Елена Логунова - Декамерон по-русски
Видно было, что товарищи из милиции ему не понравились, иначе Сашкин голос стал бы мягким, как кротовья шкурка, а глаза лучистыми, как свежевымытые ксеноновые подфарники. Как я уже говорила, Сашок ведь у нас полномочный представитель сексуального меньшинства, полагающийся каждому уважающему себя рекламно-медийному заведению по умолчанию.
– Они найдут, – без симпатии зыркнув на Баринова, мрачно заверил меня милицейский товарищ в синем свитере.
– Бог им в помощь, – сказала на это я, давая понять, что от меня поддержки в этом деле «они» не дождутся.
«Платон мне друг, но истина дороже», – сказал кто-то из древних греков. Напротив, я бы сказала, что Полонский мне дороже всякой истины. Убил он кого-то или нет – это тревожило меня гораздо меньше, чем реальная угроза в одиночку, без проверенного боевого товарища, сражаться на нашем рекламно-информационном фронте от трех до пятнадцати лет, если не пожизненно!
– А вы у нас, девушка, кто будете? – склонив голову набок, как сторожевая собака, всерьез раздумывающая, не тяпнуть ли ей подозрительного гражданина, спросил второй опер – в сером.
– А я у нас буду законная супруга капитана Кулебякина из экспертно-криминалистического отдела ГУВД края! – без запинки ответила я, нисколько не погрешив против истины.
Рано или поздно я непременно выйду замуж за Дениса, я ему это твердо пообещала еще два года назад.
– А… ну тогда ладно, – отмякая, сказал опер в синем.
– Чай, кофе? – чутко уловив момент, предложила хитрюга Зойка. – У нас есть вкусные конфетки.
– А также колбаса, сыр, масло и прорва разных булок, – добавила я, распахнув холодильник, оставленный нам в наследство безвременно ушедшим в лазарет Эдиком Розовым. – Сейчас бутербродов наделаем. Дембельских! Я умею.
– Еще бы, – одобрительно молвил опер в сером, явно намекая на бесценный жизненный опыт, который я непременно должна была приобрести в роли милицейско-капитанской жены.
«Дембельский бутерброд» – это плитка сливочного масла, густо посыпанная хлебными крошками и зажатая между двумя толстыми ломтями колбасы. Капитан Кулебякин регулярно готовит сие варварское блюдо на завтрак и уплетает его, жмурясь, как кот на пригреве. В идеале дембельский бутерброд запивается полустаканом водки, что, на взгляд человека, далекого от тревожной армейской и милицейской жизни, уж совсем странно для утренней трапезы. Но с похмелья, а также для разминки перед неизбежно грядущей пьянкой идет просто замечательно, уверяет Денис.
Малопьющие Зойка и Баринов, в принципе не знающие мук похмелья, посмотрели на пару спроворенных мной сэндвичей «а-ля дембель» с неприкрытым ужасом. Но милицейские принцы уплели угощение мгновенно и даже не отказались от предложенной добавки.
Заметив, что незваные гости расслабились и подобрели, Зойка перестала возмущенно пучить на меня глаза, а Баринов, кажется, пересмотрел свое отношение к милицейским кадрам. Держа чашку четырьмя пальцами и манерно оттопырив пятый, Сашок сложил губы куриной попкой, нежно подул на чай и с придыханием спросил ближайшего к нему опера в синем:
– Ну, и кого же наш Севочка вчера убил?
Это прозвучало так, словно наш Севочка имел обыкновение убивать кого-нибудь ежедневно – вчера, позавчера… А также сегодня и завтра, если ему представится подходящий случай.
Милицейские принцы опять напряглись. Я под столом крепко наступила Буринову на ногу. Он скуксился, а Зойка поспешно сказала:
– Наш Сева не такой! Он хороший!
– Хорошенький, – пробурчал Баринов, с трудом выдергивая заднюю лапу из-под моего каблука.
– Ваш «хорошенький» Сева подозревается в совершении убийства гражданки Лютовой Алисы Владимировны, – сказал опер в синем, со стуком поставив на стол опустевшую чашку. – Знакомо вам это имя?
Я покачала головой и вопросительно посмотрела на Зойку. Как наш бухгалтер, она знает всех, у кого с «МБС» есть хоть какие-то деловые контакты. Зойка тоже помотала головой и вопросительно посмотрела на Баринова.
– Нет, – коротко ответил он таким тоном, словно само предположение о знакомстве с красивой женщиной было для него оскорбительно.
– А можно поподробнее? – попросила Зоя.
