Фаина Раевская - Методика очарования
— Я бы попросил вас ответить на поставленный вопрос. — Николай Николаевич свел лохматые брови к переносице, отчего сразу сделался похожим на старого бульдога.
— Эти девицы мне совершенно незнакомы. К счастью. — Академик даже не глянул в нашу сторону.
«Старый пень»! — неприязненно подумала я. Было обидно, что солидный человек, научный работник и вообще красивый мужчина составил о нас такое превратное мнение, даже не будучи с нами знакомым.
По физиономии следователя разлилось четко различимое выражение разочарования. Ему, должно быть, страстно хотелось, чтобы несчастный случай как можно скорее перестал быть таковым и превратился в жестокое убийство, которое он, мудрый и многоопытный следователь, раскрыл тут же, не отходя от кассы. За этот подвиг начальство стряхнет наконец перхоть с его плеч и заменит ее погонами с большими звездами. Ай-ай-ай, какой жестокий облом!
— Я могу взглянуть на тело? — по-прежнему спокойно спросил Академик.
— Можете, когда криминалисты закончат осмотр, — ответил Николай Николаевич.
Тут как раз и появились те два гражданина в штатском, которые до этого момента возились в тренажерном зале. В руках одного из них лоснился толстыми колбасными боками кожаный кофр, а у другого на шее болталась профессиональная фотокамера. Оба эксперта вид имели слегка обескураженный.
— На первый взгляд, Николай Николаевич, несчастный случай, — сообщил «кофр», — отпечатков пальцев полно, но все они одинаковые. Уверен, это «пальчики» покойного…
— Однако есть одна странность, — поддержал коллегу «фотокамера». — Все предметы из железа расположены по направлению к штанге, ну, словно бы это и не штанга вовсе, а мощный магнит. Мы обнаружили даже пару канцелярских скрепок непосредственно под «блинами».
— Точно! — хлопнув себя по лбу, звонко воскликнула Катерина. От неожиданности я вздрогнула, а все присутствующие устремили на нее недоуменные взгляды. Подружка охотно пояснила: — Когда мы искали Саламатина, заглянули, естественно, и в зал. Так вот, я сразу обратила внимание, что там что-то не совсем обычно, но никак не могла понять, что именно…
Николай Николаевич сердито засопел, а потом, к несказанному моему облегчению, отпустил нас с умной Катькой восвояси. Правда, напоследок настоятельно порекомендовал нам не покидать родину, а также постоянное место жительства, потому что в ближайшее время ждут нас частые визиты в казенный дом и задушевные беседы с благородными королями в погонах.
Получив грозное предупреждение, мы с Катериной наконец покинули место происшествия. Я твердо вознамерилась блюсти наказ следователя, однако у подружки, как оказалось, имелись иные планы.
Не успела за нами закрыться дверь нехорошей квартиры, Катька, вместо того чтобы броситься к лифтам, сломя голову потащила меня к лестнице и зачем-то повлекла наверх. Справедливо рассудив, что сопротивление бесполезно, равно как и лишний шум, а также что подружка — человек все-таки разумный и не рискнет повторить подвиг Икара, сиганув с крыши московской высотки, я позволила увлечь себя двумя этажами выше.
Дальнейшие действия Катерины сильно меня удивили и заставили усомниться в ее душевном здравии. А что бы вы подумали, увидев, как ваша лучшая подруга, можно сказать, многоюродная сестра, сперва скачет на одной ножке, радостно оскалившись, а потом чуть ли не с головой лезет… за толстую трубу мусоропровода? До этой минуты видеть настоящих психов мне не доводилось, оттого я здорово напугалась и принялась лихорадочно соображать, куда следует звонить в подобных случаях. В милицию? Упаси господи, от них потом не отвяжешься! В «Скорую»?
В МЧС? В Службу газа?
«Пожалуй, в «Скорую» позвоню. В психиатрическую», — решила я после того, как Катька из-за трубы выкрикнула:
— Молись, молись на меня, Санчо! Если бы не я…
«О, еще и мания величия. Интересно, это лечится?» — отстраненно думала я, пока подруга обтирала собственным телом мусоропровод.
— Нашла! — воскликнула Катька. Тут я заметила, что в ее руках тот самый саламатинский портфель, который мы обнаружили в спальне Михаила.
— Это еще не все! — довольно сообщила подруга, производя изыскания в своем пышном бюсте. По окончании археологических раскопок на свет явилась маленькая кассета, судя по всему, из автоответчика. Нет, Катька не сумасшедшая, она — Дэвид Копперфилд! Когда шустрая подружка умудрилась спрятать улики, несомненно, важные для следствия?
— Зачем ты это взяла? — покачала я головой, с укоризной глядя на Катерину. — Вдруг именно портфеля или кассеты не хватит для доказательства того, что смерть Саламатина — случайность? Догадываешься, чем может это для нас обернуться?
— Ой, я тебя умоляю, Сан Саныч! — презрительно фыркнула подруга.
— Это ты прокурора умолять будешь. Как нам теперь вернуть улики?
— Я вовсе не собираюсь их возвращать. Не вноси панику в наши стройные ряды, Санчо! Ты же сама видела, в портфеле только деловые бумаги. Никаких компрометирующих фотографий, никаких записок с угрозами, ничего, что могло им привлечь внимание следственных органов к данному, условно говоря, несчастному случаю. Ну, скажи, мил-человек, на кой черт ментам метеосводки?
— А нам-то они зачем?
— Не понимаешь? — прищурилась Катерина. Я смущенно поморгала. — Для особо одаренных объясняю. У Кита мы нашли точно такие же бумаги. Какой следует вывод?
Немного подумав, я выдала гениальный ответ:
— Они вместе работали.
— Правильно. А Никиту убили. Теперь врубилась? Нет? Ох, Саня, где ж ты была, когда господь мозги раздавал?
— В очереди за фигурой стояла, — обиженно буркнула я.
Теперь настала Катькина очередь обижаться, потому что пышные формы всегда были и есть непреходящая головная боль подруги, а мой стройный силуэт — предмет ее зависти. В конце концов Катьке удалось справиться с низменным чувством: она, наверное, как обычно, пообещала себе с завтрашнего дня объявить бессрочную голодовку и вспомнила, что приобретенный в современных реалиях ум зачастую важнее природной красоты. Буркнув в мой адрес что-то не совсем литературное, Катерина продолжила посвящать меня в тонкости своего дедуктивного метода:
— Занимательная картинка вырисовывается. Парни вместе трудились на благо процветания капитализма в нашем государстве. Кит мертв, Саламатин, как оказалось, тоже. Причем — обрати внимание! — обе смерти пытались представить как несчастный случай. С Никитой убийце это не очень-то удалось, а вот с Саламатиным все получилось идеально.
— Так ты думаешь, что Саламатина убили? — поняв, к чему клонит Катерина, пролепетала я.
— А как же! Видать, они с Китом перешли дорогу какому-нибудь Большому Папе, вот и… Ничего, мы — не менты, мы быстренько разберемся, кто виноват и что делать! И портфельчик с кассетой очень даже нам помогут. А насчет ментов можешь не беспокоиться, они только рады будут представить смерть Саламатина как несчастный случай. На фига им лишний висяк?
Имелась в словах Катерины изрядная доля логики, оттого я решительно отмела остатки сомнений и робко спросила:
— И что же нам делать?
— Дождемся, пока перхастый следователь с товарищами закончат все формальности, а потом нанесем официальный визит Игорю Юльевичу, понесшему тяжелейшую утрату. — Катерина склонила голову в шутовском поклоне. Признаюсь, меня слегка передернуло от подобного цинизма, но возразить этой ехидне я не могла, ибо поведение Академика даже отдаленно не напоминало скорбь и печаль. — Кстати, Сан Саныч, ты обратила внимание, что папашка не сильно огорчился потерей наследника? Ни тебе охов, ахов, вздохов и прочей чепухи, типа: «На кого ж ты меня покинул, родимый»…
Дожидаться, пока опергруппа покинет квартиру Михаила Саламатина, мы решили в подъезде, в непосредственной близости от мусоропровода, где Катька спрятала улики. Я было воспротивилась такому соседству и предложила дожидаться отбытия следственной группы в Катькиной машине, на что подруга резонно возразила:
— Ни к чему нам мелькать перед бдительным охранником. Этот крокодил старой закваски, а менты с ним наверняка провели идеологическую работу, и теперь все посетители Саламатиных автоматически попадают в разряд подозреваемых. Оно нам надо?
Устроились мы относительно комфортно: я с одной стороны обняла батарею центрального отопления, а Катерина — с другой. Немного мешал запах, исходящий из мусоропровода, но вскоре мы привыкли и к нему.
— Так что ты думаешь по поводу отношений отца и сына Саламатиных? — продолжала допытываться подружка.
— Ничего особенного, — пожала я плечами. — Обычные отношения отцов и детей.
— А мне кажется, они не очень-то ладили. Что, если это папаша сыночка своего… того?
— Иван Грозный убивает своего сына, — рассмеялась я. — Ты так решила только потому, что Игорь Юльевич не бился головой о стену из-за смерти Михаила? Или осерчала из-за того, что Саламатин-старший остался равнодушен к твоим прелестям?
