Лоуренс Блок - В погоне за золотом Измира
— Эти проклятые британские тюрьмы! — воскликнул Долан. — Хотя кормили там неплохо. Такого завтрака в Ирландии не получишь. Два куска ветчины и три яйца.
Нора спела «Дэнни бой», я научил их песням, которые пели во время восстания 1798 года. Они их никогда не слышали. Я сказал Долану, что в Америке эти песни считаются классикой.
— Не слышал ни одной, — признался он.
— Это народные песни. Передавались от одного поколения другому.
— Тогда понятно.
Когда во втором кувшине виски осталось меньше половины, я заговорил о Турции и причинах, побудивших меня поехать туда. Они ни о чем меня не спрашивали, они принимали как должное, что я — отличный парень, турки — исчадия ада, а любое правительство, питающее ко мне нездоровый интерес, является наглядным подтверждением того, что хороших людей власть на дух не переносит. Когда я дошел до армянского золота, их глаза широко раскрылись, а по телу Норы даже пробежала дрожь.
— Вы найдете этот клад, — уверенно заявил Долан. — Разбогатеете, купите большой участок земли, построите огромный дом, настоящий замок.
— Деньги нужны мне не для себя.
— Как так? Разве вы...
Я объяснил, кто нуждается в деньгах куда больше меня.
Но особенно его поразило мое намерение включить Ирландскую республиканскую армию в список организаций, которым пойдут деньги.
— Вы бы еще раз хорошенько подумали. Что сделают с вашим золотом эти жаждущие крови идиоты? Взорвут половину Белфаста и только наживут себе неприятности.
— Возможно, они вернут Ирландии шесть графств, — ответил я.
— Возможно, — его глаза затуманились. — Вы отличный парень, Ивен. И у вас благие намерения.
Я не собирался говорить им о золоте. Если б они спросили сами, я бы что-нибудь наплел. Но никто не спросил, так что я счел уместным сказать правду. Кроме того, мне просто хотелось рассказать о кладе, чтобы он стал более реальным для меня самого. Да и обстановка располагала. Милые люди, уютный камин, крепкое виски и волнующая красота Норы.
Когда старший Долан задремал у камина, Том проводил меня в мою комнату. В нее вел люк в потолке второго этажа. Том встал на стул, повернул щеколду, люк повис на петлях, вниз упала веревочная лестница. Следом за Томом я поднялся по ней в длинную, узкую комнату. Наклоненные боковые стены сходились посередине на высоте четырех футов. На матраце лежали пледы и одеяла. Том зажег свечку и выразил надежду, что я не боюсь замкнутых пространств.
— Лестницу заберете наверх, поднимете люк, вставите палку в это кольцо, и снизу люк уже не откроешь. Опять же никто не знает, что здесь есть комната. Места-то чуть, и окна нет. Вам здесь удобно?
— По-моему, очень уютно.
— Так и есть. Я лег бы тут сам, а вам отдал свою кровать, но папа не разрешает. Ваша безопасность на случай, что заявится полиция, превыше всего, — он помялся. — Как вам Америка, мистер Таннер?
— Ивен.
— Там хорошо платят? Можно найти работу? Джейми, мой брат, уговаривает меня приехать в Лондон, но меня манит Америка.
— А почему вы не хотите остаться в Ирландии?
— Это лучшая страна в мире, здесь прекрасные люди. Но надо и мир повидать. И потом, в Круме молодым делать нечего. Разве что стать священником или пьяницей. Мне девятнадцать, и через год, максимум два, я уеду отсюда.
Он спустился по веревочной лестнице, забросил ее мне, затем поднял люк, чтобы я смог вставить палку в кольцо, зафиксировав его в горизонтальном положении. Я задул свечу, вытянулся на матраце. Все еще шел дождь, я слышал, как капли барабанят по крыше.
Я устал, болели все мышцы: не каждый день я езжу на велосипеде. Поэтому проделал расслабляющие упражнения, предписанные хатта-йогой. Закончив с ними, перешел к дыхательному комплексу. Час спустя усталость исчезла без следа. Я зевнул, потянулся, поднялся с матраца.
Спустился вниз. В камине еще догорал торф. Я сел перед камином, задумался о золотом кладе в Балыкезире. Чувствовал я себя гораздо лучше, хотя еще сказывалось выпитое виски.
Золото. Очевидно, я все делал не так. И теперь мог войти в Турцию только, как говорится, с черного хода. Побуду в Ирландии, решил я, пока не закончится охота на знаменитого шпиона Ивена Майкла Таннера. Потом покину Ирландию, переберусь на континент и проникну в Турцию через границу с Болгарией. Я наметил маршрут, людей, у которых мог остановиться, которым мог доверять, как П.П.Долану.
