Логунова Елена в «Эксмо» - Кактус Нострадамуса
Восстановив дыхание, она возобновила движение, но дошла только до лавочки с наилучшим видом на идеального мужчину. Деревянная скамья была сырой, но Уля села и приготовилась сидеть сколько понадобится, даже если при этом ее филейная часть отсыреет и замерзнет.
Такого красавца мужчину она не упустит!
Даже если у него тут назначено свидание – не беда. Уля Блиндухова девушка настойчивая, она не боится конкуренции и сумеет заявить о себе, было бы кому заявлять!
– Ты, Дюха, сказала «А», ты и «Бэ» говори! – заявил мне Зяма по дороге на рандеву с неизвестной вымогательницей.
– Бэээ! – проблеяла я в том смысле, что, мол, дудки. – Твоя шантажистка, тебе и разбираться!
– Мне нельзя! Как ты не понимаешь?
Зяма заволновался и едва не проскочил нужный поворот.
– Если я сам заплачу шантажистке, это будет равнозначно признанию мной вины! Как будто я действительно совершил преступление! А если ей заплатишь ты, то это будет всего лишь неразумный поступок любящей сестры, которая испугалась за родного брата. Я тогда вообще ни при чем, я ведь эту шантажистку не видел и не слышал.
– Думаешь? – я усомнилась.
Юриспруденцию Зяма на своем художественно-графическом точно не изучал, да и мое практическое знание законов ограничивается правилами дорожного движения. Но логика в его словах определенно была, а кроме того, если я не буду братцу деятельно помогать, то деньгами он оделит только неродную нам обоим шантажистку, и тогда останусь я без новых туфелек…
– С меня французское шампанское, – подтолкнул меня Зяма, знающий мои вкусы.
– И итальянские туфли! Ладно, я пойду одна.
Мы припарковали машину на задворках краевой библиотеки, вышли на площадь и огляделись.
Как выглядит беспринципная корыстная дама, назначившая нам встречу, мы с братцем не знали.
Как выгляжу я – назначенный Зямой полномочный переговорщик, – не знала она.
Я озвучила закономерный вопрос:
– Как же мы с ней друг друга узнаем?
– Элементарно, Ватсон, – поморщился Зяма. – По ручной клади! Ты будешь высматривать гражданку с толстой тетрадкой, а она – особу с пухлым кошельком.
– Он не такой уж пухлый, – заметила я, забирая у братца приготовленное им портмоне.
– Потому что я не собираюсь сразу же отдавать пять тысяч баксов за кота в мешке! – рассердился Зяма. – Пусть сначала покажет, что у нее на меня есть! Тогда мы подумаем, сколько это стоит!
– Ну да, ну да, – согласно покивала я. – Если, скажем, Лизонька написала: «Четырнадцать ноль ноль – разгон облаков, установление хорошей погоды, секс с Зямой» – это одна сумма. А если, например: «Сегодня в два часа пополудни у меня интимное свидание у бассейна с преследующим меня пылким поклонником Казимиром Борисовичем Кузнецовым, чей горячий нрав меня откровенно пугает, внушая серьезнейшие сомнения в моей безопасности!» – это уже будут другие деньги.
– Когда это я пугал милых дам? – обиделся Зяма.
– А когда был во втором классе, забыл уже? – мстительно припомнила я. – А я вот никогда не забуду, как ты выскочил из подъезда к нашей песочнице в папином армейском противогазе с хоботом и развевающемся маскхалате!
– В той песочнице не было дам, только козявки мелкие – ты и Трошкина!
– От козявки слышу!
– Ну ладно, ты с тех пор подросла и похорошела, – Зяма пошел на попятную.
– То-то же. Тогда стой здесь и не отсвечивай!
Я оставила братца в тени под массивным балконом музея, а сама отважно вышла на середину площади – как велела вымогательница, к памятнику Пушкина.
В выборе места встречи шантажистка оказалась неоригинальна. На ступеньках у подножия монумента было тесно от ожидающих. Я встала между долговязым юношей с такой же длинношеей розой и немолодой дамой с зонтиком, который она держала почему-то не над головой, а на уровне коленок, вращая его, как это делают кокетливые танцовщицы в варьете.
– Береги колготки, – посоветовал мне внутренний голос.
– Как?! – огрызнулась я.
Справа от меня опасно мелькали спицы зонтика, слева раскачивался колючий цветочный стебель. Я нахмурилась, предвидя галантерейные потери, но утешила себя тем, что в худшем случае сдеру стоимость порванных колготок с Зямы. И вообще, не время думать о суетном, надо брата спасать!
Я подняла портмоне на уровень груди.
Первым на этот сигнал отреагировал смуглый брюнет с горбатым носом.
– Сколько хошь? – спросил он, кивнув на мой кошель.
