Наталья Никольская - Кому это надо
– Так она же, вроде, работала… – припомнила я рассказ Ольги.
– Работала! Да только не туда тратила все! Все на шмотки свои да на помады! Родной бабке хоть бы раз конфет к чаю купила, – старуха вытерла слезу концом платка, которым была повязана ее голова. – Говорила ей – откладывай, да мужика найди путевого, чтоб помогал тебе! Не век же в этой халупе жить!
– А учиться дальше она не собиралась? – спросила я.
– Учиться? – старуха удивленно подняла на меня глаза. – Да она уж отучилась. Десятилетку закончила, а потом курсы кассирские!
– А высшее образование?
– А это еще зачем? – еще больше поразилась старуха. – Глупости все это! Баловство одно! Время только тратить, а потом гроши получать. То, что в магазине работала, это хорошо, плохо, что мужика путевого найти не могла, чтоб не пил, хозяйственный был, деньги давал. А то ходили всякие прощелыги…
– А вот вы говорили про Мишку, – взял инициативу в свои руки Жора, показывая мне, что все мои вопросы не имеют никакого отношения к делу. – Вы знаете, кто он, где живет?
– Знаю, что Болдырев его фамилия, – сказала старуха. – А живет в Заводском где-то, точно не скажу, где. Знаю еще, что не работает он нигде. Сто раз Катьке говорила – на черта он тебе сдался? А она только – заткнись да заткнись!
– А где его можно найти? – спросила я.
– А шут его знает! Отирается по рынку, приворовывает там. Я вам вот что скажу, – понизив голос, проговорила старуха. – Это он Катьку и угробил!
– Это вы откуда знаете? – спросил Жора.
– Так он нож постоянно с собой таскает. И на Катьку сколько раз орал – убью, мол, тебя, потаскуха! Я в своей комнате сижу, да все слышу! Уж как они порой тут ругались! И бил он ее, один раз зуб выбил… Он это, больше некому, – решительно заключила старуха.
Жора хотел было уже встать, но мне хотелось задать бабке еще несколько вопросов.
– Скажите, пожалуйста, – любезно обратилась я к ней. – Вас как зовут?
– Марья Тимофеевна, – удивленно ответила она.
– Марья Тимофеевна, а кроме Мишки, никто не приходил к Кате?
– Да шлялись прощелыги всякие, все его друзья.
– А не было ли такого… богатого на вид, но уже в возрасте?
– Нет, – твердо ответила Марья Тимофеевна. – Такого точно не было. Да я бы только порадовалась богатому-то! Пусть старый, черт с ним – с лица воды не пить! Зато денежки бы были, а то жили-то как! Э-эх! – она горестно махнула рукой.
Потом, поднявшись, подошла к шкафчику и достала из него маленький графинчик. В нем, по всей видимости, была налита водка.
– Помянете со мной? – предложила она. – Или вы на работе?
– На работе, – в один голос ответили мы, и старуха, похоже, обрадовалась этому.
– Сама-то я не пью, – проговорила она, осторожно наливая себе водки в маленькую рюмочку. – Но иногда люблю это дело. А сегодня сам бог велел. Ну, земля ей пухом, – старуха выпила водку и, взяв со стола сухарик, положила его в рот.
Взгляд ее затуманился, стал печальным.
– Вот как теперь старуха одна останется? – подперев подбородок кулаком, проговорила она. – Это что ж, похороны теперь на себя брать надо?
– Наверное, – пожал плечами Жора.
– А за государственный счет никак нельзя? Я ж на пенсии все же… И еще, дочк, – взгляд старухи стал просительным, – нельзя ли как добиться, чтобы мне за нее пенсию какую выделили? Ну, вроде как компенсацию или как это называется?
– Вы были у нее на иждивении? – сухо спросил Жора. – Она была вашей опекуншей?
– Не-ет, – сказала старуха.
– Тогда однозначно нет, – отрезал Жора.
– Так я ж больная вся! И потом, она жила у меня, в моем доме… Родители-то ее померли давно, а мне вот ее оставили!
– Тогда нужно было при жизни оформлять опекунство!
– Эх, кабы раньше-то знать, – прошамкала старуха, вытягивая губы трубочкой. – Нет, видно, ничего за нее, непутевую, не заплатят!
– Нам пора, – вставая, сказал Жора. – Тело Кати находится в морге, вам нужно будет его забрать. Иначе она будет похоронена как бродяжка, в общей могиле.
Старуха, качая головой и что-то сокрушенно бормоча про себя, пошла провожать нас.
Когда мы вышли на улицу, мне показалось, что я попала в прекрасный мир, несмотря на то, что погода была сырая и промозглая, и начинал накрапывать дождик.
– Б-р-р! – поежился Жора. – какая мерзкая старуха.
