Джанет Иванович - Денежки дважды имеют значение
Моя матушка коротко кивнула и нехотя отступила в сторону, давая нам пройти.
Из опасения нанесения тяжких телесных повреждений мой папаша никогда не был осведомлен о случае с паровозиком. Это означало, что он рассматривал Морелли с не большим и не меньшим презрением и опасением, чем любого другого попрошайку, которого мои матушка и бабуля Мазур притащили бы с улицы. Он бегло осмотрел Джо, провел необходимую короткую беседу и обратил свое внимание к телевизору, аккуратно игнорируя Бабулю, когда та пошла за пудингом.
- Хорошо, что они сделали для Муги Бьюза закрытый гроб, - сообщила бабуля Мазур моей матушке. – Я-таки рассмотрела его во время несчастного происшествия.
Моя матушка в тревоге распахнула пошире глаза.
– Происшествие?
Я снимала куртку.
– Бабуля зацепилась рукавом за крышку, и крышка имела несчастье упасть.
Матушка воздела вверх руки в молитвенном жесте.
– Весь день мне звонят люди и спрашивают о гладиолусах. И наверняка завтра я услышу о крышке.
- Не таким уж свежим он выглядел, - поделилась впечатлениями бабуля Мазур. – Я сказала Спиро, что он проделал хорошую работу, но это далеко от правды.
На Морелли был блейзер поверх черной трикотажной рубашки. Он взял стул, и его куртка распахнулась, явив миру оружие в набедренной кобуре.
- Лакомый кусочек, - заметила бабуля Мазур. – Это что? Сорок пятый?
- Девять миллиметров.
- Даже не мечтаю, что ты позволишь посмотреть не него, - пыталась подольститься бабуля Мазур. – Полагаю, приятно ощущать такое оружие.
- НЕТ! – завопили все хором.
- Я однажды застрелила цыпленка, - объяснила Бабуля Морелли. – Несчастный случай.
Я могла видеть, как Морелли не находит, что ответить.
- В кого же вы стреляли? – спросил он, наконец.
- В неуклюжего придурка, - похвасталась Бабуля. – Избавилась подчистую.
Спустя два куска пудинга и три банки пива Морелли оторвался от телевизора. Мы ушли вместе и задержались у бордюра перекинуться наедине парой слов. На небе не было ни звезд, ни луны, и большинство домов были темными. Улица была пуста. В других частях Трентона ночь могла таить опасность. В Бурге же ночью чувствуешь себя спокойно и в безопасности.
Морелли поднял мне воротник, защищая от холодного ветра. Костяшками пальцев он провел по шее, задержав свой взгляд на моих губах.
– Прекрасная у тебя семья, - заметил он.
Я сузила глаза.
– Если ты поцелуешь меня, я закричу, и мой отец выскочит и даст тебе в нос.
И прежде, чем любое из этих событий случится, я, вероятно, намочу свои трусики.
- Я мог бы справиться с твоим отцом.
- Но не будешь.
Морелли все еще держался за воротник.
– Нет, не буду.
- Расскажи мне еще раз о машине. Следов борьбы не было?
- Ни одного следа. Ключи были в гнезде зажигания, а дверца со стороны водителя была закрыта, но не на замок.
- Следы крови на тротуаре были?
- Я не обследовал за пределами места преступления, но криминалисты проверили все вокруг и не нашли ни одной физической улики.
- Отпечатки?
- Они в базе данных.
- Личные вещи?
- Ничего не найдено.
- Тогда в машине он не жил, - сделала я заключение.
- Ты становишься настоящим агентом, - заметил Морелли, - задаешь все правильные вопросы.
- Много смотрю телевизор.
- Давай поговорим о Спиро.
- Спиро подрядил меня взглянуть на похорониальную проблему (здесь игра слов mortuarial – matrimonial, по аналогии с матримониальной - Прим.пер.)
Лицо Морелли сморщилось от смеха.
– Похорониальная проблема?
- Не хочу об этом говорить.
- Это не имеет дела к Кенни?
- Клянусь всем сердцем, чтоб мне провалиться.
Окно на лестницу открылось. И моя матушка высунула голову.
– Стефани, - театрально зашептала она, - что ты там делаешь? Что подумают соседи?
- Не беспокойтесь, миссис Плам, - отозвался Морелли. – Я уже ухожу.
Рекс бегал по колесу, когда я вернулась домой. Я включила свет, и он замер на трассе, черные глазки выпучились, усики задергались от возмущения, что ночь вдруг исчезла.
Я скинула башмаки по дороге на кухню, закинув сумку на стойку, и нажала кнопку PLAY на автоответчике.
Там было только одно сообщение. Газарра позвонил в конце рабочей смены и сообщил мне, что никто о Морелли много не знает. Только то, что он работал над каким-то крупным делом, и что это связано с расследованием случая Манкузо-Бьюза.
Я нажала на кнопку и перезвонила Морелли.
