Дарья Донцова - Шекспир курит в сторонке
– Наркотики? Пьянство? Трасса Москва – Питер? Я познакомился с Лапой в компании, она совершенно не походила на девушку, обслуживающую дальнобойщиков!
Я подошла к нему.
– Ты любишь Лапулю? Ответь честно, без тупых шуточек, которые мужчины произносят, боясь быть заподозренными в сентиментальности.
– Она лучшее, что у меня случилось в жизни, – признался Коробок, – и я очень жду сына.
– Тогда забудь все, что сейчас услышал, – велела я, – все совершали ошибки в молодости. Лапа натворила глупостей до знакомства с тобой. У тебя за спиной своя история, у меня своя, но это не мешает нам дружить. Не требуй ни от ближайшего друга, ни от жены, ни от родителей полнейшей откровенности. Ты уверен, что хочешь услышать от Лапы правду? Скорее всего она окажется неприятной. Не копайся у человека во внутренностях, там не розы благоухают. Важно другое: Лапуля сейчас счастлива, ты тоже, скоро появится Зайчик, остальное пусть исчезнет в тумане. Если Лапа не выгнала папашку, значит, она хочет помириться с ним. Мне чертов Карфагеныч абсолютно не по нраву, но он отец Лапули, значит, придется с ним мириться. Пусть Каро Финогенович устроит свадьбу, прекрасно, что он решил оплатить расходы. Думаю, Лапа не прочь надеть и платье, и фату. Полагаю, разговор о том, что неприлично идти в загс с животом, завел ты?
Коробок смутился:
– Ну, просто я похихикал над тетками, которые…
– Можешь не продолжать, – остановила я его, – Лапа постеснялась спорить с отцом Зайчика. Отгуляем свадьбу, получим здорового младенца, а потом избавимся от Карфагеныча. Обещаю, он вас с Лапулей тревожить не станет.
– И как ты это провернешь? – вдруг заинтересовался приятель.
Я сделала загадочное лицо.
– Дай честное слово, что не полезешь к Лапе с глупыми разговорами.
– Тань, – пробубнил Димон, – я и так не стал бы. Ты права, что было, то уплыло, я сам не ангел. Вот только неприятно мне с ее папенькой чай на одной завалинке пить.
– Пусть Лапуля получит свадьбу, примирение с родичами, а потом я отважу Каро от нашего дома навсегда! – пообещала я. – Не спрашивай как!
– Ладно! – кивнул Коробок. – Не буду.
Вот и хорошо. Пока сама не знаю, каким образом избавлюсь от рачительного, экономного Карфагеныча, но непременно найду способ! Главное сейчас, чтобы Коробков не наломал дров, не устроил беременной допрос с пристрастием.
– Спасибо, Танюш, – вдруг произнес хакер.
– Пока не за что! – хмыкнула я.
– Вовремя сделала мне внушение, – пояснил Коробок. – Вылила на мою вскипевшую голову ведро воды, и я успокоился.
Я быстро поменяла тему беседы:
– Залезай в ноутбук Бориса, а мне пора к Маргарите. Ты выяснил про Дзаева?
– Да, – кивнул Коробок, – он действительно умер. Ничего криминального, инфаркт.
Глава 8
Встреча с Маргаритой, бывшей экономкой семьи Ветошь, была назначена на девять вечера. Я решила выехать заранее, к сожалению, пробки в Москве стали постоянными, понятие «час пик» потеряло смысл, «пик» в столице теперь всегда. Перед тем как спуститься во двор, я забежала на кухню за бутылкой воды и увидела, что к Лапе пришла в гости подружка, как две крупинки гречки похожая на нее саму.
– Очень хочу, чтобы твоя коробочка мне помогла, – тихо говорила она, пока я изучала содержимое шкафа, где у нас хранятся продукты, – прямо мечтаю.
– Дарю ее тебе от души, – защебетала Лапуля, – если делать это от чистого сердца и с добрыми намерениями, то супер получится. Не сомневайся. Лике, Кате и Светочке уже повезло. Чем ты хуже?
– Я лучше, – обиделась блондиночка.
На этой фразе я схватила пластиковую бутылочку и убежала. Лапа с гостьей были так поглощены беседой про какую-то коробочку, что, похоже, не заметили меня. Хотя, согласитесь, не приметить слона весьма сложно.
Латунной таблички на двери Риты не оказалось, я провела ладонью по филенке и нащупала четыре небольшие дырочки.
– Сняла, – произнес голос у меня над головой.
Замок щелкнул, дверь открылась.
– Вы, наверное, Татьяна? – предположила хозяйка.
– Она самая, – кивнула я, входя в прихожую.
– Не разувайтесь, – быстро сказала Рита, – идите спокойно. Табличку я отвинтила. Борис Олегович скончался, теперь в ней необходимости нет.
– Общаетесь с бывшей хозяйкой? – спросила я, очутившись в гостиной. – Дружите с Агишевой?
Маргарита прищурилась.
