Лариса Бесчастная - Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
И я не знаю, как бы я пережила болезнь и смерть мамы, если бы не тётя Муся, взвалившая на себя львиную долю моих забот и проблем. Вот и ремонт она затеяла, уговорила воспользоваться отъездом, потому что квартира моя, в которой два года жили квартиранты, была в ужасном состоянии. Марья Игнатьевна долго терпела, а потом заявила, что больше не позволит мне жить в свинарнике и заставила заняться ремонтом…
С благодарностями приняв её отчёт, я напомнила о волнующей меня теме «женихов» и она поведала следующее.
Вчера, часов в шесть вечера, в мою дверь названивал какой-то щёголь. Она, Марья Игнатьевна, как раз спускалась от соседки с пятого этажа и хорошо его видела. Парень явно нервничал и его «японистое» лицо — так она охарактеризовала раскосые глаза Рената — было сердитым. Это моей тёте Мусе не понравилось и потому на его вопрос, когда я буду дома, она грубо ответила, что не следит за молоденькими женщинами, которые имеют право ночевать где им заблагорассудится. Ренат спустился во двор и топтался там не меньше часа, а потом появился какой-то бритоголовый мужик и «япончик» скрылся. Из окна кухни Марьи Игнатьевны весь двор просматривался как на ладони и она хорошо видела, что Ренат испугался и буквально сбежал. А вскоре послышался наглый грохот в мою дверь, отчего выскочили обе мои соседки по лестничной площадке и подняли такой хай, что бритоголовый летел по лестнице как угорелый. Эту картину тётя Муся видела в дверной глазок…
— А Дашка и Ларка ещё долго судачили на площадке и так нелестно отзывались о тебе, что мне пришлось вмешаться, — уведомила меня Марья Игнатьевна и усмехнулась: — Никак не успокоятся бабы, что их мужики заглядываются на тебя. Сами виноваты! Никто не мешает им, распустёхам, наряжаться как ты. И достаток есть, и времени хватает. Ну я им всё это и высказала. Прямо в лицо.
— А ещё кто приходил ко мне? — направила я в нужное русло свою защитницу.
— Сегодня, с самого ранья опять тот «японистый» приходил, но не долго крутился. А следом за ним к тебе рвались аж двое, наглые такие качки. Тех Дашка попёрла. Они у неё что-то спрашивали, а она на весь подъезд орала, что следить за шалавами не нанималась… — я хмыкнула и тётя, Муся понятливо хохотнула: — Вот дура завистливая!
— Это всё? — с надеждой спросила я, не желая тратить время на перемывание косточек зловредным соседкам.
— Нет не всё! — торжествующе заявила Марья Игнатьевна, явно гордясь моей популярностью у мужчин. — Днём ещё один тебя домогался. Этот был поприличней остальных. Строгий такой… Так вот он, не достучавшись, прямиком ко мне позвонил…
— И что вы ему сказали?! — заволновалась я. — Про бабушку и Никитку ничего не сказали?
— Я не дура, чтобы с незнакомыми людьми про семейные дела болтать! — обиделась соседка. — Этому ухажёру я сказала, что ты уехала в отпуск, а куда, с кем и когда вернёшься мне не докладывалась.
Я с чувством сжала руку своей опекунши:
— Не сердитесь на меня, миленькая! Вы же знаете, как я вас обожаю! Просто мне страшно… — она обеспокоено вскинула брови и я призналась: — Это были вовсе не ухажёры… Это мои преследователи. И каждый из них мечтает расправиться со мной собственноручно.
Тётя Муся вскочила с табуретки:
— Что?!!!
Я обняла её за плечи:
— Пойдёмте в гостиную, я вам всё расскажу…
Глава 5
Выслушав мою детективную повесть, тётя Муся укрыла меня своими материнскими объятьями и пригорюнилась.
— Бедная моя девочка! — выплеснулась она искренним сочувствием, поглаживая моё плечо. — Это сколько же ещё судьба будет полоскать тебя в своей юдоли? За семь лет почти без передышки то одно, то другое… — она глубоко вздохнула и обхватила меня покрепче. — То-то я смотрю ты какая-то не такая: и перекрасилась, и глаза пустые, и лицо смурое… Даже про своего любимчика Тихона не спрашиваешь.
— А где он, кстати? — спохватилась я. — Где этот баловень шлындает? Не встречает хозяйку, не ластится…
— Где, где! По «бабам» пошёл! — живо среагировала тётя Муся, радуясь возможности развлечь меня. — Он у тебя хоть и кот, а форменный кобель! Целыми днями, Бог знает, где шляется, ни одной драной кошки не пропустит. Приползает поздно, весь в репьях… И в кого он такой шалавый? Из приличной семьи, кажется, в хороших руках воспитывался…
Как бы не было мне паршиво, а стенания тёти Муси меня развеселили:
— А про папашу моего забыли? Тоже из приличной семьи, а кобелём оказался!
