Наталья Александрова - Клуб шальных бабок
Муж наверняка давно уже освободился и теперь разыскивает ее по всему офису.
Однако Сан Саныч ее вовсе не разыскивал.
Она обнаружила его на прежнем месте, за компьютером, только ребята его окружали совсем другие. Увидев жену, Лебедев всполошился, взглянул на часы и взмолился:
– Наденька, тут всплыл еще один срочный вопрос… Подожди еще немножко, ну, буквально десять минут! Мы уже заканчиваем! Совсем чуть-чуть осталось!..
Надежда хотела возмутиться и отчитать мужа, но вовремя вспомнила, что ни в коем случае нельзя делать это при его подчиненных. Кроме того, у нее самой были еще кое-какие дела в офисе. Поэтому она с ангельской улыбкой ответила мужу:
– Хорошо-хорошо, работайте, я буду в холле… Почитаю какие-нибудь журналы.
Сан Саныч, возможно, что-то заподозрил: его жена редко бывала такой покладистой. Однако его действительно ждали серьезные рабочие вопросы, и он, отложив подозрения до более удачного случая, снова уткнулся в экран компьютера.
А Надежда Николаевна вышла в холл.
Дело в том, что там она заметила уборщицу, которая приступила к ежедневному наведению порядка, а ведь известно, что уборщицы знают о жизни любой фирмы гораздо больше, чем кто-то другой. Может быть, даже больше, чем секретарши. Дело в том, что их обычно не замечают и при них ведут самые доверительные разговоры.
Уборщица действительно ходила по холлу с огромным пылесосом на поводке, как с любопытной собакой, сующей нос во все углы. Надежда Николаевна нарочно села в кресло, которое располагалось на пути дрессированного пылесоса. Вскоре неумолимая логика уборки привела к их встрече.
– Пересядьте, пожалуйста! – довольно сухо попросила уборщица Надежду. Та вскочила, направилась к соседнему креслу и вдруг всплеснула руками:
– Таня?! Кнопкина? Это ты?
Уборщица распрямилась, выключила пылесос и уставилась на Надежду:
– Надя? Любимова? А ты здесь что делаешь?
– Вообще-то я теперь не Любимова, а Лебедева, – поправила ее Надежда, – к мужу пришла. У меня здесь муж работает.
Они с Татьяной какое-то время работали в одном институте, только на разных этажах. Надежда была разработчиком, а Татьяна трудилась в отделе технической документации. То есть она просматривала чертежи, изготовленные Надеждой и ее коллегами, на предмет соответствия ГОСТам и прочим нормативам. Из сотрудников своего отдела Татьяна считалась менее строгой, и все разработчики старались подгадать, чтобы их чертежи попали на проверку именно к Татьяне.
Потом началась перестройка, и Татьяна уволилась из института одной из первых.
Всем в институте были известны сложные Танины семейные обстоятельства. Она довольно поздно по тем временам вышла замуж и родила подряд троих детей, причем всех девочек. Уже одно это считалось огромной проблемой в те годы пустых магазинов и всеобщего рабочего дня от звонка до звонка. Родителям подрастающих дочерей можно было только посочувствовать. И как будто этого оказалось мало, когда Таня с семьей после многих мытарств и хождений по кабинетам получили наконец четырехкомнатную квартиру, из далекого сибирского города приехала в гости свекровь. Она свалилась без предупреждения как снег на голову, погостила, да так и осталась насовсем.
– Мне у вас нравится! – заявила она как-то вечером громогласно.
Она все старалась делать так, чтобы слышали не только домочадцы, но и все соседи, а также люди, гуляющие во дворе с собачками, и дворничиха, метущая улицу, и пенсионеры, забивающие «козла», и просто случайные прохожие.
Любую дверь она не открывала, а распахивала, любую ручку не поворачивала тихонько, а дергала изо всех сил. Причем сил у этой женщины в запасе было немерено: она родилась и выросла в Сибири, там народ очень крепкий.
Ее всегда и везде было много, любое помещение она заполняла целиком, так что становилось негде сидеть, негде стоять и нечем дышать. И это притом, что сама Таня и все ее три дочки были тихие, бледные и худенькие. Девочки к тому же очень застенчивые. Танин муж в мать удался только статью, а так был молчалив и скуп в движениях. Дома он большей частью отсутствовал – все время где-то подрабатывал, чтобы прокормить и одеть свою женскую команду. Редкие часы досуга он посвящал починке вещей, которые портила его мамаша – не со зла, а от бьющей через край энергии.
