Маргарита Южина - Богат и немного женат
– Пошла вон! – вдруг рявкнул Дуся, подскочил в своем коконе, забарахтался, пытаясь вырваться, а потом завопил: – Да распутай же меня наконец!!
Раечка помогла Дусе развернуться. Кажется, она поняла, что сегодня ей здесь ничего не светит, и стала одеваться – Дуся на ее прелести даже не смотрел. Идиот!
Утром Дуся старательно скоблил подбородок, изничтожая щетину, а к нему уже звонили в двери. И собачонка звонко лаяла, показывая в очередной раз, какая она распрекрасная охранница.
– Вот ведь вздохнуть спокойно не дадут, ну прям всем нужен!.. – ворчал Дуся, стирая полотенцем остатки пены.
На пороге стояла Раечка и дико таращила глаза.
– Нет, я не поняла – а мы сегодня никуда не едем, что ли?
– Вы – никуда, я вас вчера об этом предупреждал, – захлопнул дверь перед самым ее носом Дуся.
Раздался новый оглушительный звонок, затем не менее оглушительный лай собачки Дуси, и Евдоким снова распахнул дверь.
– Я же, кажется, понятно выражаюсь: ты сегодня...
– Даю тебе на сборы пять минут, иначе я поеду одна, – равнодушно сообщила Раечка. – Ты на автобусе там будешь через час, а я за это время уже предупрежу свою свидетельницу, что ты из этих... из криминальных структур. Ну, что ты браток, или как они там теперь называются. И как только ты к ней заявишься, славная женщина тут же вызовет милицию. Дуся, тебе нужна милиция?
Дуся в гневе сощурился, запыхтел и... и стал торопливо собираться.
До бабушки-свидетельницы они добрались без приключений. То есть Дуся вовсе никак не реагировал на треп Раечки, а та и не замечала, что он не реагирует – болтала себе без умолку да руль крутила.
Бабушка-свидетельница оказалась вовсе не бабушкой, а женщиной лет пятидесяти пяти. И сегодня она их как будто ждала – круглый стол уже был накрыт белой скатертью – видимо, только что постелила, даже складки еще не разгладились, на столе стояли плошки с вареньем, со сдобными булочками и с пряниками.
– А вот и мы... – улыбнулась во весь рот Раечка, будто только час назад сообщила, что они приедут.
– Ой, как славно-то! – всплеснула руками хозяйка. – А то мне и чаек попить не с кем. Вот внуков в город отправила, и от скуки хоть волком вой... Садитесь, вы, мущщина, вот сюда, а то тот стульчик-то не выдержит... а вы, девушка, вот сюда, поближе к варенью... Да его и переставить можно... земляничное, сама собирала, ягодка к ягодке...
Дуся брякнулся на указанную табуретку и надулся от важности. Теперь ему нельзя было оплошать – за его работой следила Раечка.
– Вы хотели что-то сообщить про ваших соседей, про Глоховых, – сразу же начал он.
– Ой, да какие ж они соседи! Ха! Да мне с такими соседями и врагов не надо! Соседи... – с первого оборота «завелась» женщина. – Они ж у нас как...
– Погодите, давайте сначала... скажите свое имя, фамилию...
– А зачем это? – насторожилась женщина.
– Так положено...
Гостеприимная хозяйка стушевалась и насторожилась.
– Ой, да не надо никаких имен, – легкомысленно махнула рукой Раечка. – В отчетах напишем – «стало известно из достоверных источников». И делов-то!
Дуся зыркнул на нее недобрым глазом – нельзя так бесстыже лезть в чужие допросы! Он демонстративно от нее отвернулся и продолжил:
– Ну хорошо, имя вы свое называть не хотите, давайте тогда расскажите, что вам известно про Глоховых.
– Дак а чего известно... все известно! Живут-то в деревне! Это им кажется, что вот понаставили себе заборов двухэтажных, так и от людского глаза скрылись, а мы же все видим! Кто приезжает, кто пешком проходит, а кто тайком пробирается. А потом всякие разговоры, крики... опять же дырочки в заборах – нам же все видно и слышно!
– Так это вы что же – так и торчите целыми днями возле дырочек? – не сообразил Дуся.
– Зачем целыми днями? – повела плечом женщина. – Некогда нам, у нас же хозяйство, скотина... но вот ежели времечко свободное выдается... вы ж, горожане, на своих сериалах помешаны! А мы... мы тоже помешаны, но не все. У нас ведь тут свои сериалы разворачиваются, и ведь куда интереснее этих-то... придуманных. И главное – в любой момент можешь с артисткой поговорить... Ну не с артисткой, конечно, а как там правильно-то...
– С героиней, да? – подсказала Раечка.
– Во! – обрадовалась женщина. – К тому же возле этих богатых и прокормиться можно – то молочка принесешь, то сметанки, а по осени можно на сбор малины напроситься или еще какой ягоды. Их садовник-то не больно управляется. А малину... ее кто собирать-то будет? Да и не шибко она им нужна. Вот и напросишься, а потом – половину себе берешь, а половину им, все по договоренности. Я дак кажный год собираю. Ой, а пока собираешь, такого навидишься-наслушаешься!
– И чего ж вы наслушались про Иннокентия Глохова? – встал в охотничью стойку Дуся.