Я убрала со стола никого не заинтересовавшие конфетки и быстренько сляпала еще пару пугающих сэндвичей. По опыту знаю: хорошо накормленный и напоенный мент становится мягким и милым, как плюшевый медвежонок. Сообразительный Баринов, тоже имеющий большой опыт по части смягчения и умиротворения суровых мужчин, повторно наполнил чашки, и под чаек с бутербродами милицейские принцы поделились с нами информацией.
Никаких секретов нам, разумеется, не выдали. Наверняка мой друг Максим Смеловский в вечернем выпуске телепрограммы «Реалити шок» расскажет зрителям, охочим до страшилок из нашей жизни, все то же самое, но куда эмоциональнее и с бонусами в виде собственных ценных умозаключений. Менты, как водится, были скупы на слова.
Поздним вечером гражданин, имя которого нам не сказали, прогуливался в сквере имени Героев Кубани с собакой, также оставшейся для нас неизвестной. В отличие от хозяина безымянный четвероногий друг не ограничивал свою прогулку перпендикулярными прямыми аллей и с щенячьей радостью носился по хрустящим сугробам из опавших листьев. Один из желто-коричневых барханов привлек особое внимание пса. Щенячью радость сменили выражения собачьей скорби. На глазах у обеспокоенного хозяина пес предпринял энергичные раскопки и вырыл из сухой листвы женский труп.
Приехавшая по звонку опергруппа без труда выяснила личность мертвой женщины – ею оказалась гражданка Лютова Алиса Владимировна, симпатичная блондинка неполных тридцати лет. Имя, возраст и прочие паспортные данные несчастной установили без труда, так как основной гражданский документ находился при ней, в сумочке, длинным кожаным ремешком которой бедняжка и была задушена. Кроме паспорта, в сумочке помещалось немного косметики, мобильник, связка ключей, портмоне с деньгами, шоколадная конфета в блестящей бумажке, простой аптечный пузырек с неизвестными таблетками и новенькая визитка Всеволода Константиновича Полонского, креатора рекламно-информационного агентства «МБС».
Естественно, возникший у оперативников повышенный интерес к гражданину Всеволоду Константиновичу Полонскому запредельно усилился, когда выяснилось, что это звучное ФИО и без того уже на слуху в городской милиции. Творческого рекламщика, доставленного в отделение как хулигана и чуть ли не маньяка-насильника, всего несколько часов назад с шумом и скрежетом отпустили на все четыре стороны!
Патрульные, осуществлявшие задержание, без труда вспомнили и достаточно подробно описали предполагаемую жертву уличного сладострастника Севы – симпатичную блондинку лет тридцати, к сожалению, уклонившуюся от визита в милицию. Все приметы сошлись: то была Алиса Владимировна Лютова.
– Ну, все, теперь Сева влип! – сказал, дослушав до этого места, Сашка Баринов.
А Зойка сузила глаза и спросила:
– Нельзя ли увидеть фотографию этой девушки? Мы, видите ли, могли знать ее не по имени, а только в лицо – сами понимаете, в рекламном бизнесе крутится множество красавиц, всех не упомнишь.
– Можно и фотографию, – кивнул опер в сером, водружая себе на колени потрепанную спортивную сумку.
От долгого употребления она утратила изначально кубическую форму и топорщилась интригующими выпуклостями в самых неожиданных местах. Поклоннику теории Ломброзо рельеф поверхности этой сумки сказал бы гораздо больше, чем шишки на черепе ее хозяина. Одна из выпуклостей отчетливо обрисовывала контуры плоской поллитровки, в другой угадывались плоскогубцы.
Это мне ужасно не понравилось. Я сразу представила себе, какие методы может использовать этот сумчатый опер для получения свидетельских показаний.
Вскрыв один из наружных карманов своей кошмарной торбы, ее владелец достал конверт, а из него вынул несколько фотографий. Едва взглянув на них, чувствительная Зоя скривилась и оттолкнула снимки со словами:
– Нет, я ее точно не знала…
Мы с Сашкой переглянулись и дружно хмыкнули. Зойка, видимо, ожидала увидеть что-то вроде стандартного портфолио фотомодели – набор высокохудожественных снимков, представляющих красавицу в самом лучшем виде. А тут…
Нет, по части колористики к фотографу претензий не было: сочетание золота с синим и белым смотрелось богато и ярко, несмотря на то что снимали ночью, со вспышкой, что обычно заметно искажает цвета. А вот композиция картинок отнюдь не радовала.
Светловолосая женщина в приталенном синем пальто утопала в перине из сухих листьев – такой сюжет при других обстоятельствах можно было бы подать весьма эротично. Но красивое лицо фотомодели было искажено гримасой, голова неестественно склонилась к плечу, алая помада размазалась по щекам, и в положении тела не угадывалось ни единого намека на игривость. На других снимках отдельные части общей картины были запечатлены более крупными планами.