— И вправду забыла про Бориску! — хихикнула Мария Игнатьевна. — Значит верно говорят: в семье не без урода! — и без всякой логики задала горячий вопрос: — И что ты будешь теперь делать?
Я встала и потянулась:
— Прямо сейчас лягу вздремнуть. На часок. А потом буду долго и много думать.
— А мне что делать? Я могу тебе чем-то помочь?
И меня осенило:
— Можете! — тётя Муся по-солдатски вытянулась и уставилась мне в рот. — Во-первых, мне надо обезопаситься от прослушки телефонов. Поэтому я попрошу вас купить мне пару СИМ-карт и сделать вот что. Позвоните из автомата Тосе и, не называя имён, скажите, что ей надо купить новую симку и послать компаньонке эсэмэску с номером. И больше ни слова. Я потом с ней свяжусь. Всё поняли? Повторите.
Тетя Муся послушно повторила задание и я выдала ей «довесок»:
— А ещё купите мне, пожалуйста, пару трусиков и парик блондинки. Хорошо бы ещё театральный грим и другую одежду. Какую-нибудь дурацкую юбку. И сигарет, пару пачек. Вы знаете какие… Подождите, я дам деньги.
— Не надо денег, Никуша, — отказалась моя соратница, направляясь в прихожую, — у меня от ремонтных осталось тысяч двадцать. На эти мелочи вполне хватит.
Оставшись одна, я взглянула на часы — 17:00. Самое время для непрошенных гостей. Значит с отдыхом подожду, а займу-ка лучше наблюдательный пост…
Пристроившись за густым тюлем у кухонного окна, я приступила к обзору двора. И исключительно вовремя: Ренат был на точке! А интересно, он уже долбился в мою дверь? Похоже, что да. Вон как высматривает меня, вертится во все стороны как флюгер! И всё в том же пиджаке — видимо, на этот прикид он спустил все свои грязные деньжата. Сволочь! Это из-за него я бегаю как заяц между жизнью и смертью! Из-за его преступной морды трясёт всех дорогих мне людей!
Проклиная Рената, я ещё не знала, как крепко спаялись наши жизни, не ведала, сколько потрясений ждёт меня впереди! А пока я пугалась силе растущей в моей душе ненависти и молилась. И просила мамочку присмотреть за своей непутёвой доченькой…
Тем временем Ренат забеспокоился и покружившись на месте, как собачка перед столбиком, стреканул за угол. Я поискала причину его беспокойства и, шаря глазами по двору с резвящейся ребятнёй, пропустила момент, когда в мой подъезд нырнула подозрительная личность. Да нет, кажется, две! Я метнулась к двери и прильнула к глазку.
Мужики поднялись на доступный обзору пятачок и задрали головы вверх. Затем один из них что-то сказал другому и в этот момент я увидела его лицо, а, точнее, бандитскую физиономию в обрамлении отменно больших ушей, от чего он сильно смахивал на Чебурашку. Перебросившись парой слов, братки поднялись выше и минут через пять уже спускались вниз. Злые, как собаки. Я вернулась к окну и убедилась в том, что они не покинули двор, а отойдя в сторону, предъявили мне свои, с позволения сказать, лица — уставились на окна моей квартиры. И я их хорошо рассмотрела.
Один из них, на первый взгляд, ничем особенным не отличался от нормальных обывателей: как сказали бы в милиции — особых примет нет. Совершенно бесцветный тип, среднего роста и непримечательной комплекции. Другой, которого мысленно я уже окрестила Чебурашкой, обладал весьма малоприятной наружностью и выглядел хрестоматийным бандитом: низкий лоб, тяжёлая челюсть, короткая стрижка. Но в отличие от первого он принадлежал к отряду тяжеловесов, причём довольно рослых. Оба они были в поношенных джинсах и в спортивных куртках.
Поглазев на окна, братаны отошли к дому и выпали из поля моего зрения — должно быть, пристроились под балконом… И тут в моей башке засвербело от вырвавшейся на волю сумасшедшей мысли.
Я кинулась в прихожую и напялила на себя «дворовую» кофту моей широкоплечей и пышногрудой соседки. Затем накинула платок на свой брюнетистый парик и, схватив с дивана плед, выскочила на балкон: якобы повесить сей покров для проветривания. Прицепив плед к высокой верёвке прищепками, я затаилась за ним и стала прислушиваться к гудящим внизу голосам. С высоты второго этажа слышимость была вполне приличная…
Разговаривали двое: один сипловатым посаженным голосом, а другой, приглушённым тенорком. И говорили они обо мне.
— Слышь, Умник, ты хоть знаешь, как она выглядит? — спросил Сиплый.
— Конечно. Сегодня Марчелло прислал её фотку Самбэку, а тот велел поставить её в мобилу мне и Ганже. Пока Мамай в отъезде я у вас старшой.