В Европе таких людей хватало. Маленьких, незаметных, обожающих игры в секретность. Я их знал. Не задавая вопросов, не требуя вороха документов, они сделают все, о чем я их попрошу, переправят через границы, помогут добраться до нужного города, проникнуть в Турцию и благополучно вернуться обратно.
Фантастика? Разумеется. Но фантастика реальная. И пример тому — комнатка под крышей коттеджа в Ирландии, в которой я только что приходил в себя.
Точно так же, думаю, бежали рабы из Штатов в Канаду, от станции к станции подпольной железной дороги. Все получится, я в этом не сомневался. Но требовалась тщательная подготовка.
* * *Я так увлеченно строил планы на будущее, что едва услышал ее шаги по лестнице. Обернулся. Она подошла ко мне, в белом фланелевом халатике и белых шлепанцах на миниатюрных ножках.
— Я знала, что вы внизу. Там вам не спится?
— Я не устал. Надеюсь, я вас не разбудил?
— Я не могла уснуть. Нет, вы не шумели, я даже не слышала, как вы спустились, но подумала, что найду вас здесь. Разжечь огонь?
— Если вас это не затруднит.
— Хотите чаю? Ой, а вы не голодны? Разумеется, голодны. Мы поили вас виски, а поесть так ничего и не дали. Позвольте мне поджарить вам отбивную.
— Не хочу доставлять вам столько хлопот.
— Это не хлопоты, — она заварила чай, поджарила две отбивные и картофель. Мы поели перед камином, потом она налила нам чаю. Спросила, что я собираюсь теперь делать. Я поделился с ней некоторыми идеями.
— Так вы действительно хотите вернуться в Турцию?
— Да.
— Как это интересно, всюду ездить, что-то делать. Весной я хотела поехать в Дублин, но так и не собралась. Так что сижу здесь, готовлю Тому и папе, прибираюсь по дому. А до Дублина лишь несколько часов на автобусе. Вы сможете вернуться в свою страну, Ивен?
— Не знаю, — помедлив, ответил я.
— Я хочу сказать, если у вас неприятности здесь...
— Я об этом пока не думал. Сейчас я, конечно, вернуться не могу, но чуть позже...
— Вы можете остаться в Ирландии, — по глазам чувствовалось, что говорит она серьезно. — Я понимаю, сейчас вы хотите отыскать клад. А вот когда вы его отыщете и вывезете из Турции, почему бы вам не приехать в Ирландию, если в Америку вам путь заказан?
— Не думаю, что ирландские власти примут меня с распростертыми объятиями.
— Сейчас вас, конечно, ищут, но через десять дней напрочь забудут. А уж в Ирландию может приехать кто угодно. В основном из Ирландии уезжают, знаете ли. Вы можете вернуться.
Тут до меня дошло, что она надушилась. Раньше, когда мы сидели вчетвером, она обходилась без духов.
— Вы католик, Ивен?
— Нет.
— Тогда протестант?
— Нет, я вообще не религиозный человек.
— То есть если бы вы захотели, то могли бы стать католиком?
— Если бы захотел.
— Понятно.
— Когда-то я думал об этом. Один мой близкий друг, священник, проявил героические усилия, стараясь обратить меня в свою веру. Не получилось.
— Но это не значит, что не получится и в другой раз, не так ли?
— Ну, не знаю...
Она положила руку на мою.
— Вы можете вернуться в Ирландию. Я не говорю, вернетесь или нет, но можете. И вы можете стать католиком, — щечки ее порозовели. — Это все равно грех, но не такой уж страшный, знаете ли. Если я пойду на исповедь к отцу Дали, а не к отцу О'Нейллу, он не будет очень уж корить меня. Ах, Нора, что ты такое несешь! Говорить об исповеди и покаянии до того, как согрешить! Разве это не грех?
Мы поцеловались. Она удовлетворенно вздохнула, положила голову мне на грудь. Я пробежался рукой по ее черным волосам. Она подняла голову, наши взгляды встретились.
— Солгите мне, Ивен.
— Возможно, я вернусь в Ирландию, приеду в Крум.
— Хорошо!
— И, возможно, да поможет мне Бог, я найду здесь свою веру.
— Какой вы сладкоголосый лгун. Еще одна ложь. Кого вы любите?
— Я люблю тебя, Нора.
Через люк мы тихонько забрались в мое гнездышко под крышей. Я затащил лестницу, поднял люк, закрепил его палкой. Никто нас не услышит, заверила она меня. Отец и брат спят как убитые, а стены практически не пропускают звука.
Она не разрешила мне зажечь свечу. Скинула халатик в уголке и забралась ко мне под одеяло. Мне пришлось еще много лгать о любви, пока, к взаимному удовольствию, мы не утолили любовную страсть.
Я выяснил, не без облегчения, что не был первым лжецом в ее жизни.
Она поспала всего несколько минут. Когда проснулась, нашла мое лицо, мы поцеловались.