– За что?
– За все! – Брюнет радостно захохотал. – Любить меня будэшь, ласкать будэшь, я тибэ заплачу!
Тетя с зонтиком и мальчик с розочкой отшатнулись от меня, как от прокаженной.
Не сводя заледеневшего взгляда с нахала, я наклонила голову к плечу и отчетливо произнесла в воротник:
– Первый, первый, я второй! Помеха проведению спецоперации! Лицо кавказской национальности, смуглое, горбоносое, глаза черные, наглые, рост метр с кепкой в прыжке…
Сластолюбец исчез уже на слове «спецоперация». Дама с зонтом и мальчик с розой еще отодвинулись. Я усмехнулась и посмотрела на Зяму. Он мимикой изобразил тревожное волнение, я отрицательно покачала головой.
Прошло еще минут пять. Дама с зонтом ушла с подругой, юноша с розой встретил свою девушку, Зяма в нетерпении искусал губу. Я решила, что довольно с меня пассивного ожидания, хватит, пора переходить в наступление.
Ну-ка, кто тут есть с бумагами в руках?
Ага, вижу цель!
Субтильная девушка в огромных темных очках, совершенно неуместных в это время года и суток, присела на краешек лавочки, точно робкая птичка, готовая в любую секунду вспорхнуть и улететь. В руках у девушки имелась скрученная в трубку тетрадь, которую она тискала так волнующе, что я даже удивилась – как это мимо столь эротичного зрелища прошел носатый сластолюбец?
– Это какая-то неправильная шантажистка, – заметил мой внутренний голос.
– И она делает неправильный мед, – буркнула я, начиная движение.
Чтобы не спугнуть робеющую шантажистку, я сначала прошла мимо нее, а потом быстро сделала два шага назад, звучно шлепнула сигнальным бумажником по ладони и кашлянула:
– Кгхм!
Девица дернулась.
– Я Индия, – заговорщицки сообщила я.
Непроглядные черные окуляры не позволяли мне заглянуть в глаза девицы и понять, дошел ли до нее весь посыл целиком: я Индия Кузнецова, сестра Казимира, за дневником пришла, денег принесла…
– Насчет рукописи, – пояснила я.
Девица не выглядела сообразительной, и, возможно, лучше было бы прямо сказать, что я пришла за дневником Лизоньки, но Зяма настоятельно просил меня соблюдать строжайшую секретность, не называть имен, да я и сама понимала, что шантаж – дело очень деликатное. Приходилось говорить уклончиво.
– Это вы с рукописью?
– Я! – неправильная шантажистка наконец отмерла и поспешно встала с лавочки. – Вот!
Я протянула руку.
– Но деньги вперед! – девчонка спрятала тетрадку за спину.
– Утром деньги – вечером стулья, – понимающе пробормотала я и открыла бумажник. – Что ж, милая, я уполномочена дать вам двести баксов…
Я собиралась предложить девчонке честную сделку в два приема: сначала я ей двести долларов, а она мне – компромат для ознакомления, а уже потом мы ей – полную сумму, а она нам – записки покойницы в вечное владение. Но девушка меня удивила:
– Только без сдачи! – торопливо сказала она и выхватила у меня две зелененьких бумажки, вручив взамен помятую тетрадь. – Держите! И помните: вы обещали уважить автора!
– Царство ей небесное, – согласилась я (уважить так уважить, чего там).
– И не ищите меня! – сказала еще странная шантажистка и торопливо зашагала прочь.
Я обернулась и посмотрела на Зяму. У него были круглые глаза персонажа японского мультфильма-анимэ. Братец явно нервничал.
– Кажется, я сэкономила тебе кучу денег, – сказала я, подойдя к нему. – Она без всякого торга отдала дневник всего за двести баксов! Какая-то странная шантажистка, наверное совсем неопытная.
– И слава богу! – с чувством воскликнул Зяма. – Избави меня, боже, от вымогательниц со стажем! Скорее, пойдем, мне не терпится увидеть, что же там Лизонька про меня написала.
Мы вернулись в машину, но взволнованный братец отказался изучать компромат на скорую руку и в военно-полевых условиях.
– Прошу тебя, не открывай, посмотрим дома, – сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания. – Сядем спокойно, выключим телефон, запрем дверь, занавесим окна…
– Погасим свет! – подхватила я. – Залезем под стол, накроем головы одеялом, включим фонарик – а что? Конспирация так конспирация!
Успех спецоперации, оказавшейся неожиданно легкой, меня немного опьянил. Я излишне развеселилась, потеряла бдительность и не заметила, что за нами был «хвост».
Уля Блиндухова сопроводила пленившего ее роскошного мужчину и его красу-девицу до машины. Номер ее Уля записала в блокнотик, а общий вид еще и сфотографировала мобильником.
