Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Все красное (пер. В.Селиванова)
– С постельным бельем все! – сообщила она. – Я дала ей последнюю смену. Надо срочно постирать – вдруг, не дай бог, еще кто приедет!
От ужина тетя отказалась. Нам это показалось очень разумным для ее 89 лет. Она была невероятно энергичной старушкой. Судорожным галопом обежала все помещения, собирая в кучу вещи, сделала небольшую постирушку, напилась кофе и, наконец, закрыла за собой дверь комнаты Алиции. Некоторое время мы молча отдыхали, сидя на кухне за столом.
– Невероятно, – сказала Зося. – Откуда у нее столько сил?
Алиция подперла голову рукой и с тоской посмотрела в окно.
– Все бы ничего, – произнесла она печально. – Узнать бы только, как ее зовут…
– Ты же общалась с ней все это время?
– Ну и что? Она рассказала о путешествии. Наверное, у нее склероз – повторяла все по два раза. А может, я показалась ей тупой, и она боялась, что с одного раза не пойму?
– Ей 89 лет. Может, знаешь, какая старше?
– Обоим 89. Они близняшки.
– Близняшки? В таком возрасте?… – удивился Павел.
– Надо же, не побоялась ехать одна! – восхитилась Зося. – Где она живет? В Виборге? Ты же должна знать, которая из них живет в Виборге?
– Обе они там живут…
– Слушай, а может, она вообще одна?…
Неразрешимая проблема тети поглотила Алицию до такой степени, что с ней ни о чем другом нельзя было говорить.
– Хорошо, что Павел не лег на диван, – сказала я. – На кой черт уступать кровать, если она на нее даже не сядет? Целую ночь будет искать пропавшее письмо.
– Может, заодно найдешь письмо от Эдека? – съязвила Зося.
Наутро Павел вскочил первым: возможно, виной тому была Агнешка. Шумом в ванной он разбудил всех нас. Подгоняемые мрачной Алицией, мы нервно готовились обрушить на гостью все польское гостеприимство и хлебосольство.
Торопились мы зря. Завтрак давно стоял на изысканно сервированном столе, а тетя все спала. Алиция ничего трогать не позволяла, и мы печально расползлись по разным углам, чтобы зря не возбуждаться. Павел с Агнешкой слонялись по террасе – Агнешка благодарно опиралась на его руку, – а Зося скрылась в комнате, чтобы не видеть ни завтрака, ни этого безобразия.
Мы с Алицией в это время дня были к еде равнодушны, поэтому спокойно сели за заставленный стол. Чтобы отвлечь ее от навязчивой идеи, я рассказала ей о встрече в «Англетере». Это ее действительно отвлекло.
– Кстати, ты так и не сказала, с чего ты к нему прицепилась.
Она осторожно стряхнула пепел в единственную пепельницу, которую Зося разрешила нам запачкать, и посмотрела на меня вопросительно. Я заколебалась.
– Понимаешь, он очень важная фигура. Павел видел с ним Эдека. А я знаю… Как бы тебе сказать… Я ничего не знаю.
– Да, ценная информация!
– Я не знаю, и никто точно не знает, но, возможно, один черный тип принимает участие в одной несимпатичной афере. В подробности не вникаю…
– Не может быть! – ядовито прервала Алиция. – Не вникаешь? Что с тобой случилось?
Я придвинула к себе пепельницу и решилась рассказать ей все. Эва же солгала и встретилась со своим Джузеппе. Если солгала раз, могла это сделать и по другим поводам.
Алицию мой рассказ взволновал до такой степени, что она даже захотела есть. Я еще раньше присмотрела себе бананы, но они, конечно, уже исчезли.
– Не представляю себе Эву преступницей, – начала Алиция, – но если она действительно встречается с этим красавчиком… И если он встречался с Эдеком, и Эдек хотел мне рассказать… Неужели она так испугалась, что всех переубивала?
– Во-первых, не всех, а только Эдека, а потом, после Эдека, она просто обязана была убить тебя, а то, что ты все еще жива, – твоя личная заслуга. Может, он ее шантажирует? А у нее дом, Рой, дети…
– Один ребенок. И то не от Роя, а от первого мужа… Черт возьми, умерла там эта тетка, что ли? – Алиция вдруг вскочила со стула. – Сколько можно спать? Я умру от голода!
– А ты ее разбуди, – посоветовала я без особой уверенности. – Уже одиннадцать. Может, она давно не спит и только из ложной скромности не выходит?
– Ты что, рехнулась? Какая скромность?
– Кроме того, должна тебе сказать, что остальные уже сожрали все бананы, вылакали молоко и прикончили сыр, который лежал на полке.
– Сыр? Надо же, а я его хотела выбросить… Ну что ж, рискну…
Она уже подняла руку, чтобы постучать, остановилась, приложила ухо к двери, снова подняла руку и снова заколебалась.
