Дарья Донцова - Чудовище без красавицы
Глаза Парфеновой начали медленно наливаться слезами.
– Только не плачьте! – окончательно перепугался Филя, и началось великое переселение народов.
Сначала мы раскрыли раскладушку и минут пятнадцать выясняли, где ее лучше установить: у одной стены или у другой. На мой взгляд, проблема не стоила выеденного яйца, но Лерка, Томуська и Филя сделали из незначительного действия целую проблему и с пеной у рта спорили, не собираясь уступать друг другу.
– От балкона дует, ты простудишься, – вещала Тома, всегда желающая помочь другим, – тебя прострел хватит.
– Лучше здесь, около входа, – гнул свое Филя, – люблю спать у двери.
– Ни за что, – с жаром воскликнула Лерка, – а если кто захочет ночью водички попить? Как через тебя лезть?
– Хватит, – сказала я. – Филя не собирается провести на кухне остаток жизни, речь идет о нескольких часах!
Потом Томуля перестилала белье, а Парфенова, страдальчески морщась, ныла:
– Нет ли еще матрасика? Бросьте на диван, а то утром всю спину заломит!
Чертыхаясь сквозь зубы, я достала для нашей принцессы на горошине матрас с антресолей и ушла к себе. Ни Олега, ни Семена не было дома, хотя стрелки часов подбирались к двум ночи. Хорошо, что мы с Томуськой патологически не ревнивы…
Наплевав на чистку зубов и умывание, я вытянулась на кровати, закрыла глаза и, чувствуя, как гудят ноги, начала медленно проваливаться в зыбучий песок сна.
Бум! – донеслось из-за двери. Пол задрожал, создалось впечатление, что кто-то швырнул на пол мешок с цементом. Послышались чьи-то возгласы. Недоумевая, что могло случиться, я выскочила в коридор, добежала до кухни и увидела Филю, лежащего на полу в руинах раскладушки. Рядом стояли причитающие в голос Томуська и Лерка.
– Боже, ты ушибся! – восклицала подруга.
– Такой тяжелый день, – ныла Парфенова, – я только задремала, ну какого черта ты меня разбудил!
– У этой складной штуки дно разорвалось, – удрученно пробормотал ветеринар. – Не понимаю отчего!
– Оттого, – пояснила злобно Лерка, – что ты весишь, как былинка, сто пятьдесят килограммов.
– Всего сто двадцать, – уточнил Филя, – ну да не беда, на полу посплю. Уж извините, завтра куплю вам другую раскладушку.
– Не надо, – отмахнулась я, – эта давно на помойку просилась!
– На пол нельзя ложиться просто так, – бормотала Тома, – можно застудиться насмерть. Давайте снимем с антресолей матрас.
– Он у Лерки на диване, – напомнила я.
– Даже и не думайте, – взвизгнула Парфенова, – я не могу спать на жестком.
– Ничего, ничего, – кряхтел Филя, вставая на ноги, – не беда, не надо никакой подкладки, подстелю свое зимнее пальто, оно толстое, и всех делов!
Болезненная дружелюбность мужика взбесила меня до белых глаз. Чувствуя, что невероятная злоба сейчас вырвется наружу, как пар из скороварки, я, стиснув зубы, чтобы не дай бог не сказать окружающим то, что о них думаю, чеканным шагом сходила в комнату, сбросила прямо на пол Леркино одеяло, подушку и простыню, стащила матрас, принесла его в кухню и увидела всю компанию, сидящую на корточках в углу.
– Вы собрались нести яйца? – окончательно озверела я, слушая, как часы в кабинете у Семена торжественно бьют три часа.
Господи, покоя в этом доме никогда нет, и куда подевались наши мужья?
– Тише, – прошептала Тома, поворачивая ко мне бледное личико. – Дюшка рожает.
Матрас вывалился у меня из рук. Не понос, так золотуха.
– Ничего, – бодро заверил Филя, – справимся. Несите сюда электрическую грелку, чистую простыню, кипяченую воду…
Мы с Томуськой забегали, словно тараканы, вспугнутые ярким светом, Лерка плюхнулась на стул и заныла:
– О, какой стресс, мое сердце может не выдержать такого испытания…
– Заткнись, – велела я.
Но Парфенова только пуще завелась, услыхав мой сердитый тон.
В семь утра мы стали обладателями двенадцати щенков, здоровых и бойких.
– Куда нам столько? – растерянно поинтересовалась Тома, глядя, как новорожденные, отпихивая друг друга, сосут мать.
– Так потопить можно, – с жестокостью селянина ответил Филя. – Двух оставить, а остальных в сортир.
– Нет! – заорали мы с Томкой.
– Дело хозяйское, – спокойно согласился ветеринар и отправился в ванную мыться.
Парфенова и Тамара, подняв за углы матрас, на котором, словно падишах, возлежала усталая Дюшка с потомством, поволокли счастливую мать в спальню к Томе.
Я осмотрелась. Кухня выглядела словно картинка из видеоряда телевизионных новостей. У одной стены вконец испорченная раскладушка с мятой грудой белья, возле другой окровавленные тряпки, бинты, клочья ваты, измазанная простыня…
– Что случилось? – проскрипел Аким, входя в кухню. – Чем ночью занимались? Человек должен проводить в постели восемь часов! Сон до одиннадцати ночи крайне полезен! Утром следует вставать без пятнадцати семь! Да отвечай наконец, почему тут повсюду кровь!
Я посмотрела в его омерзительное лицо и ухмыльнулась:
– В полночь приехал отец Семена, свекор Томы, так же неожиданно, как и вы…
Аким непонимающе моргал глазами.
– Так мы решили, что одного зануды-дедушки нам вполне хватит, – как ни в чем не бывало продолжила я.
– О чем это ты? – спросил Аким.
– Мы лишнего свекра убили и расчленили, – улыбнулась я. – Всю ночь мучились, жилистый очень.
Учитель разинул рот, потом выдавил:
– Где Филя?
– Мешок с расчлененкой повез, хочет в реке утопить. – Я завершила фразу и вышла в коридор.
Вы не поверите, но Аким Николаевич молчал, дядьку удалось заткнуть.
Где-то около десяти утра мне посчастливилось наконец-то остаться дома одной. Сначала, безостановочно жалуясь на тяжелую жизнь, умелась Парфенова.
Вам ни за что не догадаться, где служит Лерка. Она психолог в консультации «Семья и брак». Представляете теперь, какие советы по налаживанию супружеской жизни дает эта дама?
Филя и Аким ушли в неизвестном направлении, а Томуська понеслась в магазин «Марквет», чтобы приобрести для новорожденных щенят специальную смесь. У несчастной Дюшки не хватит молока на такую ораву вечно голодных детей. Я заварила чашечку восхитительного цейлонского чая и уставилась в окно, задавая себе извечные русские вопросы: что делать и кто виноват?
Примерно через полчаса напряженных раздумий я пришла к выводу, что вора следует искать среди близких знакомых Лены. Ну посудите сами. Когда мы с Никиткой поднимались в мастерскую, Леночка закрыла за нами дверь. Впрочем, ее могли открыть отмычкой, но я слышала, как с шумом задвинулась щеколда. А когда мы вернулись назад, дверь была приоткрыта. Ну да это и понятно. Замки у Федуловых не захлопываются, это очень дорогие изделия фирмы «Аблоу», запирающиеся только при помощи особых, «сейфовых» ключей…
Очевидно, убийца был слишком взволнован, чтобы искать связку, и убежал. И о чем это говорит? Только об одном. Несчастная Леночка великолепно знала того, кто хотел войти в квартиру, и еще, она совершенно не боялась этого человека, провела его к себе в спальню…
Схватив телефонную книжку, я стала названивать Марье Михайловне, но слышала лишь долгие гудки… В квартире явно никого не было. Делать нечего, поеду так, вряд ли бабушка Никиты ушла далеко…
В метро было ужасно душно, и, выйдя в «Кузьминках», я с наслаждением вдохнула холодный терпкий осенний воздух. Первое ноября радовало москвичей солнечной погодой, только тепла от этого светила уже долго не дождаться, наше полушарие медленно поворачивается к зиме.
Позвонив в квартиру, я села на подоконник и вытащила из сумки газету «Мегаполис». Посижу, подожду. Минуты текли и текли, мне стало холодно, но Марья Михайловна все не появлялась. Потом распахнулась дверь соседей, вышла молоденькая вертлявая девица в обтягивающих кожаных штанах и крошечной куртенке с искусственным мехом. В связи со всяческими взрывами и терактами москвичи стали тотально подозрительными. Лет десять назад подобная девица не обратила бы на меня никакого внимания, но сейчас она нахмурилась и, запихнув жвачку за щеку, грозно поинтересовалась:
– Чего сидишь? Иди на улицу, тут не парк.
– Марью Михайловну жду, – мирно ответила я. – Вот пришла, а ее нет, куда она могла подеваться!
Девчонка подобрела и, запирая свою дверь, сообщила:
– Так она в больнице, забрали ее по «Скорой», вчера рано утром.
– Как же это? – растерялась я. – Почему?
Девица пожала костлявыми плечиками:
– Ничего не знаю. Марья Михайловна утром, часов в девять, позвонила и попросила мою маму газеты из почтового ящика забирать. Сказала, что ее врачи увозят, а куда, почему-то не сообщила. Не ждите, она не придет…
Я вышла во двор. Так, задача усложняется. Марья Михайловна была единственным человеком, который мог рассказать о друзьях Лены. И что теперь делать? Обзванивать все бесчисленные столичные клиники? Жизни не хватит на это мероприятие, к тому же мне неизвестна фамилия старушки, Лена была Федулова по мужу. В полной растерянности я поехала назад, поднялась в квартиру, пошаталась по комнатам и позвонила Юрке.
