Наталья Матвеева - АКВАМАРИН
Джессика, на которой было белоснежное, тоже довольно короткое платье, завязывающееся на шее и струящееся от талии до колен, а также белые, лакированные туфельки на каблуке, захлопала в ладоши.
- Круто, круто! Ты красотка!
Лив хмыкнула и посмотрела на сестру.
- Это платье не дает сделать нормальный шаг, но ни в какое сравнение не идет с пьедесталами у меня на ногах. Может я все-таки останусь дома?
- Еще чего! – Джессика подскочила. – Нам уже пора! Едем!
Они вышли из отеля, сопровождаемые восторженным и невероятно пошлым взглядом охранников и других служащих, а Бобби не мог исподтишка не взглянуть лишний раз на Лив, которая, как он думал, просто не замечала этого. Но его глаза на ее ножках или шее так досаждали девушке, что, когда они приехали в «Иль чьело стелато», выйдя из машины, она гневно улыбнулась и прошипела, глядя на него снизу вверх:
- Бобби, если ты не прекратишь на меня пялиться, то клянусь, я подожгу тебя твоей же зажигалкой, пока ты будешь спать ночью! Усек, дубина?
Бобби испуганно вытаращился, глядя на девочку втрое меньше себя, но с таким грозным лицом (и не менее грозным папочкой), что он залепетал:
- Простите, мисс Оливия, я случайно, обещаю больше не смотреть на вас никогда… в смысле не смотреть так… я…
Лив махнула ему рукой, устав от его надоедливых извинений, и двинулась за сестрой. Из-за пробок на дорогах, они подъехали как раз к семи часам.
Войдя в убежище Эйдена, Лив и Джессика прошли в сопровождении людей отца из его кабинета в соседнюю комнату, которая оказалась просторным залом для совещаний, наполненным людьми.
Посреди стоял длинный-предлинный стол из красного дерева, за которым сидели и переговаривались около десяти человек. Все они выглядели достаточно представительно в дорогих костюмах, подчеркивающих их достаток. Позади всех этих людей толпились бугаи с оружием наготове, похожие на Бобби и Ларри, и Лив сразу догадалась, что это охрана.
Во главе стола (на столе, между прочим, теснилось бесконечное множество бутылок дорогого алкоголя и невероятное разнообразие закусок) сидел Эйден, в идеальном черном костюме, синей рубашке и темно-синем галстуке. Он курил дорогую сигару и разговаривал с каким-то полуседым, сморщенным мужичком в синем костюме. Увидев дочерей, он поднялся, довольно улыбнувшись. Все присутствующие услужливо повскакивали со своих мест, и воцарилась тишина. Лив ощутила десятки глаз, с любопытством изучающих ее с ног до головы, и начала злиться.
Отец подошел к дочерям, раскинув руки в приветственном жесте:
- Джессика, Оливия! Хорошо, что вы пришли, будем начинать. Присаживайтесь.
Он подвел их к двум черным кожаным креслам по обе стороны от его места, и девушки сели. Джессика вежливо поздоровалась в ответ на приветствия гостей, а Лив с сарказмом проговорила:
- Отец, а ты не предупреждал, что это будет вечеринка в костюмах! Ну ничего, все равно никому из этих старикашек не переплюнуть тебя по стоимости прикида!
Гости ошарашено уставились на нее, Джессика умоляюще шепнула: «Лив!», а Брайан (тоже, кстати, в костюме, только коричневом) зашикал на нее из-за спины босса. Отец ледяным тоном проговорил:
- Оливия, не оскорбляй моих гостей. Что за манеры.
Лив проигнорировала его слова, заметив Брайана и саркастично ухмыльнувшись:
- О, вермишель, и ты здесь! А я и не знала, что подхалимов тоже приглашают! – она глянула на закуски перед собой. – М-м, креветочки, обожаю!
И, не обращая внимания на осуждающие и, мягко говоря, шокированные взгляды гостей, Лив аккуратно подцепила креветку с тарелки и сунула себе в рот. Джессика расширенными глазами буравила ее из-за отцовской спины, а сам Эйден ничуть не взбесился, напротив, был холоден и жесток. Он сложил руки на груди и, невозмутимо выдохнув дым, громовым голосом заявил на весь зал:
- Это моя дочь Оливия. Она шестнадцать лет жила в закрытом пансионате, и это определенно испортило ей характер. Не обращайте внимания на ее поведение. Обсудим более важные вещи.
Дальше Оливия с веселым скепсисом поедала закуски со стола, запивая их белым вином и, вполуха, без интереса слушала речи отца про бизнес, разглядывая людей за столом. Слева от нее сидели двое совершенно одинаковых мужчин лет сорока, в модных одинаковых костюмах, но разного цвета рубашках и галстуках. Они оказались торговцами оружием из Северного Ирана, которое они каким-то запутанным способом провозили в Америку.