Свекровь била посуду и ломала бачки от унитазов, выдергивала с мясом крючки для полотенец и роняла на кафельную плитку пестик от ступки, которым Танины дети пытались колоть орехи. По прошествии трех месяцев со дня ее приезда в доме не осталось ни одной плотно закрывающейся дверцы шкафа, все стулья скрипели и качались, диван продавился до такой степени, что торчали пружины, собачка, купленная девочкам, получила сильнейший стресс и начала писаться в прихожей, муж стал появляться дома еще реже, а Таня от утомления и нервов совершенно перестала спать по ночам.
Женщина она была скромная и молчаливая, но сотрудники забеспокоились, видя ее больной и измученной, и приступили с расспросами. А после начали давать советы, как использовать энергию этого стихийного бедствия в виде свекрови на пользу обществу.
– Ничего нельзя поручить! – со слезами в голосе рассказывала Татьяна. – Обед готовила – всю кухню изгваздала свеклой да рыбьей чешуей, даже на светильник попало. Я после работы весь вечер отмывала. Белье она замочила прямо в ванне, да налила на пол лужу. Соседка снизу прибежала, у нее весь потолок мокрый. Пол мела – ручку от швабры выломала, в швейной машине три иголки сломала! За что ни возьмется, все ломается, муж уже устал за ней чинить. Ее к хозяйству допускать – себе дороже получается!
– Да уж, – согласились сотрудники, – такую тетку хорошо бы в телегу запрягать вместо тяжеловоза! Или пускай ручной генератор крутит, электричество дает!
– Так в городе-то этого не нужно, – уныло ответила Таня, у которой от переживаний чувство юмора начисто пропало.
Свекровь твердо настроилась жить в большом городе с семьей сына и упорно не понимала осторожных Таниных намеков насчет отъезда. Да что там, она не услышала бы, даже если бы ей проорали приказ уезжать прямо в ухо.
Тут подошло голодное перестроечное время, и Таня с мужем купили дом в деревне, чтобы девочки жили летом на свежем воздухе и питались экологически чистыми продуктами с собственного огорода.
А потом Татьяна уволилась, потому что некому было сидеть с детьми, свекрови она доверить их воспитание не могла.
Больше Надежда ничего о ней не знала.
И вот теперь Татьяна слабо улыбалась, глядя на Надежду.
– Надо же, сколько лет, сколько зим! Постой, ты сказала – Лебедева? Это что, Сан Саныч твой муж?
– Ну да! – радостно подтвердила Надежда. – Давно уже, больше восьми лет, ты тогда уже уволилась…
– Извините, – тихо сказала Татьяна и отвернулась, – рада была повидать, мне работать надо.
Будь на месте Надежды другая женщина, она бы обиделась на такую холодную встречу. Или пожала бы плечами и отошла: мало ли отчего старая знакомая знаться не хочет. Ну, может, нет у нее никакого настроения вспоминать минувшие дни. А некоторые дамы и сами бы не стали признаваться – не в их положении с уборщицами разговаривать. Но Надежда Николаевна была женщина проницательная, она умела быстро просчитать ситуацию и разобраться, что к чему. Так, сейчас она взглянула на себя со стороны глазами Татьяны.
Собираясь к мужу на работу, Надежда очень тщательно занималась своим внешним видом. Поэтому и прическа, и макияж были вполне на уровне. Конечно, эта противная Ольга Ястребова могла своим ядовитым языком перечислить все недостатки Надеждиного вида, настоящие и придуманные. Но кто ее станет слушать…
Так что Татьяна в данный момент видела перед собой вполне успешную даму средних лет в хорошо сидящем деловом костюме и с норковой шубкой, перекинутой через руку. Шубку подарил муж на прошлый день рождения. Цвет лица у дамы свежий, улыбка приятная, в глазах никакой озабоченности, словом, все у Надежды обстоит прекрасно. Чего не скажешь о самой Татьяне – от хорошей-то жизни в уборщицы не пойдешь… Разумеется, у жены замдиректора фирмы не может быть с уборщицей ничего общего.
– Тань, ты что, рехнулась? – тихонько спросила Надежда, тронув Татьяну за рукав. – Мы же с тобой столько лет на одном предприятии проработали, в колхоз вместе ездили, в самодеятельности участвовали, детей вместе на елки водили…
– Люди меняются… – пробормотала Татьяна.
– Только не я! – решительно сказала Надежда.
Татьяна взглянула ей в глаза и улыбнулась.
– Слушай, я и правда рада повидаться, только нельзя здесь в холле разговаривать, начальство заругается.
– Кто, мой Саша заругается? – рассмеялась Надежда. – Ну, я с ним сама разберусь!
– Да нет, Сан Саныч хозяйственных дел не касается, он по работе главный. Найдутся тут другие… директору все станет известно… – Татьяна опасливо поглядела в сторону, где мелькнул силуэт зловредной брюнетки Ольги.