Он ответил, слегка запыхавшись, после шестого гудка. Вероятно, только что добрался до своей квартиры.
Много слов для разговора мне не понадобилось.
– Ничтожество, - в сердцах заявила я.
- Черт возьми, а я гадаю, кто бы это мог быть.
- Ты врал мне. Я это точно знаю. Я чуяла это с самого начала, ты, мелкое ничтожество.
Между нами пролегло молчание, и я осознала, что мои обвинения могут включать в себя слишком большую область, поэтому решила ее сократить, уточняя.
– Я хочу знать об этом крупном тайном расследовании, над которым ты работаешь, и хочу понять, как оно связано с Кенни Манкузо и Муги Бьюзом.
- А, - протянул Морелли. - Это вранье.
- Ну?
- Об этом вранье я ничего не могу тебе сообщить.
Глава 4
Думы о Кенни Манкузо и Джо Морелли не давали мне покоя большую часть ночи. В семь я скатилась с кровати, чувствуя себя развалиной и замарашкой. Я приняла душ, облачилась в джинсы и футболку и сварила целый кофейник кофе.
Моей основной проблемой было то, что я была переполнена идеями насчет Джо Морелли, и с трудом наскребала хотя бы одну на Кенни Манкузо.
Я насыпала в чашку сухих завтраков, наполнила кружку с Утенком Даффи кофе и просмотрела содержимое конверта, который мне дал Спиро. Складские помещения располагались на Роут 1 в районе промышленных комплексов. Фото пропавшего гроба было вырезано из рекламного объявления или брошюры и демонстрировало гроб, который пребывал явно на дне похоронной иерархии. Он был меньше, чем ящик из сосны, лишенный резьбы и скошенных краев, обычно присущих гробам в Бурге. Зачем Спиро купил эти двадцать четыре гроба, было выше моего понимания. В Бурге люди выкладывают денежки на свадьбы и похороны. Быть похороненным в подобном гробу будет позорнее, чем возвестить миру о своем аресте. Даже наша соседка миссис Кьяк, которая жила на пособие и выключала свет каждый вечер в девять часов в целях экономии, припрятала тысячи долларов на свои похороны.
Прикончив сухие завтраки, вымыв чашку и ложку, я налила вторую кружку кофе и наполнила маленькую керамическую миску Рекса колечками с черникой. Рекс высунулся из своей банки из-под супа, подергивая от удовольствия носиком. Он стремительно добежал до миски, набил щеки и помчался назад к банке, где присел на свой задок, дрожа от счастья и радуясь фортуне. Такие уж они, хомяки. Немного нужно, чтобы сделать хомяка счастливым.
Я схватила куртку и большую черную кожаную сумку со всеми моими принадлежностями охотника за головами и направилась к лестнице. Через закрытую дверь мистера Уолески жужжал телевизор, а аромат жареного бекона просачивался в холл из квартиры миссис Каруот. Я в одиночестве покинула здание и на мгновение задержалась, чтобы насладиться бодрящим утренним воздухом. Несколько листиков еще крепко цеплялись за деревья, но по большей части ветви были голые и выглядели паукообразно на фоне яркого неба. У соседнего дома залаяла собака, и хлопнула дверь машины. Мистер Субурбия собрался на работу. А Стефани Плам, экстраординарный охотник за головами, вышла на поиски двадцати четырех гробов.
Движение транспорта в Трентоне выглядит незначительным по сравнению с плаваньем в туннеле Холланд (автомобильный туннель под рекой Гудзон, соединяет Нью-Йорк с Джерси-сити и находится в ведомстве Управления нью-йоркского порта – Прим.пер.) в пятницу в полдень, но все та же заноза в заднице. Я решила сохранить толику здравого смысла, что проявилась этим утром, и оставить безопасную, склонную к театральности, засоренную машинами Гамильтон. Я свернула на Линнерт через два квартала наискучнейшего развлечения в виде езжай-и-стой и проложила путь через запущенный район, который обступал центр города. Потом сделала круг вокруг железнодорожной станции, срезала через административный центр и заехала на Роут 1 через четверть мили, закончив путешествие на Оэтлэнд авеню.
«Складская компания Р энд Джей» занимала на Оэтлэнд пол-акра земли. Уже десять лет назад Оэтлэнд авеню представляла собой суровое исковерканное уродство одноразового имущества. Ее колкая трава была засорена разбитыми бутылками и крышками от емкостей, окурками сигарет с фильтром, использованными презервативами и мусором, гонимым ветром, как трава перекати-поле. Промышленность недавно обнаружила Оэтлэнд, и сейчас чахлый район поддерживался «Типографией Гэнта», «Службой Ремонта Водопроводных Сетей Кноблока» и «Складской компанией Р энд Джей». Колючие газоны отступали перед асфальтовыми парковками, но осколки стекла, крышки от бутылок и различные городские обломки крушения не исчезали, собираясь в канавах и неухоженных углах, куда не ступала нога дворника.
