Борис Штейман - Вольтижеры
— Спокойно! — снова одернул его Евгений Павлович. — Спецназ! Не узнаешь?
— Узнаю, — признал сторож Евгения Павловича. — Но один спецназ уже выгрузился… — засомневался он.
— Выгрузился спецназ один, а я — спецназ два! — объяснил ему Евгений Павлович.
— Так бы сразу и сказали, — успокоился молодой сторож и пошел досыпать.
«Где-то неподалеку, кажется, была телефонная будка… — припомнил Евгений Павлович. — Хотя наверняка сломан аппарат или отключена АТС» Он отыскал будку. Телефон, как ни странно, работал. У Ильи долго никто не подходил. Наконец трубку сняли. Евгению Павловичу показалось, что Илья сильно пьян.
— … Я подал в отставку! Ты пойми! Все о'кей! Мы же с тобой договорились… Какие еще мины?.. Тебе показалось, поверь мне! Я лично сейчас обезвредил последнюю! Ребята, я сейчас! Важный разговор! Шеф звонит! Мы тут с ребятами сидим! — объяснил он Евгению Павловичу. — Слушай! Приезжай! Надо посидеть напоследок!
— Сейчас вряд ли! Если бы, заранее…
— Заранее ничего нельзя предугадать! Пойми же ты, наконец!
С трудом Евгений Павлович уговорил его подъехать с утра пораньше к гаражам.
— Опять ты меня затягиваешь! — упрекнул его Илья. — Ты просто хочешь, чтоб нас здесь похоронили! Ладно, приеду!
Евгений Павлович шел вдоль путей. Над окрестностями гулко разносился голос Нинки:
— Маневровый! Перегони, мать твою! Седьмой на второй!
«Кончается у девчонки терпение… — сочувственно предположил Евгений Павлович. — Пойду, проведаю молодуху…» Он спустился вниз по насыпи и вошел в маленький домик посреди путей. Нинка повернула голову и приветливо махнула рукой. Прикрыв микрофон рукой, радостно произнесла:
— Подожди, я сейчас! — И снова завела: — Маневровый!..
Евгений Павлович подошел и выдернул шнур.
— Ты чего психуешь? — удивилась она.
— Надоело! — коротко пояснил он.
— Вообще-то верно! — согласилась Нинка. — Еще как надоело! Вкалываешь, вкалываешь! И никакой благодарности! Все куда-то разбежались. Я одна осталась. Что я ломовая лошадь, что ли! Все пытаюсь организовать порядок на железной дороге. Да, пошли они! А у тебя что, на работе неприятности?
— Все на нервах, Нин, пойми! Пошли, надо еще беленькой успеть взять, а то магазин закроется! — неожиданно заволновался Евгений Павлович.
— Правильно! — подтвердила Нинка. — Мужики пьют, бабы плачут… А как после работы еще расслабиться?
— А никак! — согласился он. — Но мы ж не какие-нибудь там. Что мы, нормы не знаем что ли?
Нинка выключила свет. Взяла под руку Евгения Павловича, и они, не спеша, пошли по путям к насыпи.
— Нин! Я все хотел у тебя спросить! — произнес Евгений Павлович. — Можно?
— Спрашивай! Чего там! — разрешила Нинка.
— Как рабочий класс относится к интеллигенции?
— Ишь, завернул! Как, как! Я тебе одно скажу, нормально относится! И даже сочувствует… Не всегда, конечно, но сочувствует!
— Так я и думал, — задумчиво откликнулся он. — У тебя закуска-то есть?
— Не говори глупости! Конечно, есть! Огурцы из деревни, квашеная капуста, сало… Мало?
— Нормально, Нин, — одобрил Евгений Павлович.
— Что там у тебя на работе? Выкладывай! — грубовато потребовала Нинка.
— Да, понимаешь… В общем, решили мы сдать оружие. Какие-то темные дела вокруг начались. А приемный пункт закрылся!
— Безобразие! — возмутилась она. — У нас всегда так! Хотят, откроют, захотят, закроют! Везде бардак! А что хотите сдать, правильно! Что вы им нанимались?!
— Ну, а потом еще, Нин, мы с Ильей одну банду пошерстили! Они хотели компьютеры стащить!
— Компьютеры? — мягко выговорив окончание слова, удивилась Нинка. — Неужели эти паразиты такие умные? Хотя, верно! Я слышала, что на них сейчас большой спрос.
— Короче, несколько штук при этом пострадало. Так теперь на нас эту порчу навесили! Во всяком случае, пытаются!
— Не фига себе! — присвистнула Нинка. — Ну, это, я тебе скажу, не иначе как мафия!
— Похоже! Но нас голыми руками не возьмешь!
— Хорошее дело! Вы рискуете почем зря! И вас же еще и подставляют?! Ну, это у них не пройдет! Мы с ребятами этого не допустим! — пообещала Нинка.
Она жила в барачного вида деревянном доме и занимала отдельную комнату.
— Соседка не выдержала и слиняла обратно в деревню, — пояснила она. — Там спокойней. А мне здесь нравится!