– Да всего! И про него, и про мать, и про жену евойную, про всех!
– Про кого-о?! – чуть не захлебнулся Дуся. – Погодите! Про какую жену? У него ж нет жены-то!
– Это у него дома нет, – победоносно взглянула на гостей хозяйка. – А вот по всем документам имеется! Потому как ее из этого дома турнули. А Кешка-то вроде разводиться и не собирался вовсе! Да и Варька не совсем дура, чтоб запросто так от своего имущества отказываться, потому как ей после развода не больно сладко придется. Здесь бы оно, знамо, слаще было бы, так вот не пускают... Эх, говорили мы ей... мы, это наши деревенские бабы, – говорили ведь ей, да чего там говорили – все уши прожужжали: рожай ребятенка! И куда они опосля этого попрут?! Ан нет! Хотелось ей для себя пожить, и чего?
– А куда б она теперь одна с ребятенком? – возразил Дуся.
– Да почем же ты знаешь, что одна? А может, Кешка еще и заявится? Да и тогда б не сбежал!
– А чего он сбегал от нее? – насторожился сыщик.
– Ха! Да как же не сбегать?!! Да он у нас в деревне всех девок пере... – хотела было напрямую выразиться женщина, но вовремя припомнила, что у нее люди серьезные, вытерла аккуратно губы платочком и степенно продолжила: – Он, конечно, парень легкий был на знакомства, да еще к тому же ж и богатый, поэтому... гулял, как кобель, прости господи. Варька, ну это жена его, хорошая такая девка была, мы ее все любили, простая, душевная, сердечная такая, но дура. Мы ж ей говорили про ребеночка-то, а она нас не слушала, а все за этим своим Кешкой носилась, по бабам его выискивала. А ведь он иной раз на неделю терялся. Нет, ну родителям звонил, конечно, как же без этого – ему ж деньги-то нужны. Ну а ей хоть бы звоночек когда!
– И она терпела? – не поверил Дуся.
– Так, может, он красивый был, – возмутилась молчавшая до сих пор Раечка.
– Да не... особенным красавцем я б не назвала... – скривилась женщина.
– Ну тогда и тем более! – снова вклинилась Раечка. – На кой он рядом нужен, если урод какой-то! Деньги приносит – и славно. А сам бы мог и вовсе...
– Да чего ж он урод-то, мила моя? – удивилась словоохотливая хозяйка. – Не урод он, но и красавец из него... не в моем вкусе. Мне ж какого подавай – чтоб был изяшный, черенький из себя и обязательно чтоб в очках, очень люблю интеллигентов, вот что хошь со мной делай!
Теперь уже скривилась Раечка.
– Да ну, ботаник какой-то! Фи! Тонкий, звонкий, еще и в очках!
– А мне кажется... – с нажимом произнес Евдоким. – Мне вот кажется, главное, чтобы человек хороший был.
– Да! – с готовностью мотнула головой хозяйка. – То ись чтоб у него деньги водились. А у Кешки их было – полные карманы.
– Вот! И я ж говорю – славный мужчина, – дернула бровками Раечка. – Только непонятно, отчего он сбежал.
– Непонятно, отчего это его жена развода ему не давала, а жить с ним вместе не могла... – задумчиво проговорил Дуся.
– Так ну чего ж тут непонятного! – уставилась на него женщина. – Она-то разве против вместе-то жить! Да только как же с ним жить, ежели он каждый раз с дому-то сбегает! Ведь тут чего получается: отец евойный... Викеша, он же сразу ж после свадьбы молодым квартиру купил, ну, чтобы они раздельно жили. Да еще и у Варьки с Марселей всякие бойни происходили. Не переносила Марселя Варьку на дух, потому что та, вишь ли, не голубых кровей. Марселя-то придумала Кешеньке другую невестушку, а тот не послушался – женился на ком попало. Ну и мать-то прямо поедом ела Варьку, житья не давала. Вот Викеша и придумал молодым купить новую квартирку. И купил. А чего толку-то? Варька переехала, а Кешка так здесь жить и остался. Он все говорил, что батюшка его, дескать, очень немощный, и ему помощь нужна. А батюшка-то годовалых бычков кулаком сносит!
– Это вот тот старичок, что ли? – не поверил Дуся.
– Да какой же он тебе старичок? – изумилась женщина. – Он же... он же только по паспорту такой. А на самом-то деле... В общем, Кешка здесь такой публичный дом устроил! На всю деревню. Варька уж чего только не придумывала – и слух распускала, что он болеет страшной заразой, и поила его слабительным, ну чтоб он из дому выйти не мог, а был весь как есть к уборной привязанный, и ключи от него прятала, да только... ой, ничего его не брало. Он ведь в той уборной отсидится, через балконы маханет – и к нашим бабам. А те уж так ему всегда рады! Нет, болезни его они, конечно, побаивались, а потому соблюдали осторожность – то ись для началу проспиртуют его как следует, Кешку-то, а уж только потом с ним любови крутят. А он-то, проспиртованный, и вовсе до дому идти не хочет, чего ему – гуляй не хочу! Нет, не было Варьке с ним жизни. Вот наши бабы ее все так жалели, так жалели... а Кешке отказать не могли.
