Шарль Эксбрайя - Раны и шишки
Несмотря на подкрепление, прибывшее из участка, сержанту Коппину никак не удавалось установить порядок. В считанные минуты десяток полицейских были втянуты в драку. Сам он от удара чьего-то кулака оказался сидящим на полу. Вдруг из громкоговорителя послышался чей-то встревоженный голос:
– Внимание! Внимание! Умер человек!
В одну секунду восстановилось спокойствие… Умер человек, а того, кто об этом объявил невозможно было заподозрить во лжи, поскольку это был отец О'Донахью. Человек умер… Безусловно, он погиб где-то в драке. С этой минуты каждый думал только о том, чтобы поскорее добраться домой и не быть замешанным в этом деле. Пока зрители разбегались из зала кто куда, священник по громкоговорителю звал доктора. Саймус Коппин, вспомнив о том, что О'Мирей в зале, нашел его без чувств под телами двух или трех парней из Слайго, которых сержант заставил подняться пинками в зад. Затем он склонился над Игэном, поднял его на ноги и стал трясти, приговаривая:
– Ну же! Док! Очнитесь!
– От… Отвалите!…
– Никак невозможно! Здесь умер человек и требуется врач!
– Не имею права на освидетельствование умерших… Это старик Фрэнк Клоф…
– Знаю, но не могу его позвать.
– Почему?
– Потому что он-то и умер!
На самом деле Фрэнк Клоф умер от обычного инфаркта миокарда, но, чтобы успокоить публику и заставить ее прекратить побоище, отец О'Донахью не счел нужным это уточнять в мегафон. Таким образом, он одновременно избежал лжи и, прибегнув к хитрости, совершил доброе дело.
* * *
Нора Нивз, которую, казалось, невозможно было застать врасплох, не выразила ни малейшего удивления, открывая Игэну дверь. Она лишь спросила:
– Вы изменили свое решение?
– Не я, а она…
Поняв, что сейчас не время радоваться новому проступку Петси Лэкан, она воздержалась от всяких комментариев. Чтобы прервать тягостное молчание, она перешла к другой теме:
– Если судить по вашему лицу, вы провели не самый спокойный вечер?
– Я был на матче по боксу.
– Не думала, что вы станете участвовать в этом матче.
Ему было не до шуток, и он ничего не ответил.
– Думаю, я правильно поступлю, если распакую чемоданы… Вы еще ничего не говорили дяде?
– Нет.
Он облегченно вздохнул.
– Тем лучше!
Прежде всего она помогла ему выгрузить все из машины, потом – раздеться и, прежде чем его накормить, принялась промывать его рапы, дезинфицировать их, накладывать мази, пытаясь по мере возможности поправить ущерб, причиненный местным шовинизмом лицу "ее" мальчика. Несмотря на протесты, она заставила его выпить тополиной настойки и принять таблетку легкого снотворного. Сделав все это, она осторожно закрыла за собой дверь и направилась прямо в комнату доктора Дулинга, пытаясь проникнуть туда без шума. Из темноты послышался сдавленный голос старого доктора:
– Это его машина, Нора?
– Да.
– Он здесь?
– Лег спать.
– Что он сказал?
– Что Петси, естественно, не явилась.
– И что он об этом думает?
– Он ничего не сказал, но, думаю, на этот раз он сумеет выбросить ее из головы.
– Будем надеяться, Нора.
– Уверена! Все в порядке, доктор, можете спокойно отдыхать…
Она мелко, со скрипом рассмеялась.
– Как раз сейчас мне совершенно не хочется отдыхать, Нора, потому что скоро мне придется чертовски долго это делать!
Когда сержант Саймус Коппин позвонил у двери доктора Дулинга, Игэн О'Мирей еще лежал в постели. Полисмен объяснил открывшей ему дверь Норе:
– Миссис Нивз, я к вам по очень неприятному делу…
– Что?…
– Да… И, если хорошенько подумать, даже по двум неприятным делам.
Гувернантка взяла сержанта под руку.
– В таком случае, Саймус, проходите скорее в дом, иначе у вас скоро наберется для меня целых полдюжины неприятных дел!
Она провела его в приемную, где обычно посетители рассказывали друг другу о своих болезнях, прежде чем поговорить о них с доктором.
– Теперь, Саймус, можете мне сказать, что там у вас на душе.
Толстый полисмен, сидя на краю стула, мял в руках фуражку. Нора поспешила ему на помощь.
– Неужели это настолько сложный вопрос?
– Речь идет о вашей племяннице, миссис Нивз.
– О племяннице? Которой?
– О Петси Лэкан…
– О Петси? Что же еще могла натворить эта беспутница?
