Люся Лютикова - А кому сейчас легко?
Мне надоело убеждать окружающих, что я не убийца. Ладно, пусть думают что хотят.
– Значит, нелегко тебе приходилось с Еленой Михайловной? – спросила я.
– Не то слово! Хотя, знаешь, в последнее время она немного успокоилась. Мировой финансовый кризис благотворно повлиял на ее характер. Как будто ее пыльным мешком по голове прибили. Сидела тихо в своем кабинете, как мышь, шуршала бумагами, только с дочкой своей, Августой, шушукалась. Наверное, прикидывала, как спасти свои денежки. У нее ведь куча недвижимости по всему миру: дом в Черногории, квартира в Лондоне – ты знала? А может, это и не из-за кризиса вовсе, а из-за болезни…
– Какой болезни?
Олечка рассказала, что около месяца назад начальница, уехав на выходные в Египет, чтобы поплавать в Красном море, вернулась в Москву еще более бледная, чем уезжала.
– Что же вы, Елена Михайловна, не загорали совсем? – полюбопытствовала секретарша.
Директриса ответила, что перед самым отъездом врачи обнаружили у нее подозрительную родинку на теле и на всякий случай запретили появляться на солнце. Так что все выходные она просидела в номере перед телевизором.
И тут в разговор встряла Августа, которая была вместе с матерью:
– Надеюсь, вы понимаете, Оля, что распространяться об этом факте не надо? Врачебную тайну еще никто не отменял.
Августа, или Августина, дочь Елены Михайловны, занимала в издательстве «Работа» должность заместителя генерального директора по общим вопросам. Не знаю, как эта платиновая блондинка вела бизнес, но выглядела она потрясающе. Сотрудницам издательства не было нужды покупать модные глянцевые журналы, самые последние тенденции в одежде и макияже им демонстрировала Августа.
– Августа меня за идиотку, что ли, держала? – Ольга так дернула рукой, что едва не расплескала из чашки чай. – Никому бы я не рассказала о той родинке, вот только тебе сейчас говорю. Но теперь-то можно. Был у Михайловны рак кожи или нет – сейчас уже абсолютно неважно.
– Угу, – кивнула я. – А недоброжелатели у Елены Михайловны были?
– В смысле? – не поняла секретарша.
– Кто-нибудь ее ненавидел?
– Все!
– Странно, – удивилась я, – вот я, например, всегда относилась к ней с уважением, естественно, до того момента, как она стала творить беззаконие на фирме. Неужели кто-то ненавидел ее до такой степени, чтобы убить?
– Но ведь убили же, – резонно заметила Олечка, буравя меня глазами.
– Может, она с кем-нибудь ссорилась в последнее время? Кого-нибудь уволила?
– Тебя, – захихикала Белкина, но, наткнувшись на мой суровый взгляд, посерьезнела. – Ну, в последнее время у нее произошла одна крупная ссора. Михайловна хотела уволить этого человека и даже грозилась завести на него уголовное дело…
Тут у Оли зазвонил телефон, и она битых полчаса трепалась с подружкой о какой-то ерунде. Все это время я, сгорая от нетерпения, постукивала под столом ногой и терзалась догадками: кто же этот человек, кто?!
Наконец Олечка повесила трубку и вернулась ко мне:
– О чем мы говорили?
– Об уголовном деле.
– Ага, вспомнила! Случилось это месяца полтора назад…
Глава 11
В тот день директриса вызвала к себе в кабинет Ирину Львовну Антонову-Овсеенко, главного редактора газеты «Работа». Вообще-то Олечка редко позволяла себе подслушивать разговоры начальницы, но в тот момент любопытство ее просто раздирало. Выражение лица у Ирины Львовны было как у кошки, стащившей хозяйские сосиски, нахальное и виноватое одновременно, и секретарша не могла отказать себе в удовольствии нажать на кнопку селектора.
Елена Михайловна не ругалась и не кричала, она говорила очень спокойно и даже отстраненно, однако эффект от этого был сильнее, чем если бы она билась в истерике. Директриса припечатывала фактами: когда и в каком размере Антонова-Овсеенко ее обворовала.
Оказалось, что Ирина Львовна вместе с сестрой Натальей на протяжении нескольких лет крали деньги издательства. Наталья, будучи менеджером по работе с VIP-клиентами, договаривалась о рекламе в газете – большой статье на полосу или даже на разворот. Статья проходила по документам как бесплатная, редакционная, журналист работал за оклад, а клиенты платили нехилую сумму лично в карман двум сестрицам.
И вот служба безопасности издательства установила за ними наблюдение, прослушала мобильные телефоны и подтвердила факты воровства. Теперь Ирине и ее сестре предстояло уйти из «Работы». Собранной информации было достаточно, чтобы завести на них уголовное дело.
