроение было чересчур боевым, а это могло еще больше расстроить парня. Мы приехали ко мне. Чтобы хоть как-то отвлечь себя да и его от горьких мыслей, я включила радио и настроила его на свою любимую волну. Хорошо хоть, песни там все были сегодня веселые, а не лирические, это помогло Максиму немного успокоиться.
Наконец мы добрались до моего дома. Я включила Максиму телевизор, в надежде, что это хоть как-то сможет его отвлечь от тяжелых мыслей, а сама отправилась на кухню. Открыв холодильник, я обнаружила, что он в буквальном смысле пуст. За всеми этими заботами и приключениями, я совершенно забыла купить продукты. Что же делать? Оставлять Максима одного в таком состоянии было нельзя, вдруг он решит покончить жизнь самоубийством или, чего доброго, натворит еще каких-либо глупостей. От такой слабой личности можно было ожидать чего угодно.