– Миссис Нипз! Не произносите слов, о которых будете потом-сожалеть!
– Я стану сожалеть? Не смешите меня, Саймус Коппин! О девице, ставшей позором для нашего очага? И вы еще хотите, чтобы я отзывалась о ней с почтением?
– По крайней мере, с тем почтением, с которым говорят о мертвых, миссис Нивз.
– О?…
Она пристально посмотрела ему в глаза и медленно произнесла:
– Неужели вы хотите сказать, что Петси?…
– Да, миссис Нивз, этой ночью Петси не стало.
Нора Нивз вовсе не принадлежала к числу тех женщин, которые плачут по поводу или без него, ни к числу тех, которые лишаются чувств, узнав о постигшем их горе. Она стала медленно оседать на стул напротив полисмена, держа на переднике свои большие руки. Неизвестно почему, эти руки, искореженные ежедневным трудом, больше всего поразили полисмена. Он тихо сказал:
– Сочувствую вам, Нора Нивз… От всего сердца, потому что очень вас уважаю…
– От чего она умерла?
Полисмен завертелся на стуле.
– Так! Значит, вот что… Ее задушили.
– Не может быть?!
Она вскочила с места, и сержант медленно поднялся за ней.
– Увы! Да… Ее… Ну, парень, с которым она жила, Крис Лисгулд, обнаружил ее мертвой вчера вечером, вернувшись с матча по боксу.
Нора вздохнула:
– Бедная Петси… У нее была скверная жизнь, и смерть получилась скверной… Кто ее убил?
Саймус пожал плечами.
– Этого мы пока не знаем… Комиссар Майк О'Хегэн занят поисками убийцы… Я стараюсь, чем могу, помочь ему, но все же такая история, не стану от вас этого скрывать, может любого выбить из колеи…
– Там, на ферме, они уже знают?
– Да… Ваш брат так и сказал, что эта Петси его не интересует… что у пего когда-то была дочь с таким именем… но он не знает, что с ней потом случилось, и не желает этого знать… Не очень-то по-христиански, а, миссис Нивз?
– Томас поступает так, как подсказывает ему честь, сержант… А ваше второе дело тоже касается чьей-то смерти?
– В некотором смысле, да.
– Неужели же этой ночью произошла настоящая резня?
– Нет, поскольку старик Фрэнк Клоф, как установил мистер О'Мирей, умер от инфаркта… Если я правильно понял, у него просто остановилось сердце.
– Кажется, ему было что-то около восьмидесяти?
– Семьдесят девять.
– Тогда, он свое отжил!
– Согласен, миссис Нивз, но ведь он был врачом-анатомом…
– Ну и что из этого?
– Совершено убийство Петси Лэкан. Мы должны произвести вскрытие.
– Зачем?
– У нее на голове имеется рана от тупого предмета… Комиссару и мне необходимо узнать, был ли этот удар смертельным, и если да, то был ли он нанесен до или после того как ее задушили…
– Зачем все это?
– Чтобы знать, кого судья должен отправить на виселицу в случае, если наносил удар и душил не один и тот же человек. После смерти доктора Клофа у нас больше некому производить вскрытие… Сами понимаете, нам трудно обратиться за этим к доктору О'Мирею… Все знают о его чувствах к покойной…
– О прежних чувствах, которых из-за поведения моей племянницы больше не существует!
– Да… Комиссар считает, что было бы бесчеловечным требовать от доктора О'Мирея резать несчастную девчонку на части… Не говоря уже о том, что такая просьба прозвучала бы некорректно… Верно?
– Кажется… в самом деле… И что же?
– И вот я зашел посмотреть, в состоянии ли будет доктор Дулинг…
Гувернантка довольно сухо прервала его.
– Не может быть и речи! Бедняге осталось совсем немного…
– Даже так?
– Это вопрос нескольких дней, сержант.
– В таком случае, нам придется вызвать патологоанатома из Слайго или из Роскоммона, если они захотят приехать… До свидания, миссис Нивз… Еще раз примите мои соболезнования, ладно?
После ухода полисмена Нора немного подумала, а затем, все еще пребывая в задумчивости, постучалась в дверь комнаты доктора Дулинга. Доктор не спал.
– Здравствуйте, Нора… Я провел очень скверную ночь… Когда Игэн проснется, попросите его зайти ко мне… Я хотел бы, чтобы он сделал мне укол…
Гувернантка села в единственное во всей комнате кресло.
– В эту ночь некоторым было еще хуже, чем вам, доктор… Например, Петси Лэкан…
– Вашей племяннице? Что с ней случилось?
– Ее убили.
– Не может быть?!
– Да!
– Бедная девчонка… Надеюсь, она недолго страдала.
– Кто это может знать?