Выслушав обвинения в свой адрес, Антонова-Овсеенко повела себя неадекватно, видимо посчитав, что лучшая защита – это нападение. Она принялась вопить:
– Вообще-то прослушивать личные телефонные разговоры незаконно! Я буду жаловаться в трудовую инспекцию!
Потом здравый смысл к ней все-таки вернулся, она стала плакать, сетовать на тяготы жизни, умоляла не увольнять ее.
– Бес попутал, Еленочка Михайловна, – скулила проворовавшаяся редакторша, – вы же знаете, как я всегда была предана издательству. Обещаю, что такое больше не повторится!
– Конечно, не повторится, – спокойно ответила Кириллова, – с завтрашнего дня вы у нас не работаете.
– Дайте мне хоть время найти другую работу! Мне же семью кормить! У меня муж безработный, дочь и внук на руках! Не погубите невинных!
Будучи по природе своей женщиной доброй, Елена Михайловна разрешила Антоновой-Овсеенко остаться на две недели, чтобы подыскать новое место.
– Я не буду обращаться в милицию, – сказала она под конец разговора, – но вы с сестрой должны погасить долг перед издательством!
– Не сомневайтесь, вернем все до копеечки! – радостно частила Антонова-Овсеенко, пятясь задом из кабинета. – Машины продадим, голые-босые ходить будем, но долг вернем.
Проходя мимо секретарского стола, Ирина Львовна злобно скривилась и обронила:
– Ну и беспорядок тут у тебя! Ты хоть иногда пыль протираешь?
Раньше подобное замечание задело бы Олечку, но сейчас она лишь снисходительно улыбнулась. Зачем принимать во внимание слова человека, которому только что дали пинок под зад?
Закончив рассказ, Белкина вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки:
– Может, еще чаю?
– Нет, спасибо.
У меня не было оснований сомневаться в словах секретарши, однако ее рассказ не вязался с дальнейшим ходом событий.
– Почему же Елена Михайловна все-таки не уволила Антонову-Овсеенко? Ведь на новогоднем корпоративе они сидели рядом и мило беседовали!
Оля пожала плечами:
– Понятия не имею. Похоже, Ирине удалось ее чем-то умаслить…
В этот момент входная дверь открылась, и в прихожей возник мужчина с кучей пакетов в руках.
– Ну наконец-то пришел! – сообщила Белкина и кинулась ему навстречу.
Однако супруг равнодушно отстранился от поцелуя, молча всучил Олечке сумки и скрылся в комнате.
Когда Олечка вернулась на кухню, в ее глазах стояли слезы.
– Видела? Даже не поцеловал…
Она стала перекладывать продукты в холодильник и дрожащим голосом рассказывать:
– Что-то у нас с ним в последнее время не ладится. Ведет себя как сосед по коммуналке: молча уходит, молча приходит, не интересуется моими делами… Из наших отношений ушла страсть… Даже не знаю, как ее вернуть…
– О, это очень легко! – заявила я. – Сегодня у нас суббота, так? Значит, в понедельник утром отправляйся, как обычно, на работу, но к обеду неожиданно вернись домой.
– Зачем?
– Это придаст остроты вашим отношениям. Просто поверь мне, скучные молчаливые будни останутся в прошлом.
Белкина секунду раздумывала над моим советом, потом протянула:
– Да ну, ерунда какая-то…
– Впрочем, есть и другой вариант: скажи мужу, чтобы в четверг не ходил на заседание кафедры, а в обед нагрянул домой!
У Олечки отвисла челюсть. Она недоверчиво уставилась на меня.
– Откуда… откуда ты знаешь про четверг?
Я сделала загадочное лицо.
– Ты ясновидящая? – ахнула Белкина.
Я не стала ее разубеждать.
– Так значит, по понедельникам мой муж здесь… он водит сюда… – терялась в догадках Олечка.
От нахлынувших эмоций она даже не могла сформулировать свои мысли. Я же заторопилась к выходу. Кажется, страсть уже вернулась в этот дом, не буду ей мешать.
Напоследок я, впрочем, выцарапала у Олечки телефон Ирины Львовны. Не уверена, что мне следует звонить бывшей начальнице от своего имени, лучше зацепить ее чем-нибудь более интересным, чем звонок от убийцы, находящейся в бегах.
Я помнила, что Ирина Львовна – страстная собачница. Недавно от нее сбежала хаски, и теперь она мечтает завести кане-корсо. В переходе метро я купила новую сим-карту, взамен той, что в данную минуту плыла по очистным сооружениям Москвы, и набрала номер Антоновой-Овсеенко. Когда бывшая начальница ответила, я заговорила, важно раздувая щеки:
– Ирина Львовна? Меня зовут Марья Антоновна Шувалова-Волконская. Я руковожу собачьим приютом «Псы государя». Элитного приюта, прошу заметить, у нас содержатся только потомки дворянских собак. Недавно к нам поступила сука кане-корсо, которая ощенилась прекрасными щенятами. Я предлагаю вам взять одного.
