Керри Гринвуд - Убийство в «Зеленой мельнице»
— Нерина Синклер. Урожденная Нерина Мэри Родригес. Моя мама любила цветы. Этот негодяй Билли, я полагаю, родился здесь, а потом уехал в Сидней. Никто тут его не видел с декабря двадцатого. Вы можете найти его?
— Попытаюсь. Чем он занимался?
— Он был моряк. Я всегда от них теряла голову. Обожаю их раздвоенные белые шапчонки. — Нерина мечтательно улыбнулась. — Но теперь хочу выйти замуж за Бена.
— Разумеется. Если получится, я найду его, однако на это может уйти некоторое время. У моряков есть свойство пропадать.
— Сделайте все, что в ваших силах, душечка, мне нужно отыскать этого человека. Я не слишком полагаюсь на своего Бена. Теперь вы: кого вы хотите найти? Похоже, мы, женщины, вечно жаждем найти какого-нибудь мужчину.
— Чарльза Фримана, — сказала Фрина.
Нерина поперхнулась лимонадом, закашлялась, затем отдышалась, вытерла глаза и воззрилась на Фрину почти так же пристально, как до этого Бен Роджерс.
— Зачем он вам? — буркнула она.
— Нерина, прежде чем я умру от любопытства, скажите: что вам-то он сделал? Я бы не стала задавать этот неделикатный вопрос, но я ведь прекрасно знаю, что дело не в его распутстве.
Нерина глубоко вздохнула, отчего сидевшие поблизости лица мужского пола, казалось, потеряли способность дышать, и встряхнула копной рыжих волос.
— Вам надо это знать? — Ее голос дрожал от гнева.
— Надо, — подтвердила Фрина.
— Он ко мне клеился, — сердито выпалила Нерина. — Цветы мне слал, украшения, водил меня по ресторанам, я даже подумала… Я подумала… Ну, это было еще до того, как я решила выйти за Бена. Как-то раз мы сидели у него в квартире, свет был приглушен, и Чарльз присел возле меня, он сказал, что хочет сделать мне предложение. Душечка, я чего-то в этом роде ожидала — все эти бриллианты, орхидеи и все такое. Но он… Он…
— Что? — спросила Фрина, затаив дыхание.
— Он хотел, чтобы я пела в новом оркестре! Хотел, чтобы я бросила Бена и стала петь с группой какого-то его приятеля! Я сказала, что дала Тену честное слово, и останусь у них. Он засмеялся — так подленько хихикнул — и сказал, что у женщин нет чести.
— О, — протянула Фрина, не зная, смеяться ей или нет. — Так значит, он к вам не приставал?
— Как раз этого я и ожидала, дорогуша, — презрительно буркнула Нерина. — А потом поняла, что он один из этих чудиков — у нас на юге они тоже есть, — швырнула все цветы и побрякушки ему в физиономию и ушла. Я поклялась, что никогда в жизни не буду петь для него, вот почему Тену приходилось обходиться без меня, поскольку я больше никогда в жизни не желаю видеть этого Чарльза.
— Откуда вы родом?
— Из Джорджии, — сообщила Нерина. — Я приехала сюда с Билли, я вам уже говорила, что к морякам у меня слабость. А потом мне тут понравилось. Знаете, если бы не Фриман, я бы тут осталась навсегда.
— Он исчез, — сказала Фрина, пробуя кофе, который, казалось, был приготовлен из древних зерен, весь свой век боровшихся за выживание.
Нерина просияла.
— Исчез? Тогда я могу остаться! Меня в жизни так не оскорбляли! Просить меня нарушить клятву! Надо будет рассказать Бену.
— Он знает. В квартире, говорите? У Чарльза Фримана есть квартира? Где это?
Нерина дала адрес. По ее словам, он навсегда запечатлелся в ее памяти.
— Нерина, а вы рассказали Бену об этом э-э… оскорблении? Он об этом знает?
— Ну, он знает, что я встречалась с Чарльзом. Он ужасно ревнив и нередко закатывал мне сцены. Я говорила ему, что вольна любить кого хочу. Ему это не понравилось, — хихикнула Нерина; скандалы явно доставляли ей удовольствие.
— Да уж наверняка. А вы не слишком рисковали, так распаляя трубача?
— Он бы меня и пальцем не тронул, ему нужен мой голос, — самодовольно заявила Нерина. — Я пою блюзы лучше всех в этом городе. Он это знает. Но на беднягу Чарльза он взъелся основательно. А мне, знаете, Чарльза было даже жалко. Похоже, он совсем не знает девушек. И ведь впрямь не знает, — добавила она, обнажив прекрасные зубы в мстительной улыбке. — Совсем не знает. Ну, мисс Фишер, я помогла вам, чем могла. Думаете, вы сможете найти моего негодяя?
— Приложу все усилия, — пообещала Фрина.