Рядом с ними жевал трубку носатый старик в темно-красном клетчатом костюме и гангстерской шляпе, который был управляющим сети самых элитных казино города, имевших подпольную торговлю наркотиками (за которую отвечал мужчина в синей, как у отца Лив, рубашке, сидящий справа от нее).
Дальше Лив не очень поняла, трое мужчин, сидящих рядом с наркоторговцем, кажется, были политиками из разных партий, они все время спорили о чем-то сложном, во что девушке вслушиваться было лень, а вот последние два гостя, сидящие на почетных местах напротив отца и его дочерей, оказались очень интересными.
Это были мужчина и юноша, при чем Лив сразу определила, что они приходились друг другу отцом и сыном. Мужчина выделялся густой седой шевелюрой, худым, вытянутым лицом и такой же белой щетиной, так что при первом взгляде он напоминал обыкновенного старика, потягивающего белое вино. Но Лив как будто физически чувствовала его отличие от безобидных стариканов-пенсионеров, главным образом, потому, что его ясные голубые глаза смотрели на окружающих с надменностью и холодным презрением, оценивая окружающих ниже уровня подошв собственных дорогих лакированных туфель. А может потому, что на его руке был массивный золотой перстень с фамильным вензелем. Ну и может из-за модного темно-серого костюма и черной рубашки, не обремененной галстуком.
Хотя нет. Из-за того, что он не отрывал пронзительного и невероятно ледяного взгляда от самой Лив, как будто на ее коже была напечатана интересная книга. Оливии не было страшно, но она недоумевала, почему этот немолодой тип так уставился на нее. Другое дело его сынуля. Явно высокий, худоватый в отца, блондин с немного резковатыми, выпирающими скулами, вытянутым горбатым носом и светло-карими глазами, в модной черной куртке, серой рубашке и джинсах с туфлями, он мерзко и пошло ухмылялся, тоже не отрывая взгляда от Лив. Оливия видела в его глазах уверенность в себе и в том, что лучше и круче его нет никого на этой земле, а все вокруг – это просто мелкие, презренные, недостойные внимания его Высочества людишки. В общем, он нагло ухмылялся, оглядывая Лив оценивающим взглядом из-под прищуренных век.
Наконец, отец свернул тему бизнеса и вдруг резко заговорил, поглядывая на дочерей:
- Есть еще одна тема, которую нам нужно сегодня обсудить. Все вы прекрасно понимаете, что рано или поздно мне придется оставить бизнес. К сожалению, у меня нет наследника, который мог бы взять власть в свои жесткие руки, но зато есть две дочери. И именно они будут вести мои дела после того, как я умру.
За столом воцарилась тишина. Присутствующие с огромным любопытством слушали, затаив дыхание. Только Лив триумфально улыбнулась и спокойно проговорила:
- Это ты так думаешь, папочка.
- Не встревай, Лив. – жестко, но тоже спокойно осадил ее Эйден. – Я уже передал почти половину своих дел Джессике и она неплохо справляется. Через месяц будет заключен ее брак с сыном Оливера О-Коннела и он тоже получит половину бизнеса отца. Так мы объединим семьи под одну крышу, а заодно и земли Нью-Йорка, вдвое увеличив наш общий доход. Но все вы знаете, что уже десять лет я сотрудничаю с еще одним боссом мафиозной семьи – Генри Уолшем. – отец посмотрел на пышущего важностью седого дедка, который, наконец, оторвал глаза от Лив и удостоил Эйдена своим вниманием. – Генри контролирует район Бронкс и мы оба пришли к мнению, что наши семьи тоже необходимо соединить.
Лив прыснула.
- Папа, только прежде, чем ты сделаешь предложение мистеру Уолшу, убедись, что он не женат.
Эйден раздраженно посмотрел на дочь, а Джессика попыталась махнуть сестре, чтобы та остановилась, но Лив только с интересом наблюдала за отцом. Эйден глубоко вздохнул и произнес жестким тоном:
- Оливия, думаю, ты и сама догадываешься о том, что я собираюсь сказать. Я передам тебе пятьдесят процентов своего бизнеса, а Генри сделает то же самое в отношении своего сына Блейка, после чего вы поженитесь.
И снова тишина. Блондин Блейк криво ухмыльнулся, а Лив на минуту потеряла дар речи. В ее голове вдруг застучал шум собственного сердца, и она, вытаращив и без того большие бирюзовые глаза на отца, не могла вымолвить ни слова от шока и неожиданности. Блейк вдруг мило улыбнулся, хотя его глаза при этом оставались холодными и явно не такими искренними, как улыбка. Он спокойно проговорил:
