Наталья Александрова - Служанка двух господ
– А, ну вроде как постная! – поняла Лола.
– Вроде, – согласился Веня. – В общем, дело у Маши пошло отлично, теперь у нее целая сеть таких кошачьих приютов, очень пользуются успехом. Только она такая занятая, что для родной матери у нее совсем нету времени, и забирать ее она не собирается. А Сеня, как ты понимаешь, тоже вроде как ни при чем… с женой развелся, зачем ему теща? Так что получился я самый крайний, так и остался тут с троюродной тещей! Нет, права была моя покойная мама!
– Это надо же как вам, дяденька, не повезло! – искренне посочувствовала Лола и положила на его тарелку еще один пирожок. – Вы кушайте, кушайте, вам надо сил набираться. Чтобы с такой женщиной жить, как ваша теща, неимоверные силы нужны!
– Точно, – согласился Веня, разламывая следующий пирожок. – Опять с творогом попался… а где же с капустой?
– Должно, с капустой снизу, – неуверенно отозвалась Лола. – Вы кушайте, непременно до капусты доберетесь!
– Что-то я Софью Сигизмундовну давно не слышу, – забеспокоился вдруг Веня. – Не случилось ли с ней чего?
– Да чего с ней случится-то! – махнула рукой Лола. – Она ведь у вас до чрезвычайности здоровая! Просто, видать, прилегла маленько отдохнуть да и задремала ненароком…
– Все-таки ей лет-то уж немало, – озабоченно проговорил Веня и сделал попытку встать из-за стола. Это совершенно не входило в Лолины планы, ей было поручено надежно нейтрализовать хозяина, чтобы обеспечить Маркизу полную свободу действий.
– Вы, дяденька, что-то совсем не едите, – она всплеснула руками. – Вам, наверное, мои пирожки не понравились!
– Что вы, очень понравились. – Веня улыбнулся. – Я уже штук шесть съел… или даже семь… Только я опасаюсь… в ее возрасте…
– Да зря вы беспокоитесь! В этом возрасте они прямо железные! У нас такая история была, что это просто поразительно! – Лола чуть не силой усадила Веню за стол и начала:
– У Клавы, почтальонши, чья дочка Людка в Израиль уехала… ну, это я уж вам рассказывала… так вот, у нее один год городские полдома сняли. На все лето. Мама, папа, бабушка да мальчонка восьми лет. У нас места-то хорошие, и лес, и речка… прямо что твой курорт, ни в какие Сочи не надо. И Клаве тоже хорошо, они ей хорошие деньги дали. Только у этих городских ребенок был – чистый Махно. Никакого сладу! Да они не очень-то с ним и воевали. Только и говорили: Игорек хороший, просто нервный. Это он от того, что ик… эк… кология плохая и в школе большие нагрузки. А какие там нагрузки, когда он только первый класс окончил, палочки там рисовал да стишок учил про березку и рябину. А тут – вылитый разбойник. То кошке Марфуте к хвосту папину бритву привязал, электрическую. Бритва жужжит, кошка мяучит, а Махно только смеется! То у Клавы дрожжей палочку стащил да в сортир кинул… оттуда как поперло! Как повалило! Пока дядя Паша не пришел да все не прочистил, приходилось им по всякому делу за сарай бегать. А тут Клава уехала в район на курсы, родители этого разбойника – в город на работу, и остался он с бабушкой один на один. Тоже вот вроде вашей тещи троюродной.
Лола опасливо покосилась на стенку и продолжила:
– Ну и чем-то, видно, бабушка ему не угодила. То ли купаться не отпустила с мальчишками, то ли еще что, врать не буду. Только пошла она в тот самый сортир… дядя Паша к тому времени уже все почистил. Сортир у Клавы самый обыкновенный, из горбыля сколочен и стоит на самых задах огорода. И щеколда снаружи имеется, чтобы дверь попусту не хлопала. Большая такая щеколда, крепкая. Только бабушка туда зашла, Игорек тихонько подскочил и запер ее снаружи на щеколду. Она дела-то свои сделала, дверь дергает, а не тут-то было – дверь не открывается! Она сперва тихонько позвала: «Игорек, внучек, открой!» – а этот петлюровец помалкивает, будто его и нет. Она уж громче… и кричать-то из сортира как-то неловко, что люди подумают? Да и на свободу хочется… А у Клавы-то дом самый крайний и сортир на задах. Она кричит-кричит, а никто и не слышит! В общем, звала на помощь, а помощи нет. Так до вечера и просидела. Так этот малолетний разбойник и вечером ее не выпустил! Пришлось ей, несчастной, два дня и две ночи в сортире просидеть, без воды и без еды, пока Клава со своих курсов не вернулась! Выпустила ее оттуда чуть живую. Но ничего, оправилась бабушка, только похудела сильно и очень потом опасалась в туалет ходить. Так что вы зря насчет своей Софьи Занудовны опасаетесь: женщины в этом возрасте очень крепкие!
– А что потом сделали с Игорьком? – с живейшим интересом осведомился Веня. – Выдрали как следует?
– Какое там! – Лола махнула рукой. – Мамаша его сперва ни за что верить не хотела, думала, что свекровь на Игорька наговаривает. Потом уж сказала, что надо врачу его показать. Так что вы думаете – привезли из города самого что ни на есть хорошего врача, за несметные деньги. Он с Игорьком пообщался, потом позвал родителей и говорит:
– Найдите, говорит, в соседнем лесу хорошую березу, наломайте с нее прутьев…
– И настоем его поить? – мамаша спрашивает.
– Нет, – отвечает доктор. – Положите своего Игорька на скамейку и березовыми прутьями его по заду! По заду! По заду! По заду! И как следует! Пока все прутья не обломаете!
– Правда, хороший доктор, – согласился Веня. – Опытный!
Леня прислушался. Из кухни доносились оживленные негромкие голоса – Лола вполне профессионально заговаривала зубы хозяину квартиры. Из тещиной комнаты слышался мерный, мощный звук, напоминающий то ли шум прибоя, то ли урчание автомобильного мотора на повышенных оборотах – это был храп Софьи Сигизмундовны. Время от времени храп прерывался, сменяясь невнятным сонным бормотанием. А в момент бормотания слегка взлаивала чья-то собака по соседству, очевидно, ее нервировал храп.
В общем, можно было не сомневаться, что в ближайшее время никто не помешает Лене заниматься своим деликатным делом.
Он вскарабкался на стремянку, просверлил в потолке еще одно отверстие и пропустил в него тоненький проводок с миниатюрной камерой на конце. После чего с интересом уставился на экран небольшого прибора, внешне похожего на портсигар.
Камера, находящаяся теперь этажом выше, оказалась не в самом удобном месте – рядом с ножкой стола, поэтому обзор был немного затруднен. Тем не менее Леня медленно повернул ее и внимательно оглядел все доступное пространство.
Комната была довольно просторная, не загроможденная мебелью. Собственно, из мебели в ней находились только низкий диван, обтянутый чем-то вроде грубого серого холста, два таких же кресла и низкий журнальный столик, возле ножки которого и находилась Ленина камера. К счастью, сам столик был из стекла, поэтому он не мешал Лене осматривать комнату, только немного искажал пропорции. Лене казалось, что он смотрит из-под воды.
Кроме перечисленных предметов мебели, в комнате висело несколько картин, причем все они изображали исключительно лошадей – скачущих, медленно пасущихся, неподвижно стоящих. Видимо, хозяин квартиры увлекался лошадьми. С потолка спускался большой тяжелый светильник, сделанный из кусочков разноцветного стекла, соединенных свинцовым переплетом, из-за чего светильник напоминал витраж средневековой церкви.
Не заметив в комнате ничего заслуживающего внимания, Леня закрепил проводок с камерой, замаскировал его выход кусочком белой пластмассы, совпадающей по цвету с потолком, и спустился с лестницы. Теперь он мог в любое время подключиться к изображению и увидеть, что происходит в комнате над его головой. После этого Маркиз перетащил стремянку в соседнюю комнату и повторил ту же самую операцию.
На этот раз микрокамера протиснулась сквозь густой ворс ковра. Леня увидел письменный стол хорошего дерева, рабочее кресло, книжные шкафы. Судя по всему, здесь находился кабинет хозяина. Из своего богатого опыта Леня знал, что в кабинете очень редко устраивают тайники – это кажется слишком очевидным. Гораздо чаще самые ценные вещи и документы прячут в ванной, на кухне или в коридоре – это кажется людям более надежным. Морозильная камера холодильника, бачок унитаза, мусорное ведро, электросчетчик – сколько интересных вещей находил Леня в этих непритязательных хранилищах!
Тем не менее он аккуратно повернул камеру и тщательно осмотрел кабинет.
Как и в первой комнате, на стенах висели изображения лошадей. Здесь были не только картины маслом, но и гравюры. Однако особенно заинтересовала Леню одна картина, на которой был изображен чудесный вороной конь, перескакивающий препятствие. Маркиз не сразу понял, что именно привлекло его внимание к этой картине, просто сработала его безошибочная интуиция. Внимательно приглядевшись, он понял, что именно заставило его задержать взгляд.
Картина висела немного неровно, как будто ее недавно снимали и повесили обратно второпях. Конечно, это еще ничего не значило, но Ленина интуиция продолжала посылать сигналы.