Нинка накрыла стол. Негромко включила магнитофон. В комнатке было уютно. Они выпили за встречу. Стали с аппетитом закусывать. За стеной кто-то кряхтел и стонал. Евгений Павлович вопросительно посмотрел на Нинку.
— Да, сосед! Противный такой! — с досадой объяснила она. — Все пристает ко мне! Вот и сейчас, паразит эдакий! Ведь специально! Не дает отдохнуть!
Только она успела договорить, как в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошел мужчина. Холодно взглянул, улыбнулся.
— Привет! Значит новые знакомые лучше старых? — сказал он, обращаясь к Нинке, и уже к Евгению Павловичу: — Что-то часто стали встречаться! Становится узковато!
Это был тот самый попутчик по учебному ориентированию.
— Садись! — пригласил его Евгений Павлович.
— Зачем, Жень? — спросила Нинка.
— Надо, Нин! Долг платежом красен!
Мужчина присел за стол. Евгений Павлович налил ему полстакана водки.
— Вот это кстати! — оживленно произнес попутчик и облизнул губы. — И какой же тост?
— Чтоб больше не пересекаться! — предложил Евгений Павлович.
— Не возражаю! — поддержал тот. — Ну, ладно, поехали!
Он залпом выпил, взял щепотку капусты. Со вкусом захрустел. Встал. Коротко произнес:
— Капуста что надо! Ладно, пойду!
Евгений Павлович сдержанно, молча, кивнул.
— Не советую задерживаться! — улыбаясь, бросил напоследок попутчик, прикрывая дверь.
— Не твоего ума дело! Сами как-нибудь разберемся! — запоздало отреагировала Нинка. — Да ничего у меня с ним не было! — виновато объяснила Евгению Павловичу. — И чего это я оправдываюсь?! Ты кто мне, муж или, может, отец?
— Ладно, не будем! — ответил Евгений Павлович. — Я тебе действительно не отец!
— Ну, вот, обиделся! — с сожалением констатировала Нинка и неожиданно заплакала.
— Не плачь, — спокойно произнес он и выпил еще водки. Почувствовал, что все еще ничего. А на то, что не совсем хорошо, можно спокойно наплевать.
— Пойду, а то завтра рано вставать, — сказал Евгений Павлович, тяжело поднимаясь. — Спасибо за прием!
— Ты что так рано, испугался? — перестала плакать Нинка.
— Кого? — не сразу понял он. — А, этого? Нет, просто рано вставать.
— Никуда я тебя не отпущу! — решительно заявила она. — Время позднее. А сейчас, сам знаешь как!
— Знаю, — согласился Евгений Павлович и опустился на стул.
— Я тебе постелю на раскладушке, — сказала она.
— Нет, я лучше на полу. Там прохладней! — возразил он.
— Ты что?! Сейчас же не лето! — засмеялась она, вытирая слезы.
— Не лето, — подтвердил он. — Мы недавно защищали с Ильей бабушку Фиру. Ее хотели погромить.
— Ну и сволочи! — возмутилась Нинка. — Откуда только берутся такие?! Ты бы ее привел ко мне. У меня не тронут!
— А зачинщиком знаешь, кто был? Вот этот, твой сосед, — объяснил Евгений Павлович. «Он еще и махинациями с минами занимается», — хотел добавить, но воздержался.
— Ну и гад! Он очень опасный! По-моему, он связан с органами, — шепотом поведала Нинка.
— Возможно… Но сейчас он вольтижер, как и я, — задумчиво ответил он.
— Это как же? — не поняла Нинка.
— Вольтижер — это… — замялся Евгений Павлович. — Как бы тебе объяснить… Ну, в общем, хороший ты человек все же. Ляжем вместе!
Нинка стыдливо засмеялась.
— Нин! У тебя замок есть лишний? — неожиданно спросил он.
— Какой замок? — не поняла она.
— Обычный, висячий!
— Вроде валялся один! А зачем тебе?
— Да, так, нужно!
Нинка начала стелить постель. А Евгений Павлович стал думать про любовь к строю. Не к государственному. Хотя это тоже его иногда занимало, а к военному… Утро, голубое пронзительной чистоты небо без единой облачной соринки. Солнце, уже где-то рядом, еще пара минут и взойдет. Высокие, покрашенные черной краской железные пики забора отделяют плац от улицы небольшого казахского городка. Евгений Павлович замер в строю. Он молод. Молоды и женщины, прильнувшие к забору. Молод и усатый старлей. Выпучив глаза, он словно метроном, слабо покачивается после ночной попойки. На самодельной высокой деревянной трибуне старшие офицеры учебной части во главе со стариком-полковником. Застыла его худенькая фигурка. Маленькая согнутая сухонькая ладошка покоится у виска. «Есть упоение в бою!..» — хочет заорать Евгений Павлович, но не успевает. Раздается гром оркестра. И под фальшиво исполняемый марш «Прощание славянки» роты, вбивая сапоги в чистейший асфальт, идут мимо трибуны. «Даже я и то любил строй… — задумчиво почесал затылок Евгений Павлович. — А что говорить про остальных! Иные буквально млели!» И стал готовиться ко сну.