– Как же мне к ней, черт возьми, обратиться? На «вы» я с ней или на «ты»? Думала, что она сегодня первая заговорит.
– А ты начни так: доброе утро!…
– Подожди, может, заглянуть в окно?
– Думаешь, лучший способ разбудить пожилую даму – внезапно всунуть голову ей в окно? А если от твоей головы ее хватит удар?
Алиция тяжело вздохнула и постучала.
Ответа не было. Алиция постучала чуть громче. Безрезультатно. Постучала в третий раз.
– Слушай, она не глухая? – предположила я. – Ты вчера не заметила?
Алиция с бешенством забормотала что-то себе под нос, снова забарабанила и, выждав мгновение, нажала ручку. Осторожно приоткрыла дверь, заглянула внутрь и застыла в странном поклоне.
– Го-осподи!!! – хрипло застонала она.
Я подбежала, чтобы посмотреть через ее плечо, но не успела вовремя затормозить, дала ей пинка, и мы обе рухнули всей тяжестью на дверь, которая с пушечным грохотом ударилась в стену. Стеллаж у стены задрожал, и гипсовый бюст с верхней полки разлетелся вдребезги у наших ног.
– Боже мой! – только и смогла прошептать я.
Тело на кровати представляло страшное зрелище. Голова тети выглядела еще хуже, чем бюст на полу, нельзя было разобрать, где лицо, а где затылок. Рядом, на перине, лежал молоток. Я закрыла глаза:
– Все красное…
«Скорая» приехала через пару минут. Врач, тот же, что и в прошлый раз, сделал какие-то таинственные процедуры, после чего тетю осторожно положили на носилки и понесли в санитарную машину.
– Ну что? – спросила я, едва за ними захлопнулись двери.
– Жива, как видишь!
– Она же совершенно изуродована!
– Ничего подобного.
– Как?! А это красное месиво?
– Масочка из клубники.
Я онемела.
– Масочка из клубники… – обреченно повторила Алиция. – Готовый продукт придает коже свежесть розы…
Я сделала над собой усилие и обрела голос:
– Какая, к чертовой матери, масочка? Из скольких клубничек? Из пяти кило?
– Ну, там была и кровь тоже – у нее осколком порезана артерия под глазом.
– Так что же, она не умерла? Должна была умереть от потери крови!…
Пока г-н Мульгор с помощниками ехал из Копенгагена, мы успели наспех проглотить завтрак и убрать со стола. Случай с тетей уже никого не лишил аппетита – видимо, сказывалась привычка.
– Кажется, буду чувствовать себя не в своей тарелке, если поблизости никого не покалечат, – поделилась я с Алицией. – Кстати, тетя спасла тебе жизнь…
– Лучше бы она этого не делала. Что я скажу родственникам? Почему я ей не заказала эту чертову гостиницу? Там как-то меньше убивают.
– Идиотка! – вмешалась Зося. – Нашла о чем жалеть! Если бы ты заказала гостиницу, то сама лежала бы с разбитой головой!
– Подумаешь!
– Дура, он наверняка заметил в последнюю минуту свою ошибку и притормозил. Тебе бы досталось сильнее.
– Все четверо живы и даже идут на поправку. Какой-то бездарный преступник!
Приехал г-н Мульгор. Было заметно, что и он постепенно привыкает к образу жизни, укоренившемуся в последнее время в Аллеред. С любопытством посмотрел на Алицию, видимо, удивляясь ее живучести, спросил об Агнешке и приступил к делу.
– Пани ожидает еще кого? Какие гости?
– Ради бога, не приглашай больше гостей! – взмолилась Зося.
– Не знаю, – неуверенно ответила Алиция. – Я никого не приглашала.
Г-н Мульгор сделал успокаивающий жест.
– Можно приглашать множество. Тут станет дозор. Мой работник будет стеречь безопасность. Нужно было сразу сделать так. Не сделали. Ошибка.
Алиция кинула на него неодобрительный взгляд.
– Пусть сидят, только чтоб мы их не видели.
Каждый день к нам приходил Торстен. (Честно говоря, я так и не смогла понять, чей он сын и какое родство связывает его с Алицией). Он давно уже заинтересовался событиями в Аллеред, но никак не мог закончить какой-то исторический труд. Сейчас наконец у него дошли до нас руки.
После покушения на тетю жизнь в Аллеред стала чрезвычайно оживленной и разнообразной. Полиция преисполнилась боевым духом. По вечерам вместе с г-ном Мульгором приезжали какие-то высокие чины и пытались объясниться с нами на разных языках. Родственники больше не скрывали неодобрения: польский темперамент польским темпераментом, но покушение на тетю – это уж чересчур.
Казалось совершенно естественным, что от такой жизни Алиция совсем рехнулась. Но, как выяснилось, дело обстояло еще хуже.