Нерина ощупью вернулась на сцену и встряхнулась. Зал ахнул. Съехавшее набок красное платье скользнуло вниз и словно перчатка сползло с роскошного тела Нерины. Она обладала такой сексуальной притягательностью, что Бен наверняка был на взводе все то время, пока она находилась на публике.
Вернулся Тинтаджел с лимонадом.
— Ну что, поговорили?
— Да, такой истории мне слышать еще не приходилось. Я понимаю ваши затруднения. Не знаю, поверила бы я вам или нет, если бы вы рассказали ее раньше. Но после разговора с Нериной все обрело смысл. Пойдемте, Тен, я устала.
— Домой? — с надеждой спросил Тинтаджел.
Фрина улыбнулась, и это произвело желаемый эффект. Улыбка обещала безграничное чувственное удовольствие.
— Домой, — согласилась она.
Глава пятая
Танцуйте, танцуйте, юная леди,
И завтра станет вчера!
Проснувшись, мисс Фишер обнаружила, что ее голова покоится на плече банджоиста. Он спал глубоким сном, нагой и спокойный, все еще крепко обнимая Фрину, — ей пришлось приложить усилие, чтобы выбраться из его объятий. У него и вправду были очень сильные руки. Фрина мечтательно улыбнулась, поднялась и раздвинула шторы. Утро, хотя вряд ли его можно назвать ранним.
Тинтаджел Стоун все еще спал, когда Фрину позвали к телефону. Накинув халат, она босиком спустилась по лестнице.
— Господин Батлер, если это снова госпожа Фриман, у меня случится истерика.
— Некий господин Бобби Салливан, мисс.
Фрина взяла трубку. Приятный мягкий тенор уточнил:
— Мисс Фишер?
— Да.
— Я слышал, вас попросили разыскать Чарльза.
— Вы не ошиблись.
— Мы можем об этом поговорить?
— Мы уже говорим.
— Могу я попросить вас приехать ко мне?
— Да, это можно устроить. Скажем, во второй половине дня.
— Отлично. В два.
Он назвал адрес в шикарной части Саут-Ярра. После обмена обычными любезностями разговор закончился, и Фрина повесила трубку. Странно, подумала она, поднимаясь наверх и с наслаждением ступая босыми ногами по ковру. Бобби Салливан — семья Салливанов из Корка. Она хмыкнула. Все равно что сказать «Смит из Бирмингема», никакой определенности. Бобби явно насмехался, играя на снобизме госпожи Фриман.
Однако в спальне все еще лежал Тинтаджел Стоун, и у него наверняка не было времени одеться.
Фрина снова проснулась в полдень, подкрепилась легким завтраком и отправила Дот в Государственный архив — найти свидетельства брака Нерины и Билли, а также просмотреть записи о смерти.
— Почему записи о смерти?
— Я не могу себе представить моряка из плоти и крови, который смог бы надолго оставить Нерину. Эта девушка — ходячий секс. Подозреваю, что голубчик Билли уже покинул нас. Если не сможешь ничего найти, мы разошлем письма в другие штаты. Сегодня придут Берт и Сес. Пообедаешь с нами?
— Да, мисс, конечно. До встречи! — и Дот исчезла.
Тинтаджел отодвинул свою тарелку.
— Пожалуй, мне тоже пора идти, — с неохотой проговорил он. — Сегодня мы опять играем в «Зеленой мельнице». Хорошо, что их руководство не суеверно. Мы еще увидимся, Фрина?
— Я никуда не денусь, — заверила Фрина, легонько целуя его.
— Надеюсь. Ведь нашему оркестру достаточно и одного солиста, поющего тоскливый блюз.
Фрина обвила шею Тинтаджела рукой и притянула его к себе. Синие глаза вспыхнули.
— Дорогой, я тебя ни за что не забуду, — пообещала она.
Принесли почту, и за второй чашкой чая Фрина занялась ее разбором. В одну стопку легли счета, в другую — письма с просьбами о помощи. В послании из Парижа сообщалось, что Саша[21] женится на наследнице американской компании, производящей тушенку, это вызвало у Фрины довольный смешок. Здесь были также письмо из Бандаберга, Квинсленд, от некоего Питера Смита[22], самого лучшего анархиста на свете, и замурзанное послание с подписью: «Вайолет Кинг (мисс)».
Фрина сунула письмо Питера, которого нежно любила и по которому очень скучала, в карман халата и сосредоточилась на послании мисс Кинг.
«Многоуважаемая мисс Фишер!Я позволила себе дерзость написать Вам и попросить: сообщите, пожалуйста, полицейским, что мы не имеем никакого отношения к убийству. „Зеленая мельница“ не хочет с нами расплачиваться. Я бы пришла к Вам сама, но все еще не могу ходить».
В письме был указан адрес, а также телефон. Фрина набрала номер.
— Да? — откликнулся пронзительный женский голос.