– Сразу понятно, что вы никогда на барина не работали. С работодателем нельзя сокращать дистанцию. Не дай бог, узнаешь чего, и тогда в лучшем случае места лишишься. Подальше от царей, голова целей.
– «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь», – процитировала я «Горе от ума».
– Не могу не согласиться, – произнесла Маргарита. – Хозяева разные бывают. Зоя Владимировна не самый плохой человек, рук никогда не распускала, истерик не закатывала, пустых замечаний не делала.
– А как зарплата? – тут же спросила я.
Рита расправила на коленях шелковое платье.
– Ее мне в агентстве платили.
Я решила бить в одну точку:
– И вас это не удивляло?
Рита положила ногу на ногу, и я невольно обратила внимание на идеальный педикюр.
– Главное – получить обещанный оклад вовремя. А уж кто тебе конверт протянет, почему владелец конторы меня за свой счет в дом Ветошь направил, не имеет значения.
– Вы появились в особняке до Агишевой? – задала я следующий вопрос.
Маргарита скосила глаза в сторону.
– За две недели до их прилета из Франции, свадьбу при мне играли. До Бориса Олеговича я жила у банкира Бранка, тот уехал в Швейцарию. Особняк был весь в грязи, за ним плохо смотрели, не проветривали, эксклюзивные ковры лежали свернутыми в рулоны, ворс замялся, кое-где моль завелась. Люстры хрустальные, очень красивые, дорогие, не позаботились специальной пленкой закутать, мебель стояла без чехлов, картины, зеркала не прикрыты, на втором этаже в унитазе ржавчина. В общем, мне пришлось попыхтеть, я две бригады поломоек наняла. Одна днем пахала, другая ночью, но к приезду новобрачных все сияло.
– Хозяева вам понравились? – улыбнулась я.
Маргарита не изменила приветливо-равнодушного выражения лица.
– Бориса Олеговича я давно знала, он с Бранком дружил. Хотя господин Ветошь со всеми был в хороших отношениях. Позитивный, приветливый, чудесный человек. Я обрадовалась, когда узнала, у кого служить придется. Зоя Владимировна поначалу казалась мне испуганной. Я сразу поняла: врут люди, хозяйка не из богатой семьи.
Я решила подольститься к экономке:
– Вы отличный психолог.
Маргарита опустила взгляд.
– Особого ума тут не надо. Поначалу она сама кровать убирала и спускалась кофе пить, не требовала завтрак в спальню. Я ей и сказала:
– Зоя Владимировна, простите, если не по-вашему стелю. Объясните, как вам дома горничная одеяло с подушкой укладывала, постараюсь угодить.
Она покраснела и ответила:
– Как вам будет удобно, я внимания на такие мелочи не обращала.
Понятно, не было у нее прислуги. Некоторые привычки с детства воспитываются. Дочка Бранка в ванне помоется, полотенца на пол швырнет, все шампуни, кремы открытыми оставит и убежит. Ей в голову не придет крышки завертеть – с пеленок знает, другие за нее постараются. А Зоя Владимировна? Выйдет – халатик на крючочке, полотенца на сушителе, еще и пол протерт. О чем говорить? Водителя она стеснялась, поедет в салон красоты и лепечет:
– Сережа, вы уж извините, я задержусь часа на два, прическа сложная, раньше не получится.
Водитель, бедный, не знает, как себя вести. Он-то обязан ее ждать хоть сутки, ему за это платят. Потом она быстро привыкла, полотенце скомканным оставлять стала, о шофере не переживала, но в хамку, как многие, не превратилась, с прислугой вела себя вежливо. Хорошо, что у нее комплекс Салтычихи не появился.
– Навряд ли Фрейд о таком слышал, – улыбнулась я.
Рита чуть наклонила голову.
– Я всю жизнь в горничных и давно заметила: те, кто вырос в богатстве, даже став бедным, не переживают, воспринимают невзгоды как временные, верят в грядущий подъем, а вот если до тридцати гнутые медяки считали, а потом состояние нажили, тут возможны два варианта. Человек либо превращается в хама, и тогда нравится ему тех, кто удачу за хвост не поймал, мордой в лужу макать, оттягиваться на прислуге. Самая ужасная хозяйка – это домработница, которая стала барыней, она прислуге за все свои прошлые унижения отомстит. Но есть и другой вариант. Человек обрел богатство, остался нормальным, золотом-бриллиантами не кичится. У него другая беда – страх потерять все это. Вот Зоя Владимировна из таких, она до смерти боялась опять в нищих очутиться, сдержаться не могла, говорила:
– Жизнь непредсказуема, сейчас ты хорошо ешь, а потом, раз, и отнимет у тебя бутерброд. Надо копить на черный день.
Да только Борис Олегович над женой смеялся:
– Солнышко, лучше жить весело, с размахом, будет о чем в старости вспомнить. Неизвестно, настанет ли черный день. Соберешь мешок денег и умрешь на нем. Не думай о будущем. Мне в басне Крылова всегда нравилась стрекоза, она симпатичнее занудного муравья.