– Да, симпатии она не вызывает. Но нам сейчас нужно брать Мишку!
– Для этого нужно в отделение ехать, – сказал Жора. – Что мы знаем о нем? Имя-фамилию, да район проживания. Надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы определить адрес.
Мы приехали в отделение, и Жора, оставив меня у себя в кабинете, пошел узнавать Мишкин адрес. Вернулся он минут через пятнадцать.
– Кажется, он, – сказал он мне, протягивая какой-то листок.
На нем было написано: Болдырев Михаил Викторович, 1978, Малая Пролетарка, семь.
– Господи! – вздохнула я. – Пролетарка! Ненавижу этот район. Колесить по этим трущобам, только машину гробить!
– Не ворчи, – остановил меня Жора. – Если хочешь – езжай домой, а я возьму ребят и служебную машину.
– Нет уж, – решительно возразила я. – Поехали на моей.
Жора только усмехнулся.
Мы сели в мой «Ниссан» и отправились на Пролетарку. Это был один из самых криминогенных районов города, к тому же один их самых неблагоустроенных.
Он мало отличался от частного сектора на Рабочей, разве что тем, что находился в самой глуши, да еще «славился» своими дорогами.
Сейчас как раз было самое неподходящее время года для посещения этого района – осень, дождь, сплошная грязища, лужи попадались такие, в которые машина могла провалиться по самые окна. К тому же на улице было уже темно, фары помогали плохо, и мне приходилось очень стараться, объезжая самые глубокие лужи, чтобы не въехать в одну из них.
Чтобы найти дом под номером семь, пришлось немало поплутать по столь непривлекательному району, но, свернув в какой-то проулок и выехав из него с другой стороны, мы наконец-то обнаружили дом, на котором была прибита квадратная табличка с изображением семерки.
Остановив машину в более-менее сухом и твердом месте, мы с Жорой вышли и направились к крыльцу. На наш стук открыл мужчина, одетый в ярко-синие шерстяные трико и белую майку.
– Не могли бы мы увидеть Михаила Болдырева? – обратился к нему Жора.
– Нету его, – ответил мужчина, почесывая подбородок.
– А где он?
– Да кто ж его знает, – хмыкнул мужчина. – Он нам не докладывает.
Потом, повернувшись в сторону комнаты, крикнул:
– Мать! Мишка не говорил, когда он объявится? К нему пришли тут…
– Господи! – в коридоре показалась худенькая женщина с собранными в узел жиденькими волосами. В руках у нее была тряпка – видимо, мы застали ее за мытьем полов. – Да когда это он говорил-то?
– А сегодня он был дома?
– Да со вчерашнего дня не появляется, – ответила она несколько испуганно. – А что случилось-то?
Видимо, мы настолько отличались от привычных визитеров ее сына, что она почуяла неладное.
Жора достал свое удостоверение, которое женщина взяла дрожащими руками.
– Он что, натворил что-нибудь? – тихо спросила женщина, роняя тряпку и прижимая руки к сердцу.
– Нет-нет, – постарался успокоить ее Жора, – мы просто выясняем обстоятельства. Разрешите нам осмотреть дом?
– Пожалуйста, – все так же испуганно проговорила женщина, отступая.
– Вот еще, бл… еб твою мать, из-за этого выродка еще по дому будут шарить! – выругался отец, но тоже отошел, освобождая нам дорогу.
Мы разулись и прошли.
– Вы тапки наденьте, – засуетилась женщина, – а то мокро тут, я только уборку начала… Все не успеваешь, днем работа, потом ужин готовила, – она словно оправдывалась перед нами.
Ее муж демонстративно залег на диване с газетой, показывая, что не намерен принимать никакого участия в происходящем.
Мы с Жорой прошлись по всем комнатам. Мишки не было. Да это, в общем, и так было ясно.
– Да что случилось-то? – снова спросила женщина. – Вы уж скажите нам, если он что натворил.
– Да что ты, мать, из-за него убиваешься! – не выдержал отец. – Посадят – и слава богу! Хоть нервы нам мотать перестанет!
– Да что ты такое говоришь, отец! – на глазах женщины выступили слезы, – сын родной все-таки…
– Сын, сын, – проворчал отец. – Лучше бы и не было такого сына!
Женщина закрыла лицо руками и заплакала.
– Простите, пожалуйста, вас как зовут? – обратился к ней Жора.
– Лю… Любовь Дмитриевна, – всхлипывая, ответила женщина.
– Любовь Дмитриевна, у вас посидят наши люди до появления вашего сына, – мягко сказал Жора.
– Дожили! – бросил отец, – милиция караулит! Нечего его караулить! Ну, заявится – я ему сам устрою такое, что ему и не снилось! Своими руками!
